В горле раздувается ком размером с большое яблоко, и я начинаю ловить ртом воздух, будто заходясь в приступе астмы.

— Ты совсем ненормальный? Да, что с тобой не так сегодня?

— Давно хотел это сделать, — спокойно отвечает он, заводит руку назад и шарит за водительским креслом. Вытаскивает новенькую коробочку с телефоном и кладёт мне её на колени. — Вот. Замена.

— Я не понимаю… — гляжу на новый телефон в недоумении. — Да иди ты, знаешь куда со своим телефоном! Сними блокировку с двери, я выйду! Достал уже!

— Ага, щ-щас. Ты украдена, — заводит двигатель и вновь срывается с места.

Вторая волна паники накатывает в тот момент, когда мы покидаем город. Но сколько бы я ни терзала Миронова вопросами, он тупо молчит. А во мне на полной мощности работает мясорубка, которая в данный момент перекручивает весь спектр эмоций.

Через полтора часа подъезжаем к уединённой базе отдыха, где всего несколько домиков, но каждый из них максимально изолирован друг от друга.

— Приехали, — наконец-то изрекает он.

Первое, что я чувствую, выйдя из машины, это головокружительный аромат полевых цветов и трав. Абсолютно свежий воздух. Вдыхаю полной грудью и прикрываю глаза на выдохе. Осматриваюсь. Красиво, безмятежно.

— Тут есть речка? — спрашиваю, так как улавливаю шум воды.

— Да, прямо за нашим домом. Идём? — протягивает мне руку, и я вкладываю в неё свою. Но только мысленно. В реале же обида и злость за дикий поступок Глеба с выброшенным телефоном и моим похищением, не позволяют мне этого сделать. Фыркаю и двигаюсь к дому. Нервная система на пределе. Слишком тяжёлый день с самого утра, начиная со странного послания в открытке и заканчивая тем, что Миронов и правда меня украл.

В домике одна спальная комната, кухня-гостиная, санузел и терасса. Изюминка заключается в стиле “бохо”. Из-за чего тело и разум хотят на автомате расслабиться и ловить блаженный кайф.

— Невероятная красота, — шепчу себе под нос.

Но Глеб всё равно услышал. Подходит со спины, кладёт руки мне на талию и утыкается носом в плечо. Дышит мной. Питается моими феромонами.

— Мне не нравится, — скидываю его руки и подаюсь вперёд. Выхожу на террасу и сажусь в плетёные качели, подтянув ноги.

Миронов уходит к машине и начинает таскать какие-то сумки. Затем исчезает в домике и полчаса о нём ни слуху ни духу.

— Пойдём ужинать, — вновь появляется и встаёт напротив меня.

— У меня нет аппетита.

Тогда он вздыхает, подходит ещё ближе и поднимает меня на руки.

— Отпусти! Глеб, я на тебя зла! Ты совершенно не понимаешь слова “нет”, выбрасываешь мою личную вещь, увозишь меня, не пойми куда, и ждёшь, что я буду радостно скакать тут перед тобой козочкой? Хрен тебе! И да, завтра рабочий день, поэтому прекрати заниматься сумасбродством и отвези меня домой.

Он ставит меня на пол и полуравнодушным тоном говорит:

— Вставь свою симку в новый телефон и напиши вашей старшей, что ты заболела. С учётом твоего кровотечения из носа, я думаю, она поверит. Я серьёзно, потому что ближайшие два дня мы проведём тут, — для убедительности тычет пальцем в пол.

— Я просто сейчас вызову такси и уеду сама.

— Давай, и этот телефон тоже полетит в речку.

— Ты серьёзно?

— Серьёзнее некуда.

— Ненавижу тебя, Миронов!

— Люблю тебя Белова!

— И вообще… ты ответишь, зачем выбросил мой телефон или нет?

— Зная ненормальную любовь твоего Сашеньки к контролю… — язвительно выплёвывает каждое слово. — А, неважно… — отмахивается и уводит взгляд в сторону.

— Нет уж, раз начал, говори! — завожусь, от неприятного ощущения. Саднящего, липкого, гадкого предчувствия чего-то плохого. — Глеб, ты намекаешь на то, что Саша установил слежение?

— Милая моя, — притягивает к себе и целует в макушку. — Спроси потом у него сама.

Выскальзываю из его рук и тру голову рукой.

— Ты сейчас, можно сказать, обвинил его в слежке. Это серьёзно.

