— А что не так? — выкручиваюсь из его рук и подхожу к зеркалу.

Ну что я могу сказать. Лицо отёкшее с синяками под глазами, волосы больше напоминают гнездо вороны. Да и цвет лица бледный, как у вампирши.

— Ян, поделишься, что произошло?

Но я только мотаю головой. Не хочу говорить о том, что я перепаниковала и напридумывала себе беременность. Сейчас это кажется таким глупым.

— Всё нормально, правда. У меня в гостях подруга была, и я совсем не выспалась.

— Точно подруга? — прищуривает глаза.

— Ой нет, на самом деле табун похотливых мужиков, — легонько толкаю Миронова в грудь и ставлю на лоб щелбан.

Не надо и говорить, что Глеб напал на меня словно дикий зверь и практически сразу упёр в спальню.

— Стой! Презервативы! — сжимаю бёдра, как только он входит в меня.

— Чего? — смотрит в полнейшем шоке.

— Защиту надо. Скафандрик для твоего парнишки — тычу пальцем вниз. — Ну мало ли. Ты не знал, что от незащищённого секса бывают дети? — ворчу и пытаюсь его спихнуть, но Глеб только сильнее загоняет в меня свой каменный член.

— Да у меня даже нет резины с собой.

— Глеб, но я не буду так.

— Ты сейчас прикалываешься? — подаётся вперёд и, обжигая ухо, шепчет. — Не переживай, я успею вытащить.

В груди что-то с хрустом ломается, и я сдаюсь. Объявляю полную и безоговорочную капитуляцию, отдаю ему полный контроль над ситуацией. Растворяюсь в облаке блаженства и удовольствия.

Все выходные Миронов провёл со мной. За два дня мы лишь один раз вылезли поздно вечером до магазина и обратно.

В понедельник он уехал первым, рано утром, пока я досматривала сладкие сны. С ним рядом только такие и снятся эти дни. Проснулась от треньканья будильника, поставила чайник и сонно поплелась в душ. Менструация всё ещё не пришла, и я вспомнила, что в тумбочке лежит неиспользованный тест. Но сделать его так и не успела.

Едва я достаю заветную коробочку, как меня тут же отвлекает телефон. Звонит Краснова и с ходу выдаёт мне не самое приятное поручение:

— Яна с добрым утром. Ты дома?

— Да, ещё собираюсь.

— Отлично! Шеф-Зайцева объявилась. Она попросила кого-нибудь из сотрудников заехать в головной офис и забрать у секретаря пакет документов. Игорю пока такое не могу поручить, сама понимаешь, он еще "молочный". Наташа страдает с желудком, а до остальных не могу дозвониться. Выручай Белова!

— Х-хорошо, — душу внутреннее сопротивление, но со скрипом и треском соглашаюсь.

— Спасибо! Ты всегда выручаешь, золото, а не сотрудник. Ну всё, больше не отвлекаю, беги собирайся. Пока-пока! — прощается и, недослушав меня, сразу скидывает звонок.

Смотрю на телефон и ворчу вслух:

— Я не выручаю, а тупо не имею хитрости и смелости сказать — нет.

Уверена, никакой желудок у Наташи не болит, ей тупо не хочется тащиться в офис. А остальные тоже хитровыдуманные, понимают, что если начальник звонит так рано, значит, о чём-то попросит. Эх, одна я простофиля.

Решаю, что сегодня подойдёт более строгий образ, поэтому выбираю белые укороченные брюки, бежевую рубашку, туфли на низком каблуке под леопарда и в тон рубашке сумку-планшет. Понимаю, что не хватает вишенки на торте, подхожу к комоду, выдвигаю верхний ящик и достаю крупные серьги и колье на шею. Немного подкрасить ресницы и нанести на губы блеск.

Мне только забрать у секретаря документы и уйти. Катю я и вовсе не увижу. Вспоминаю подаренную ею открытку, и по телу бежит холодный озноб. Нет. Это все-таки невыносимо. Надо скорее бросить все силы на поиски новой работы и увольняться. Срочно!

Последний раз осматриваю себя в зеркало. Поправляю косу и выхожу из квартиры. Тут же забегаю обратно, хватаю с полки солнцезащитные очки и забытый телефон. Ухожу.

Как только моя нога переступает порог офиса, сердце выдаёт несколько рваных ударов и затихает. Затихает всё во мне. Кажется, даже кровь застыла в венах. Ноги превратились в деревянные штакетины. И я безжизненной куклой двигаю к лифтам. Нажимаю кнопку и ощущаю на кончике пальца покалывающую боль. Растираю между собой ладони, подношу ко рту и пытаюсь согреть их дыханием. Да что со мной творится?

