— Если ты ревнуешь, горячая штучка, я могу справиться с вами обоими.

— Отвали, урод! — рычу я.

Мое тело дрожит, но я не позволяю себе этого показать. Никогда не показывай свою слабость. Пару лет назад я бы умоляла этого гада дать мне пососать его член в обмен на обмен.

— Эй, как скажешь. — Он вскидывает руки, отходя назад, пока не окажется на некотором расстоянии. — Это твоя потеря.

Он боится, что мы порежем его и украдем то, что у него есть. Быстрый урок, который вы усвоите здесь: будь осторожен.

— Черт, Тори, иди, — дышу я, подталкивая ее вперед. Мы углубляемся в недра подвала, запах дерьма становится все сильнее.

— Что там за простыней? — Тори кивает на грязную простыню, свисающую с потолка и служащую перегородкой.

— Это дверь в ванную. — Она качает головой, ее глаза расширяются.

— Там есть ванная?

— Да. Хочешь воспользоваться ею? — Я хихикаю. Она смотрит с ужасом, как будто я серьезно. — Если ты называешь пару пятигаллонных ведер, полных дерьма и мочи, туалетом, то да, здесь есть туалет. Продолжай двигаться.

— Откуда идет запах Клорокса?

— Они положили его в ведра. — Она задыхается, закрывая рот рукой. Я почти делаю то же самое. Можно подумать, что ты привыкнешь к этому запаху, но так не бывает. Это отвратительно. Все это место отвратительно.

Я гримасничаю, вспоминая свое жалкое прошлое.

— Это место — все равно что смотреть дьяволу прямо в лицо, а он в ответ смотрит на тебя. Мне жаль Тори. Стерлинг не должен был засасывать тебя в этот мир. Тебе здесь не место. — Я говорю ей, желая ударить Бентли по голове за такую бесцеремонность.

— Как и ты, Старр.

Никому не принадлежит.

— Я нигде его не вижу, — говорит она.

— Мы продолжим поиски. — Я избегаю говорить ей, что знаю место Стерлинга, но мы туда еще не добрались. Я не хочу, чтобы она знала, что бы мы сейчас ни увидели, к кому бы ни был привязан ее парень, я сама когда-то была такой девушкой.

Я слышу придушенный вздох Тори, когда мы подходим к дальнему левому углу. Мое сердце болит за нее. Я чувствую ее боль. Нет ничего хуже, чем, когда тебе показывают, что тот, кого ты любишь, не тот, кем ты его считаешь. Вместо этого он — злой близнец твоего возлюбленного. Но ваше сердце по-прежнему жаждет злого близнеца, несмотря ни на что.

Там, на бетоне, как я и знала, лежит испачканный, сломанный матрас. На нем лежат Стерлинг и какая-то мотыга. Он сидит, прижавшись спиной к цементной стене. Его темные глаза сузились, только что оттраханные волосы — верный признак того, чем он занимался здесь последние четыре дня, ну, и расстегнутая ширинка джинсов, показывающая линию волос вокруг его временно спрятанного члена. Черная футболка с коротким рукавом демонстрирует татуировки на его руках.

Стерлинг всегда был слишком красив, чтобы находиться здесь; бриллиант в недрах.

Над его правым ухом торчит сигарета, в руке — разбитая миниатюрная бутылка Jack Daniels, в руках — самодельная трубка для крэка. Его внимание приковано к камушку кокаина на фольге. Он чиркает зажигалкой под стеклом, нагревая кокаин. Его глаза закрываются в предвкушении. Он глубоко вдыхает. Его глаза закатываются назад, и он прижимается головой к стене.

Стерлинг в полной заднице, и не в одной.

Мой взгляд скользит к Тори, стоящей рядом со мной. Я тянусь к ее руке, сжимаю ее, чтобы дать ей понять, что я все еще здесь. Ее лицо бледное. Она не плачет. Не позволяет ругательным словам вылететь, как это сделала бы я. Она просто смотрит с пустым выражением лица, от которого волосы на моих руках встают дыбом, как будто она впитывает все это, наконец-то увидев правду.

— Он когда-нибудь теряет сознание? — спрашивает она, не сводя глаз со Стерлинга.

— Иногда.

— Он когда-нибудь был в тюрьме? — Еще один безумный вопрос. Эта девушка действительно понятия не имеет, с кем она связалась. Думаю, это становится ясно.

