Сев на журнальный столик, я энергично трясу его за плечо.

— Эй, как думаешь, сможешь добраться до кровати, если я тебе помогу?

Он бормочет что-то бессвязное и падает на спину. Я смотрю на пирсинг в сосках. Он больше похож на беспомощного юношу с проблемами самосознания, чем на непредсказуемого бабника, которым он обычно является. Думаю, все изначально хороши, пока кто-то не испортит нам жизнь. Моя грудь напряглась, мне захотелось, чтобы в этом парне осталось хоть немного хорошего.

Выдохнув, я решаю, что сейчас или никогда, просовываю руки ему под мышки и пытаюсь поднять его с дивана.

— Давай, помоги мне немного, — бормочу я после нескольких неудачных попыток. Я тяжело дышу, и пот выступает на моих бровях. Я никогда не понимала, насколько он тяжелее меня. Без каких-либо усилий с его стороны он лежит мертвым грузом. Мои руки опускаются на бедра, когда я оцениваю ситуацию. Его джинсы все еще низко сидят на бедрах, что означает, что мне приходится заставлять себя не смотреть. Я решаю что-то с этим сделать и хватаюсь за пояс его джинсов, подтягивая их вверх, туда, где они должны быть. Мои пальцы на его молнии, мое лицо практически на его коленях, когда он открывает глаза. Я задыхаюсь. Он поднимает голову с дивана, оглядываясь вокруг, как будто он не слишком уверен в своем окружении.

— Где я, черт возьми, нахожусь? — спрашивает он сонным голосом. Его налитые кровью глаза путешествуют по моему телу: футболка и боксеры. — Похоже, ты передумала насчет одежды. — Он самодовольно ухмыляется.

— Мне стало жарко.

— Я говорил. — Его взгляд сужается на моих пальцах, все еще сжимающих его молнию. — Давай. Я не буду жаловаться.

— Это не то, что ты думаешь, — заикаюсь я.

Он вскидывает бровь и приподнимается на локтях. Я опускаюсь на стеклянный журнальный столик, создавая некоторое расстояние между мной и его промежностью. Я сдуваю распущенные волосы с глаз, мое лицо пылает.

— Ты в своей квартире. Я пыталась помочь тебе дойти до кровати.

— Какое отношение имеет моя молния к тому, чтобы помочь мне дойти? — спрашивает он. Мой рот открывается, но ничего не выходит. С чего мне начать? — Забудь об этом, — говорит он, снова опускаясь на диван. — Принеси мне одеяло. Я буду спать здесь. — Он облокачивается на заднюю подушку.

— Ты не можешь здесь спать.

— А почему нет? — приглушенно спрашивает он.

— А если тебе понадобится моя помощь?

Его плечо трясется от смеха, что выводит меня из себя.

— Я забочусь о себе уже двадцать пять лет. С чего ты взяла, что мне вдруг понадобилась твоя помощь?

— Неважно. Продолжай быть придурком. — Я встаю, подхожу к кровати, срываю одно из одеял и бросаю ворох на его голову. — Надеюсь, тебе будет мягко!

— Подожди. — Он пробивает себе путь из-под кучи одеял и скатывается с дивана, вставая не слишком уверенно. Он делает два шага, а затем кладет ладонь на стеклянный столик, чтобы не упасть.

Прежде чем я успеваю осознать, что делаю, я протягиваю руку, чтобы поймать его. Он выпрямляется, отбивая мою руку.

— Прекрати! Я могу сделать это сам!

— Нет ничего плохого в том, чтобы попросить о помощи, Стерлинг, — я делаю паузу и улыбаюсь, — или мне сбежать вниз по лестнице и вернуть твои деньги блондинке, которая только что ушла.

— Эта сучка пыталась украсть у меня? — он потянулся за бумажником.

Я экономлю его время и силы, кивая на стопку купюр на столике у дивана.

— Ага. Во время полнолуния.

— Что? — спрашивает он в замешательстве.

— Неважно. Ты не поймешь, в чем тут юмор. — Я отхожу в сторону и смотрю, как он, пошатываясь, подходит к кровати. Он опирается ладонями на матрас, когда доходит до него. Это выглядит так, как будто ему нужна передышка.

— Я впечатлена тем, что ты не упал на лицо во время путешествия, — говорю я.

Он повесил голову, его позвоночник округлился, каждая великолепная мышца очерчена.