Лифт выдаёт своё “дзынь”, и двери плавно раздвигаются. Я, увы, плавностью похвастаться не могу. Иду солдатиком к приёмной Зайцевой, где меня ждут злосчастные документы.

“Заберу и сразу уйду. Заберу и уйду”. — настраиваю себя, вытягиваю вперёд руку, чтобы распахнуть двери, но меня опережают. Двери раскрываются, и на меня выпархивает Инга — секретарь Кати.

Выглядит немного заполошенной, но тут же берёт себя в руки. Оглядывается назад и обращает свой надменный взгляд на меня. Не считает нужным поздороваться и сразу говорит, вздернув подбородок:

— Белова, вы за документами?

— Здравствуйте! Да, Краснова позвонила с утра и…

— Да знаю я… — вновь оглядывается назад и снова смотрит на меня. — Так, Белова! Идите в приёмную и ждите меня на диване. Я сейчас принесу вам документы.

— Хорошо, — смотрю вслед убегающей Инге и пожимаю плечами.

Странная она сегодня.

Прохожу в приёмную секретаря, замечаю, что дверь в кабинет Зайцевой приоткрыта. Собираюсь сесть на диванчик, как слышу её нервный голос:

— Любимый, это не планировалось, но так получилось! Пойми ты, я сама узнала только в пятницу… — надрывно вскрикивает она и хлюпает носом. — … о том, что у нас будет ребёнок.

Замираю на месте, вытягиваясь в струну. Все органы чувств обострились до предела. На максимум.

И в следующее мгновение я слышу в её кабинете второй голос. Он принадлежит мужчине.

Тому самому, которого я люблю…

Яна

— На каком ты сроке? — спокойный голос Глеба.

Из кабинета доносится небольшое шебуршание, лёгкий цокот каблучков.

— Третий месяц, — отвечает Катя и в этот момент, шире раскрывает дверь своего кабинета. — Ой, Белова! — выдаёт яркую эмоцию удивления. — Вы уже приехали за документами?

— Яна? — словно из глубин доносится голос Миронова. — Что ты здесь делаешь?

— Да, — выдаю безжизненным хрипом. — Здравствуйте, Екатерина Игоревна.

Не понимаю, какие силы удерживают меня на ногах, поддерживают сердцебиение, дыхание. Не могу. Просто не могу сейчас посмотреть на Глеба. Мне кажется, если я столкнусь с его взглядом, то тут же рухну на пол мёртвым грузом.

— Давно вы здесь? — заполошено спрашивает Зайцева.

— Пару минут. Инга просила подождать.

А тут и сама королева-секретарь пожаловала. Забегает в приёмную, вся красная и запыханная. Первым делом смотрит на Екатерину Андреевну и с облегчением выдыхает.

— Так торопилась, простите. Вот, Белова, забирайте документы и сразу же Красновой на подпись, — внимательно смотрит, замечает, что я пребываю в полнейшем космосе, и громко рявкает. — Белова! Вы меня поняли? Сразу на подпись передать!

Поднимаю на неё потускневший взгляд, молча киваю и принимаю из её рук пакет.

— Могу идти?

— Идите.

— Всего доброго, Екатерина Андреевна, Инга, — коротко киваю и выхожу из кабинета. На Миронова так и не смогла перевести взгляд.

Это конец.

Я настолько влюбилась в Глеба и настолько устала от издевательств мужа, что решилась на помощь первому, “закопать” второго. Верила, что у нас с Мироновым может получиться. Но не вышло. Пазл сложился иначе… Но мои чувства-то остались, и за пять лет так и не удалось их задавить в себе, задушить и прихлопнуть. Моя любовь не умерла, а лишь находилась в глубокой шнековой заморозке. И ждала. Я так любила его, что смогла простить и каждый день постепенно отпускала свои страхи. Я так сильно любила Глеба, что готова была закрыть глаза на Катю, на ее чувства. Хотя знала, что и она его отчаянно любит, но мне так хотелось выбрать счастье для себя. Они расстались, и я приняла это. Понимала, что она страдает, но всячески отметала этот момент и старалась не думать об этом. Просто хотела купаться в любви Миронова.

И ведь не зря говорят, что “на чужом несчастье, счастья не построить”. Если бы я не вернулась, если бы не была так слаба, и не дала Глебу шанс, они были б вместе, он не сделал бы ей больно и не разрушил отношения. Но вышло так, как вышло.