– Каких-каких? – глядя на мутную смесь чего-то красного с чёрным отливом в колбе, проговорил я и ощутил сухость и горечь во рту.

– Эльфорез, головокружения, жжение на солнце, сухость или горечь во рту были? – Феназепам отошёл к столу, забитому склянками, пузырьками и прочими перегонными аппаратами.

– Допустим, – напрягся уже я.

– Кровь вампиров или упырей пробовал?

– Фер, к чему ты ведёшь?

– Заметь, Реван, имя моё ты вспоминаешь лишь, когда напряжён, – прохихикал он, шаманя над очередной порцией моей крови. – Регенерация у этих тварей просто сумасшедшая, собственно, как и у тебя. Тогда, спрашивается, если для обращения в вампира необходимо обескровить жертву, а после напоить кровью носителя дара владыки, то почему же нельзя таким же образом создать тебе подобного… человека? – эльф откуда-то вынул ещё пару склянок, приблизив их к огню, чтобы просветить. – Реван, я собрал капли твоей крови после сражения с мышью и генералом владыки. Так же, я собрал остатки крови генерала и другой…другого тела, которое ты оставил в усыпальнице, – опёршись костлявой задницей о стол, Феназепам пристально стал смотреть на меня, будто пытаясь заглянуть в самую душу. – Слышал когда-нибудь о дампирах? Тварях, что рождаются от соития вампира и женщины? Так вот, объясню: их кровь, как твоя. Кровь твоя, внешне, раньше была почти неотличима от людской. После ты ни сказав мне, решил опробовать на вкус демона-вампира. Теперь же я узнаю через опыты, что ты продолжил свой гастротур, почти обескровив эльфийку-вампира! Реван, какого чёрта?

– Ты забыл про эльфа в катакомбах.

– Плевать! – взмахнул руками Фер, нахмурив острые чёрные брови. – Скажи ты мне обо всём раньше! Чёрт! Я тебя обожаю, Эльфорез! Раньше твой дар был доступен только тебе, но при смешивании с кровью вампира, твоя становится пригодной для исцеления! Скажи, ты ведь знал, что делаешь, когда напоил своей кровью Ленлосса?

– Да.

– Одно меня досадует, – вздохнул Фер, – ты регенерируешь слишком быстро.

– Объясни?

– Обычный человек давно бы ощутил последствия употребления вампирской крови. Чёрт, да его от обычной бы уже скрутило, ходил бы блевал дальше, чем видел бы. А ты, мало того, что усиливаешься, так ещё и усваиваешь её, не меняя структуру собственной сущности. Ты не способен стать вампиром, но способен на короткий срок получить их способности, равно как и сделать свою кровь способной оказывать влияние на других.

Так, снова какое-то расхождение с лором? Странно…

– Реван, ты хоть чему-то подвластен? – кажется, это вопрос риторический. – Вот знаешь, – ходя из стороны в сторону, говорил эльф, – кровь твоя лечит, сам ты лечишься, а вот душа? Чувства? Ты хоть что-то испытываешь? Временами, вспоминая твою историю и заслуги, я всё больше и больше задаюсь вопросом: не болен ли ты душой? Кровь скольких рас на твоих руках? Сколько сотен ты убил этими руками? Сколько же раз ты был буквально мёртв? И при этом ты не меняешься. Шутишь, язвишь, чёрт, даже найтмарских флэшбэков не испытываешь!

– Хочешь сказать, регенерирует и моя душа, убивая всякие чувства?

– Да, – эльф закурил. – Вампиры, демоны, монстры… ха, ты страшнее них…

– Ну, спасибо, обласкал, – усмехнулся я и тоже закурил.

Впрочем, он прав. Я уже давно догадывался, что ничего серьёзного и долгоиграющего не испытываю, а тут ещё и на объяснение этого наткнулся. Вместе с тем, это меня «пугает», но лишь осознанием. А ещё вгоняет в ступор – как же так, Реван же перестанет быть человеком, но оказывается, что это невозможно. Чёрт, да что же происходит…

– Реван, – слегка дрожащими руками эльф бросил папиросу куда-то в угол, к растениям, похожим на мухоловок, жадно пожравшим окурок, – не против, если я ещё дам дозу твоей крови Эрику.

– Ты вон, сколько сцедил её!

– Н-дя, не желаю тебе попасть в плен к вампирам, станешь дойной коровой, – засмеялся эльф, прихватив склянку с кровушкой, – причём, во всех смыслах, регенерирующий ты наш!