— Да, за хранение с целью распространения, кражу в магазине, бродяжничество… — Ее глаза зажмуриваются. Мне жаль ее. Ты не можешь помочь тому, кого любишь.

— От него когда-нибудь беременела девушка? — Мой гребаный желудок падает на пол. Я не знаю, как ответить. Я не уверена, что хочу отвечать.

— Один раз. У девушки случился выкидыш на втором месяце.

Стерлинг поднимает голову, его голова покачивается на плечах. Он передает трубку с крэком бродяжке, растянувшейся рядом с ним: ее опущенные веки окрашены в угольный цвет, ее светлые волосы выглядят сальными с двумя дюймами черных корней, но у нее сиськи, от которых парни пускают слюни, вываливаются на всеобщее обозрение, розовые соски морщатся в воздухе. Если бы я была Тори, я бы схватила эту сучку за волосы и стащила ее с матраса, крича и брыкаясь. Потом я бы запустила ногу в промежность Стерлинга, чтобы было больно.

Его взгляд падает на нас, стоящих там. Наглая ухмылка медленно появляется.

— Это будет некрасиво, — шепчу я Тори, предупреждая ее.

— Посмотрите, кто здесь… две мои любимые девушки, — говорит Стерлинг, широко раскинув руки, как будто мы его лучшие друзья в мире. Он ползет к нам по матрасу и поднимается на ноги.

Блондинке наплевать на то, что делает Стерлинг; она слишком занята тем, что сосет трубку, спасаясь от своей дерьмовой реальности.

Я уже видела этот стеклянный взгляд в глазах Стерлинга. Он не в себе, думает, что в данный момент может одолеть весь этот чертов мир. Он верит, что он счастливый ублюдок.

Он подходит к Тори с грацией трехногой собаки на наркотиках, его взгляд не отрывается от нее. Он гладит ее по руке, и я вижу, как она вздрагивает и отстраняется.

— Я удивлен, что ты еще здесь, — говорит он ей, негромко хихикая. — Я думал, ты уже убежала домой и плачешься маме и папе. Поиграла со своей деревяшкой, — он хватается за промежность своих джинсов, двигая членом. — У меня есть немного дерева, с которым ты можешь поиграть. — Она выдерживает его взгляд, едва моргая. — Он твердый. — Его рука оставляет член, чтобы дотянуться до ее запястья, его пальцы обхватывают ее руку. Он дергает, пытаясь поднести ее руку к своей промежности. Ее рука остается приклеенной к боку, напряженная, сопротивляясь его притяжению. — Ну же, почувствуй это, — призывает он.

Она моргает, выглядя так, будто ее сейчас вырвет ему в лицо. Я бы хотела, чтобы она это сделала.

Бровь приподнимается.

— Что не так, Феникс? Ты не одобряешь… Немного противно на твой вкус? — Его пальцы покидают ее запястье, скользя вверх и вниз по ее руке. Его ресницы соблазнительно опущены. — Все еще хочешь быть частью моего мира, детка?

— Отойди назад, черт возьми, — говорю я, прикладывая ладонь к центру его груди. — Дай ей немного пространства, чтобы отдышаться.

— Эй, вы, сучки, зашли на мою территорию. — Он шатается, ухмыляясь.

— Ты не можешь исчезнуть и ждать, что она не будет волноваться, Стерлинг. Ты оставил ее сидеть в своей квартире, одну. — Он придвигается ко мне, с трудом удерживая взгляд сфокусированным на чем-то одном.

— Никто не говорил, что она должна оставаться здесь. — Он подходит ближе, сокращая расстояние между нами. Он знает, что я не люблю, когда кто-то находится в моем личном пространстве, если только я не нахожусь под кайфом. Меня насиловали слишком много раз, чтобы я могла спокойно относиться к любым парням, пытающимся установить надо мной господство. Я знаю, что такой парень, как он, может сделать, если захочет. И какую боль он может причинить.

— Тебе не хватает этого, не так ли? — насмехается он, сосредоточившись на том, чтобы мучить меня, а не Тори. — Зачем бы тебе вообще сюда приходить то? Я могу сделать так, чтобы тебе было хорошо, Старр. Ты знаешь это. Я знаю, что ты не забыла, как это может быть хорошо. — Его улыбка злая. Я почти слышу, как дьявол где-то там сгибает палец, чтобы я перешла на темную сторону.

— Я здесь ради твоей девушки, придурок, — рычу я в лицо Стерлингу. Его рот приближается к моему. Мое сердце бешено колотится, слишком много плохих старых воспоминаний.