Яна

Хочу расстроить тех, кто верит в то, что после выхода из комы, человек радостно вскакивает с больничной койки и живёт свою счастливую жизнь.

Увы, нет!

И Глеб не чудесное исключение. Реальность такова, что первую неделю он ещё находился в полубессознательном состоянии, был сильно ослаблен и очень много спал. Уже позже он расскажет мне, что первая неделя для него была каким-то пьяным бесконечно-повторяющимся кошмаром. Он не мог отличить реальность ото сна. Всё вокруг было кривым, состоящим из мелких осколков, бракованных фрагментов, поломанных кадров.

У него были провалы в памяти, дикие головные боли до дурноты, проблемы с речью. Если быть точнее: он практически не мог говорить. Более того, обслуживать себя ему также придётся учиться заново, “собранная” рука полностью никогда не восстановится.

***

— Видимо, Миронов вас и правда очень любит, потому что вы из его памяти не исчезли, в отличие от всего остального, — сказал на выписке врач и похлопал его по плечу. — Выздоровления тебе Глеб, на реабилитациях всё выполнять, себя не жалеть, делай то, что потребуется, через не хочу, через не могу. Надо! Есть задача — выполняешь. Только так ты быстрее вернёшься к нормальной жизни.

Глеб кивнул, и мужчины пожали друг другу руки, после чего мы вернулись домой и учились жить в новой реальности.

Шмелёв, Кренц и Валеев взяли Глеба под свой контроль. Помогали нам в прямом смысле слова двадцать четыре часа в сутках. Они были свидетелями и самых тёмных дней в его восстановлении, когда у Глеба не было сил, когда у него было плохое настроение, когда были эмоциональные срывы, когда боль буквально размазывала его по полу, и самых светлых, когда возвращалась память, когда улучшалась координация движений, когда “собранная” рука постепенно училась делать заново привычные движения, действия, когда речь день за днем улучшалась. Саша Белов не отставал от них, организовав за год три поездки за границу к прекрасным специалистам в области нейрохирургии.

Также за этот период Саша и Авелина стали семьёй. Конечно, не обошлось без их личной не совсем радужной истории, но главное, что сейчас они вместе, а совсем недавно родилась их безумно милая девчушка. Дарья.

В общей сложности Глеб восстановился за год, всё благодаря своей силе духа и большой помощи всех тех, кто его любит и заботился всё это время. Было тяжело, были откаты, взлёты и падения.

Память практически полностью вернулась, как и речь. Конечно, есть проблемы с той самой рукой, которую врачи восстановили, добавились шрамы на теле, да и зрение чуть в минус ушло, но какие же это мелочи по сравнению с тем, что он преодолел, и какой огромный прошёл путь.

А я всего лишь была рядом. Ни на день не оставляя своего любимого человека и не сомневаясь, что всё будет хорошо.

— Ян, знаешь, о чём я подумал, — сказал он в один из вечеров.

— М-м-м? И о чём же? — спрашиваю, откусывая большой кусок от сочного бургера, сидя за столиком в кафешке фастфуда.

Он тычет мне в живот и с улыбкой говорит:

— Ты меня, конечно, прости, но кое-кто поправился. Попка и грудь такие аппетитные стали, наливные, но как-то это подозрительно, не находишь?

— Миронов, ты офигел? — возмущаюсь, откладывая в сторону свой бургер.

— Слушай, из-за всех событий наша свадьба ушла на второй план, но, кажется, надо с ней поторопиться.

— Это ещё почему?

— Потому что у кого-то скоро будет большой животик. Яна, я с тебя прикалываюсь! Ты же беременна! Неужели не заметила? — склоняет голову набок и с интересом наблюдает за тем, как вытягивается моя моська.

Застываю на нём взглядом. Затем моя челюсть отпадает, и я выдаю на всё заведение, громогласное:

— ДА НУ НАХРЕН?

Посетители начинают оборачиваться на меня, кто-то с любопытством, кто-то просто хихикает. Смутившись, я тут же сажусь обратно и готовлюсь провалиться под землю от стыда.

— Ага, доедай свою булку и пойдём за тестом в аптеку, чтобы уж наверняка быть уверенными, — довольно улыбается он.

Когда тест показал две полоски, а следом и второй, то первая мысль, которая меня посетила, была такой: “Насколько же я ужасная мать, что не почувствовала беременность и насколько Глеб прекрасный отец, если заметил это…”.