Смешно ему, а я задумался. Ведь и от запретного заклинания я отошёл очень уж быстро и безболезненно. Но вопрос, а мой глаз, что с ним?

– Засоси Вивьен, – пожал плечами эльф, собирая низом белой мантии подвальную пыль.

– Какой-то ты сегодня смелый, бессмертным стал?

– Единственный маг воскрешения как-никак, но почему-то всё ещё трезвый, – ответил Фер.

– Напою-напою.

– Хороший ответ.

– Но с чего ты упомянул Вивьен?

– А в ней ещё осталась частичка владыки. Вот, может быть, её хватит для регенерации глаза.

– И почему ты говоришь об этом только сейчас?

Ответа так и не последовало.

Оказавшись на первом этаже академии, нам повезло попасть в самый поток студентов, волной пробегающих по коридору: когда как одни уже закончили с занятиями и рвались поскорее оказаться на улице и направится в центр, дабы начать празднование фестиваля, другие удручённо плелись на лекции, завидуя и убегающим, и нам, преподам. Впрочем, зависть эта скорее была смешана с некоторой толикой злобы, оправдать кою можно лишь фактом столь близкого и в то же время далёкого отдыха. О ситуации с покушением, конечно же, никто ещё не знал, да и как-то повезло оказаться не на центральной улице и не на прицеле ардохеллских новостников, занятых в данный момент, по моим прикидкам, фиксацией возросшего уровня праздности и красоты города. Хотя я бы не исключил и тайного вмешательства дяди или короля, который возможно уже спустил с цепи Годрика. Хах, а ведь этот дворецкий не так прост, может, это лишь прикрытие и на самом деле Годрик является главой тайных служб королевства? А что, похоже на правду…

– Реван, – улыбался мне Эрик, когда мы вошли в лазарет при академии, отличающийся от логова Феназепама чистотой, лучшей освещённостью и притоком прохладного свежего воздуха. – Как вы?

Парень выглядел плохо, но явно лучше, чем когда с выпотрошенными внутренностями валялся на дороге. Лежал он на кровати, возле которой сидела принцесса и Валерика, разматывающая бинты на порезанной руке. Увидев это, Фер прописал подзатыльник дворянке, наказ забинтовать руку обратно.

– Сам-то как? – возвышаясь над Эриком, спросил я.

– Живой, – улыбался он. – Спасибо, госпо…

– Просто Реван, – эх, ну как не радоваться при виде этого светлого пепельноволосого чуда?

– Ваше высочество, что теперь будет? – Роза странно смотрела то на меня, то на Эрика.

– Так, ребятки, мне нужно ещё немного подлатать вашего друга, – Фер вовремя решил прогнать нас.

И стоило нам покорно выйти за дверь лазарета, как навстречу нам выбежало трое: Алистер, почему-то держащий за руку Германа, и Дир, которая еле поспевала за этими двумя.

– Учитель! – Алистер аж взмок от переживаний. – Как Эрик?!

– Живой, – положив руку на плечо парня, успокоил его я. – И почему это вы по коридорам шляетесь? Занятия уже как минут пять назад начались.

– Пришлось сбежать от психички, – на выдохе ответил Герман.

– Учитель Ричард нам разрешил, – робко добавила Лилия, которую я уже привык звать по фамилии.

– Ладно, сегодня можно, – боюсь даже представить лицо Моники. А, да вот же она!

– Опа, Реван, – приподняв бровь, вышагивала гром-баба, будто к фестивалю нацепившая ещё более облегающее платье. – Ну как, сердечко в реанимации не нуждается? А вам, господа-прогульщики?

– Так, – начал я, – Ленлосса сейчас штопает Феранаил, ничего страшного не произошло…

– Его ж надвое поделили, разве нет?

– Моника, – проскрипел я зубами.

– А, я чего вообще пришла-то, – Моника вдруг остановилась, приставив пальчик к крашеным губам, – Реван, тебя с Розалией директор вызвал.

– Кто сейчас пару ведёт?

– Ричард.

– Пригляди тогда за ребятами, пусть, как Фер разрешит, побудут с ним.

Моника наигранно вздохнула:

– Ну ладно, но с тебя должок…

– Да-да, – отмахнулся я, взяв принцессу за руку. – Сангард с нами идёт.

– Ладно-ладно, не мне же у них экзамены принимать, – улыбнулась на прощание гром-баба.