Засыпала с абсолютным ощущением счастья, но уже на следующий день, проснувшись, поняла, что в доме я совершенно одна.

Яна

— Глеб… — зову в глухую пустоту. — Глеб? Глеб!

Мечусь по домику, заглядывая в каждый угол, но его нигде нет. Подскакиваю к двери, хватаюсь за ручку и только потом понимаю, что совершенно голая.

— Чёрт! — шиплю вслух и несусь в спальню, чтобы одеться.

Стоя на крыльце, растираю свои плечи, ёжась от утренней прохлады. Если вчера был тёплый, солнечный день, то сегодня всё небо заволокло серыми, как асфальт тучами и сквозит противный ветер.

Ступаю босиком на дорожку из камня, иду до тех пор, пока она не кончается, затем перехожу на холодную траву и медленно иду к реке. Прохожу мимо качели, вспоминая совершенно дикий секс, который у нас вчера был. Останавливаюсь у самой кромки воды и только сейчас обреченно выдыхаю.

Я совершенно одна.

Всхлип, ещё всхлип и вот тёплые струйки стекают по обветренным щекам, жестокий ветер тут же порывом несётся на моё лицо, чтобы сорвать влагу. Закрываю его руками, продолжая проливать тихие слёзы.

— Снова одна… — шепчу выпуская боль наружу. — Снова одна, — произношу громче, — Снова одна! — перехожу практически на крик, напрягая мышцы шеи до предела.

Моё несчастное сердце трепыхается за грудиной, а по телу бежит мелкая дрожь, кончики пальцев приобрели синеватый оттенок и онемели от холода.

Оборачиваюсь назад, и взгляд застывает на точке, где вчера Миронов оставил машину. Парковка пуста.

— У-у-у… — оседаю на корточки и натуральным образом вою, заходясь в панической истерике. Неужели он вновь меня бросил? Так грязно, так жестоко, так бездушно. Понял, что я сломанная, скучная, серая и вернулся к Кате?

Зажимаю нос между большим и указательным пальцем, чтобы сдержать подступившую щипучую боль. Но это не помогает, слёзы новым потоком льются, а я уже перестаю контролировать свои эмоции и рыдаю долго, надсадно, до тех пор, пока ворота не начинают открываться. Застываю, глядя на то, как въезжает автомобиль Глеба, останавливается, а через несколько секунд появляется и он сам. Выходит с двумя огромными пакетами. Идёт к дому, но в какой-то момент замечает меня и встаёт как вкопанный. Внимательно всматривается, а затем пакеты из его рук падают и он срывается ко мне. Поднимаюсь, вытираю слёзы, грязными от травы и песка, руками и шагаю ему навстречу, под конец переходя на бег.

Сталкиваемся словно две планеты. Глеб заключает меня в свои горячие объятия.

— Маленькая моя, ты чего? Что случилось? — в панике заходится и покрывает моё зарёванное лицо короткими поцелуями, утирает лохматые и мокрые прядки волос с лица, гладит по голове. На его лице читается непонимание происходящего и страх за меня.

— Я… я думала, что ты снова меня бросил. Оставил, как тогда… — заикаясь, выталкиваю из себя слова.

Чувствую, как его сердце выдаёт несколько громких ударов. Его руки сжимают меня ещё крепче, ещё жарче. И его тело тоже начинает рвано подрагивать. Он немного отстраняется, берёт мой подбородок и тянет вверх, чтобы заглянуть в мои глаза. Сцепка. Контакт налажен.

— Дурочка моя, — смотрит так проникновенно, так болезненно, но говорит необычайно мягким, тёплым и нежным голосом. — Никогда. Слышишь меня? Я никогда тебя не оставлю. Запомни это и выкинь все другие варианты из головы. Мы теперь вместе, поняла?

— Угу, — киваю и вновь заливаюсь реками слёз.

— Э-э-эй, ну ты чего? Тш-ш-ш, всё. Я же здесь. Я рядом…

— Где ты был? Почему не предупредил, что уедешь?

— Прости… Думал, успею вернуться до твоего пробуждения. Не думал, что так получится.

Глеб тянет меня к домику. Но уже через пару шагов поднимает на руки.

— Ну, приехали! Ты ещё и босиком! Додумалась же… Пойдём мой поросёнок, будем отмывать тебя от травы и песка, а потом согреваться.

Утыкаюсь носом в его грудь и прикрываю глаза, вдыхая родной, любимый аромат. Успокаивает. Заземляет.