— Я думаю, мне, наверное, нужно поблевать, прежде чем лечь, — простонал он, делая разворот в сторону ванной.

Он находится в ванной в течение сорока пяти минут, давая мне достаточно времени, чтобы понять, какую ошибку я совершила, придя сюда. Такое постоянно происходит в книгах: скучающая девушка уезжает с сексуальным, эмоционально раненным парнем, который в итоге становится ее родственной душой, и они живут долго и счастливо. Я громко смеюсь, лежа в кровати Стерлинга. В квартире темно, единственный свет исходит от луны, светящей в окна. Расчесывая пальцами волосы на макушке, я смотрю в потолок и слышу, как его рвет прямо за дверью ванной. В реальной жизни молодая девушка в итоге сбегает с бабником и наркоманом с холодным сердцем. Ее сердце разбивается на миллион кусочков, и она приползает домой в худшем состоянии, чем было до того, как она ушла. Конец истории. Никакого счастливого конца. Никакого прекрасного принца.

Я прислушиваюсь сильнее. Звуки рвоты прекращаются. Тишина пробуждает мое любопытство. Может, мне стоит хотя бы проверить его? Я приподнимаюсь на кровати как раз в тот момент, когда дверь ванной с визгом открывается, и быстро падаю на бок, притворяясь спящей.

Он, пошатываясь, подходит к кровати. Лунный свет дает достаточно света, чтобы я могла разглядеть безупречную кожу. Он шатается секунду, затем восстанавливает равновесие, кладя ладони на матрас, и единственным звуком в комнате становится звук застежки на молнии его джинсов.

Я приподнимаюсь на локте, мои глаза расширяются, глядя на его стриптиз. Его джинсы падают на пол, и он выходит из них. Передо мной открывается полный вид на его пенис, болтающийся в окружении темных кудрей. Мои глаза зажмуриваются при виде очень голого Стерлинга.

— Что ты делаешь? — практически кричу я.

— Ложусь спать, — говорит он так, как будто это очевидно. Со вздохом он опускается на матрас. — Ты не против?

— Ты всегда спишь голым? — огрызаюсь я. Это больше похоже на обвинение, чем на вопрос.

— Если ты думаешь, что я вдруг начну носить фланелевую пижаму, чтобы доставить тебе удовольствие… не хочу тебе говорить, но ты будешь разочарована.

Я придвигаюсь к самому краю. Он переворачивается на бок лицом от меня, натягивая простыню на свое татуированное плечо. Прикрытие его тела ничего не меняет, как и пространство между нами; я все еще знаю, что он обнажен.

— Тебя не убьет, если ты наденешь хотя бы боксеры? — бормочу я. — На тебе были боксеры, когда мы столкнулись в коридоре в тот день. Так что я знаю, что у тебя есть пара.

— Иди спать, Феникс. Здесь жарко, моя голова чертовски раскалывается, и я не смог бы ее поднять, даже если бы захотел. Я не собираюсь тебя трогать. Клянусь.

— Это все равно неловко.

— Это неловко только потому, что ты слишком много думаешь об этом, как и обо всем остальном, — простонал он в ответ.

Повернув голову, я смотрю ему в спину.

— Что это значит? Я ничего не обдумываю.

— Нет, думаешь.

— Ты ничего обо мне не знаешь!

— Нет, но я встречал много таких девушек, как ты, которые сходят с ума из-за каждой мелочи.

— А я встречала таких высокомерных парней, как ты, которые думают, что знают все.

Я жду ответа. И не получаю его. Через несколько минут его дыхание выравнивается и переходит в глубокий храп. Я лежу в постели с очень голым мужчиной. Я чувствую его тепло так близко, но не настолько близко, чтобы дотронуться до него. Между моих ног начинается пульсация, что расстраивает меня еще больше. В голове проносятся десятки сексуальных мыслей. Это пытка: находиться рядом с таким невероятно сексуальным мужчиной, как Стерлинг, и не делать никаких попыток. Я видела его грубое поведение, то, как он ведет себя с женщинами, и вот он здесь, крепко спит. Как будто меня здесь нет.

Что со мной происходит? Раньше я боялась ухаживаний Колтона, а теперь лежу здесь и обижаюсь, что парень, которого я едва знаю, не пытается заняться со мной сексом. Приподнявшись на локте, я бросаю последний взгляд на спину Стерлинга, пару раз ударяю подушку, устраиваясь на боку лицом к нему.