— Яна? Вот это встреча! — расплывается он в улыбке, а у меня по спине холодок бежит.

— Ага, привет, Игорь. А почему ты не на работе?

— Ну-у-у, на самом деле я уволился.

— Понятно и куда теперь?

— Есть у меня кое-какие источники дохода, так что пока не сильно страдаю от безработицы. Могу искать не спеша.

— Понятно, — говорю и выкладываю покупки на ленту.

— Я слышал, ты тоже ушла? Там какая-то история странная с тобой произошла, да?

— Не знаю, что ты там слышал, — многозначительно пожимаю плечами и оплачиваю картой покупки. Как же хорошо, что Наташа забрала мои вещи и передала их.

— Ну, ты же уволилась?

— Вроде как, — туманно отвечаю, беру в руку пакет и направляюсь к выходу.

— Какая ты загадочная, — вновь улыбается. — Ты где-то тут рядом живёшь?

— Не совсем. Ладно, Игорь, мне правда пора идти. Всего тебе доброго, — машу ему свободной рукой и спешно удаляюсь.

Вот же приставучий тип. Мороз по коже от него.

То ли это встреча с Игорем так повлияла, то ли страх встретить Глеба или Сашку, но всю дорогу меня не покидала мания преследования. Казалось, что из-за каждого угла, каждого ствола дерева или мусорного бака за мной кто-то следит. В итоге делаю приличный крюк, прежде чем вернуться в квартиру, а когда захожу, то закрываюсь на все замки и до самого сна не включаю свет.

Сквозь дрему мне кажется, что в дверь тихонько постучались. Вскакиваю на кровати словно сурикат и прислушиваюсь. Стук в дверь повторяется. Поднимаю с тумбочки телефон, время: двадцать два часа семнадцать минут. Может, ошиблись? Уже ведь поздно. Тело охватывает страх, но я всё же заставляю себя слезть с постели и осторожно на носочках подхожу к двери. Замираю. Даже рот прикрываю рукой. И снова стук, медленно тянусь к глазку, чтобы заглянуть в него, как слышу тихий, до боли родной голос.

Это Глеб.

Ещё сильнее сжимаю рот, потому что из горла рвётся вой. Не сдерживаюсь и громко всхлипываю. Разворачиваюсь спиной к двери и ползу по ней вниз, оседая на пол. Забираюсь пальцами в волосы и с каким-то остервенением прочесываю их ногтями. Кажется, будто с той стороны в этот момент происходит то же самое. Мне даже мерещится сквозь металл и слой утеплителя окутывающее тепло от спины Глеба. Поворачиваю голову и прижимаюсь ухом.

— Я знаю, что ты там. Поговорим? Точнее, давай я буду говорить, а ты слушай. Хорошо, малыш?

И я часто-часто киваю, будто он может меня видеть.

— На следующий день уже нашёл тебя, но решил не трогать. Дать тебе время. Кстати, вместе с Беловым нашёл. Представляешь, да! Как тебе такой коктейльчик? Уверен, ты в шоке. Он тоже хотел приехать, но я с твоей Анаит отговорили его от этой затеи, — Глеб усмехается, и я выдаю улыбку вместе с ним. — Я понимаю твою реакцию, на то, что произошло. Но… Чёрт! Я разговариваю с дверью, как шизоид, — снова короткий смешок. — Дорогая моя Белова! Я у тебя полный мудак, урод, называй меня кем хочешь, спорить не стану, но… Я безумно тебя люблю и ни за что, ни под какими условиями, причинами и тому подобное не откажусь от тебя. Поняла? Ян? И да, я эмоционально нестабильный псих, жуткий ревнивец, невыносимый и упрямый баран, который привык делать так, как мне надо, как я хочу, но обещаю, что буду учиться слышать тебя и не давить…

Слёзы льются уже сплошным потоком, что ничего не вижу перед собой. Быстро вытираю их рукавом футболки, вскакиваю, вожусь с замками и далеко не с первого раза открываю дверь. Так и есть, Миронов сидел, привалившись к двери, и сейчас он сидит, да так тепло смотрит на меня снизу вверх, как никогда раньше.

— У-у-у, — перехожу на болезненный вой и ныряю в его нежные объятия. — Я… я тоже! Я тоже до сих пор тебя люблю! Всегда любила тебя, Миронов! Но какой же ты урод, из-за тебя я пролила уже столько слез! — сжимаю руку в кулак и бью его по груди. — Ты невыносимый, просто кошмарный человек! Я тебя ненавижу!