Стыд мне и позор.

Врачи пророчили, что я не смогу забеременеть, но, кажется, мы с Глебом сломали и эту систему, сами того не заметив.

А дальше ещё веселее, оказалось, что я была уже на третьем месяце. И как только он заметил? Я ещё месяца два не обращала бы внимания, пока и правда живот не начал бы расти как на дрожжах.

Со свадьбой пришлось поторопиться, и через месяц мы официально стали мужем и женой.

Новая ячейка общества. Семейство Мироновых.

— Ну наконец-то Миронова! Моя теперь, вся! Даже по фамилии и по паспорту, — смеётся мой муж и увлекает в свои объятия. — Дай-ка мне сюда свои пухлые губёшки, чтобы я тебя зацеловал всю.

— Горько! Горько! Горько! — взрывается толпа гостей.

И мы целуемся. Горячо, но нежно. Жадно, но с трепетом. Глубоко, но так мягко.

— Я люблю тебя! — оторвавшись от моих губ, шепчет Глеб и трётся кончиком своего носа о мой.

— А я тебя люблю! — выдыхаю, вместе с волшебными бабочками, что живут в животе у влюблённых. Кажется, что сейчас, я такая воздушная, лёгкая и самая счастливая на свете.

Мы поднимаем руки вверх, демонстрируя всем гостям наши кольца, и открываем новую книгу истории нашей жизни. Теперь я уверена — она будет светлой сказкой.

***

Спустя ещё три месяца, мы покинули этот город. Город, который когда-то принёс нам много боли. Город — страданий и город — слёз. Нет, мы всё так же живём в нашей стране, но решили переехать на юг.

Свой ресторан и ЧОП Миронов не бросил и не продал, но делегировал часть задач Мише, который теперь первое лицо в охранном предприятии и Дамиру, которого Глеб поставил руководить рестораном и комплексом из спа и гостиницы. Сам Миронов работает удалённо из дома в своём кабинете, а иногда и прямо с пляжа. Также он решил, что один-два раза в месяц будет летать в свой родной город, чтобы проведать маму, семейство Беловых, старика Шмелева и, конечно же, свой бизнес.

Для приобретения дома мы выбрали спокойное место вблизи моря.

Дом обустраивали вместе, но, конечно же, прислушиваясь к советам дизайнера.

Просторный двухэтажный дом с большой территорией вокруг и близостью к морю, буквально в нескольких минутах ходьбы. В нём огромные панорамные окна, высокие потолки и много света, а вокруг всё утопает в зелени и цветах. Бохо — наш стиль. Нежный, дарящий покой и комфорт. Всё так, как я и визуализировала в своих мыслях.  .Ч.и.т.а.й. .к.н.и.г.и. .на. .К.н.и.г.о.е.д...н.е.т.

Первое время мы жили на съёмной квартире, пока наше семейное гнездо будет полностью обустроено. И вот наконец, наступил день, когда мы заезжаем в наш дом. Я на последних сроках, с огромным животом, в котором живёт наш любимый сын, прохожу через порог и вскрикиваю от удивления:

— Глеб, что это? — тычу пальцем в синюю коробку с огромный серебряным бантом.

— Не знаю, давай посмотрим, — он подходит и берёт открытку, которая лежала на коробке и зачитывает её вслух. — Кхм-кхм… "Дорогие Яна и Глеб Мироновы, вы самая необычная, самая космическая и самая влюблённая друг в друга пара, которую я только видела! Мне было приятно работать с вами, помогать в создании уюта, тепла, комфорта в вашем доме, семейном гнёздышке. Я хочу пожелать вам долгих лет жизни, семейного счастья и прошу принять мой подарок, который я с трепетом выбирала и дарю вам от чистого сердца. С глубокой любовью и уважением, ваш дизайнер Светлана!".

— Как мило, — тяну я и готовлюсь пролить от нахлынувших чувств, реки слёз. Я и так всегда была эмоциональной, но как забеременела, моя чувствительность увеличилась раз в пять. — Давай посмотрим, что там?

Глеб срезает бант, поднимает вверх крышку, и мы одновременно заглядываем в коробку, на дне которой, свернувшись клубочком, спит маленький щеночек. Совсем малыш, который все еще пахнет маминым молочком.