— Яна, я всё сказал, если хочешь, спроси его в лоб сама. Давай закроем эту тему.

— Если ты что-то знаешь, то…

— Твою ж мать! Я хотел поговорить не о твоём обожаемом Белове, а о том, что я расстался с Катей. Меня это волнует, а не долбанутый Санёк. Всё! — выкрикивает на эмоциях, бросает на меня обиженный взгляд и выходит на улицу. А через пару секунд слышу, как чиркает зажигалкой.

Так значит, они расстались…

Вопреки моим установкам и страхам, в животе из миллиона спящих коконов начинают вылупляться сонные бабочки и танцуют в, пока ещё, медленном вальсе. Кровь согревается, а ленивое сердце вдруг оживает и начинает гонять её в ускоренном темпе.

Но уже в следующее мгновение, я вновь вспоминаю открытку. Выбегаю к Глебу и выпаливаю:

— Она в курсе меня?

— Ты о чём? — непонимающе смотрит, замерев с сигаретой в руке.

— Катя… ты говорил ей обо мне что-нибудь?

— Нет, её вообще не должно это касаться.

— Понятно. Спасибо, — киваю и возвращаюсь обратно в дом.

Значит, совпадение. Наверное, это просто мотивационное пожелание, и я просто накрутила, поддавшись воле тревожности. Ещё и сплетница — Наташа подлила масла в огонь.

Ужинать всё-таки села, но разговор с Мироновым так и не клеился. Позже я вызвалась помыть посуду.

— Ян, хочешь спуститься к реке? — спрашивает он, как только я выключаю кран и вытираю полотенцем руки.

Пожимаю плечами, и Глеб расценивает это как согласие. Берёт меня за руку и ведёт к речке встречать самый потрясающий в моей жизни закат.

Глеб

На самом деле, я понимаю, что сейчас не самое подходящее время для спонтанных выходных. Но честно? Чувствую, что иначе не вывезу. После недавней ночи с Яной к хуям сорвало все толстенные стены и амбарные замки.

И опять же, где я, а где выдержка?

Смешно же. Хочу каждую минуту, каждую секунду и миллисекунду вдыхать её аромат, смотреть в её голубые глаза и тонуть. Пусть топит меня русалка, пусть тащит на дно.

А теперь ложка дёгтя.

Но тут параллельно и с Зайцевой надо решить. И что я скажу: сколько ни репетируй, разговор о расставании, сколько ни пытайся, сделать всё мягко и экологично, а получается, всё равно, идёт всё по одному генитальному месту. Вот и у меня так. Катя начала исполнять умирающего лебедя со своими приступами. В итоге метнувшись к ней последний раз, мы в край разосрались, я уже не выдержал и привёз её лучшую подружку, пусть утешает. Хотя там скорее психолог нужен. Так или иначе, Кате придётся принять наше расставание и двигаться дальше. И да, я не совсем конченный урод, мне не плевать на неё. Жаль, что так получилось, но… не вышло полюбить её за все года. Потому что в сердце навсегда засела лишь одна заноза — Яна. И чувства у нас с ней одни на двоих, уверен, проблема лишь в том, что она боится их принять. С одной стороны, понимаю ее, с другой не хочу и не могу позволить нам такую роскошь, как терять драгоценное время и дальше.

И кстати, я понял ещё один момент: моей ошибкой было то, что решил доверить блок рабочих задач своей девушке. Бывшей девушке. Потому что сейчас будет не удобненько работать и, говоря откровенно, не буду чувствовать уверенности, доверяя бухгалтерские вопросы своей фирмы бывшей. Плюс и Яне это зачем? По-хорошему и ей бы… уволиться. Думаю, намекну ей попозже.

Ну и вишенка на торте.

Шмелев в последнем телефонном разговоре подлил масла в огонь.

— Что сынок, расстался со своей Катериной? А соломку уже успел подложить или, как обычно, эмоции взяли верх?

— Антоныч, ты сейчас о какой именно соломке говоришь? Больше конкретики.

— Вся твоя ресторанная бухгалтерия на твоей женщине. Бывшей. А бабы, знаешь ли, мстительные существа.

— Да знаю. Но у неё случилось несколько приступов истерики из-за нашего расставания. Если скажу сейчас, что и рабочие связи надо оборвать, то…

— То это будет правильным решением, какая разница, когда всадить осиновый кол. Ты же всё равно это сделаешь. Раньше или позже, разницы не вижу.