— Ты же сказала, любишь? — поднимает этот гад свой густые брови.

— Да. Люблю и ненавижу одновременно!

— Ну, любви же чуточку больше? — показывает он пальцами.

Молча киваю и вновь утыкаюсь носом в его сильную, горячую грудь. Чуть позже мы перебираемся в квартиру. Глеб осматривается, проходит в кухню, включает чайник, ставит две кружки, в которые кидает по чайному пакетику. Когда чайник закипает, разливает кипяток по кружкам, ставит их на стол, высыпает в тарелку печенье и говорит:

— Я думаю, нам нужно поговорить. Я обязан объяснить всю ситуацию по поводу Кати.

Яна

— Напугал тебя? — спрашивает Глеб, отпивая глоток горячего чая.

— Не то слово, я ведь не ждала гостей, — устало улыбаюсь.

— Я тоже испугался. Боялся, что могу потерять тебя. Когда мы вычислили, где ты, было принято решение дать тебе время успокоиться, ведь не от великой радости ты ушла в одиночество. Но всё равно, каждую ночь я торчал под твоими окнами. Замечал, как изредка включается свет, ненадолго совсем. Удивляешься? Да, за деньги любую информацию сдадут с потрохами. И менеджер квартирного бюро была рада нам помочь, — Глеб подмигивает с хитрецой, я же, качаю в досаде головой. — А сегодня, мне пришлось уехать днём и когда вернулся, понял, что не могу так больше. Терпение всегда давалось с трудом. Меня охватила паника, а что если ты ушла, если пока меня не было, ты вновь сбежала и я снова должен буду искать. Ты ведь всегда сбегаешь…

— Да, есть такое. Это не очень по-взрослому, ведь получается, я убегаю от проблем, вместо того, чтобы решать их.

— Я так не считаю. Ты просто каждый раз ищешь новую дверь, за которой тебе будет комфортно.

Поднимаю на Миронова глаза и понимаю, почему я влюбилась в него. За всей его грубостью, напористостью и взрывным характером, он вот такой. Особенный, с глубоким внутренним миром и близким мне мышлением, которое привык прятать от окружающих.

— На самом деле, я решил рассказать тебе свою историю, такой, какая она была для меня. Хотя, наверное, снова поступаю как мудак, потому что тут должен присутствовать и Александр. Но, думаю, позже он сам расскажет эту историю, со своей колокольни.

— Глеб, я не понимаю…

— А я сейчас отчётливо понимаю, что никаких отношений у нас с тобой не получится, пока между нами есть тайны и недомолвки. Ты должна всё знать.

— Раньше я так жаждала ответов от тебя, а теперь даже не знаю, хочу ли их услышать. Мне страшно.

— Прости меня, — тянется рукой и накрывает мою, переплетает наши пальцы. Придвигается ближе, тянет на себя “замок” из наших рук и прислоняет к теплым, немного шершавым губам.

А дальше он вновь рассказывает мне историю про свою семью, про своего отца и как Глеб в итоге появился в нашем с Алексеем доме. Про то, что ему нужна была информация, а проще говоря компромат на моего мужа, чтобы в идеале далеко и надолго задвинуть Алексея, чтобы он на своей шкуре прочувствовал все прелести, когда теряешь буквально всё.

— Каким я был тогда дураком, что не остановился, пока это ещё было возможно. Сам гнал от себя чувства к тебе, а надо было хватать в охапку и выдирать из лап садиста Алёшеньки. Я ведь вляпался в тебя почти сразу, после нашего первого поцелуя. Помнишь, свой план с сэлфи? — посмеивается он.

— Глеб, не напоминай! — моментально заливаюсь краской и пытаюсь выдернуть свою руку, но он не позволяет разорвать наш “замок”.

— Но только выбрал я месть, которая сжирала меня буквально ежедневно. Не понимал, что после неё внутри меня боль не утихнет. Не понимал, что будет огромная зияющая дыра размером с отдельную Вселенную. А когда осознал, было уже поздно. Машина была уже запущена, вот только технически, тормозов в ней не было предусмотрено. Всё летело с бешеной скоростью в адовую воронку событий, где я не всегда успевал маневрировать и принимать решения.

А затем, Глеб рассказал мне, как его пригласил к себе Сашка на разговор. Какие были выставлены условия и почему он не мог отказаться больше, не мог поменять свой выбор.