— Ян, я прогрел душ, беги скорее, грей свои косточки. А я занесу вещи, — говорит, выходя из душевой, вместе с густым облаком пара.

После того как помылась и хорошо прогрелась, кутаюсь в пушистое банное полотенце и выхожу. В гостиной уже горит камин и тепло.

— Я утром, как проснулся, посмотрел за окно и понял, что у тебя одежды нет. для такой погоды Не мог же я тебя тут заморозить. И, в общем, поехал в ближайший посёлок на шопинг, — усмехается и подмигивает мне. — Тут, конечно, не итальянские и не какие-нибудь другие брендовые шмотки, но лучше, чем ничего. Согласна?

— Угу, а размер, как ты понял, что брать?

— Ян, ну ты чего в самом деле. Я же тебя всю… каждый сантиметр твоей кожи изучил, все твои бугорки и впадинки. Мне и не надо знать точных пропорций твоего тела, визуально знаю, какая ты.

— Понятно, — жутко смущаюсь от его слов.

Он подаёт мне тёплый спортивный костюм бежевого цвета с приятным и мягким начёсом внутри, белые носочки с высокой резинкой, белую базовую футболку и даже кроссовки.

— Офигеть, ты и размер моих ног угадал!

— Да нет, я не настолько гениален. Посмотрел на твоей обуви.

— Ну вот, значит, не настолько идеально меня знаешь.

— Да ты что? А сама-то? Много знаешь обо мне?

Впериваюсь в него взглядом и затем стыдливо мотаю головой.

— Нет, мне кажется, что я совсем ничего о тебе не знаю, — ресницы начинают подрагивать, и Глеб тут же утаскивает меня, чтобы устроиться около камина.

— Ну, давай. Задавай любые вопросы обо мне, а я буду отвечать.

— Любимое блюдо?

— Вряд ли удивлю тебя, это шашлык, но не из свинины.

— А какой?

— Из курицы.

— Ух ты, я тоже больше люблю из курицы или из индейки. А какой у тебя любимый цвет?

— М-м-м, голубой, наверное, как цвет твоих глаз.

— Ну, хватит! — толкаю в него кулаком.

— Ну правда!

— Где ты взял деньги, чтобы выкупить ресторан?

— Внезапно обрёл “отца” и стал богатым наследничком.

— Понятно. Это Шмелев?

— Ага. Старик, Шмелев. Он сложный человек, жёсткий, но не плохой. По крайней мере, для меня.

— А почему он решил тебе всё?

— У него нет своей семьи. Пожизненный холостяк, детей нет. По сути, ближе моей семьи у него никого. Да и людям он с трудом доверяет.

— Как и ты.

— Как и я.

— И получается, ты попросил у него денег, чтобы выкупить землю с рестораном?

— Не совсем так. Антоныч поставил меня во главу ЧОПа, то есть, по сути, директор сейчас я, а он владелец, но теперь не так вникает в дела. Говорит, что уже стар для этого дерьма, — смеётся, откинув голову вверх. — И в общем, я внёс кое-какие изменения, что привело, к увеличению прибыли. Ну а я копил. Пахал и продолжаю это делать с полной отдачей, потому что чувствую свою ответственность и обязанность. И вообще, изначально участок с рестораном купил другой человек, а я выкупил его уже позже.

— Кажется, у тебя были сложные пять лет.

— Не то слово, Антоныч ведь заставил ещё и вышку получить.

— Строгий какой.

— Вредный.

Замолкаем и просто наблюдаем за плясками огня в камине. Завораживает. Вводит в гипнотическое состояние. Глеб аккуратно встаёт, приносит подушки и плед, бросает их на пол. Мы устраиваемся на них и вскоре засыпаем.

Просыпаемся уже после обеда, и я с ужасом понимаю, что не предупредила на работе о своём прогуле.

Яна

— Да, простите. Я просто очень плохо себя чувствовала. Спасибо, — говорю максимально потухшим голосом. — Что? До понедельника могу остаться дома? Но… Хорошо, спасибо. Всего доброго.

Отключаю звонок и выдыхаю. Как же не люблю врать, но выхода другого нет.

— Всё ок? Ваша Краснова вроде нормальная.

— Да, сказала, прикроет, — делаю паузу и смотрю на Глеба из-под ресниц. — Пока Зайцевой нет…

Он недовольно морщится и отводит взгляд. А я… ревную.

— Она из-за тебя заболела? То есть из-за разрыва отношений?