Странное дело, странное явление, странная женщина… Это слово преследует меня. И я уверен: далеко не предел. Казалось, как только я приближаюсь к разгадке, с каждым днем, часом все становится только запутаннее и туманнее. Но… Я чувствовал, что начинаю верить в существование сверхъестественного. Во что угодно готов — если это поможет. Алисия, я найду тебя, чего бы мне это ни стоило! Клянусь.

Я остановился перед дверью, обернулся и спросил:

— У меня есть шанс вернуть ее?

— Это зависит от твоей веры, — сказала миссис Веритас.

29.09.199 X г., 03:10 AM

Неподалеку от музыкального бара «Ром и Табак»

Я обожаю музыку, ни дня не могу без звуков, да и покажите мне того, кто ее не любит, это же волшебство в чистом виде. Она усиливает хорошее настроение, высасывает всю гадость из души, когда грустно, ею хоть болячки лечи — музыкотерапия, я уверен, есть и такое! Самое главное, что она сближает — мы с Джованни так и познакомились в школе, сидел я, значит, один на подоконнике, никого не трогал, а в наушниках играл любимый рок-н-ролл. Все как обычно, закрыл глаза, дергаю ногой в такт, барабаню пальцами, и тут кто-то оглушает меня на одно ухо, нагло сует правый наушник себе. Я уже поворачиваю голову с боевым недовольством, но тут заиграл самый интересный момент песни, и мы оба стоим в трансе полминуты, только и можем, что качать головами. Это и правда единение какое-то, все вокруг испарилось, только я, моя голова, он, его голова, и все это соединяет провод.

— Класс, — бросил Джованни.

— А то!

И он пошел дальше по своим делам, как если бы ничего и не было — вот первое, что мы сказали друг другу, да и самое важное, а имена всегда успеются.

Сопляки остались в школе, им там что-то еще нужно было сделать, а после Жадный Слон даже соизволит забрать ДеВи, какая честь! Я пообещал прийти на концерт и свинтил в сторону фабрики, хватит с меня на сегодня — времени до встречи с Олей еще полно, на помыться и причесаться точно хватит, но морально готовиться дольше. В общем, иду по улице, никого не трогаю, и тут вижу ниточку звуков из музыкального бара, прямо-таки вереница нот на асфальте, как тропинка, ноги замирают, как вкопанные, а все, что выше пояса выпало вперед от такого тормоза. Сам не знаю, что произошло, меня потащило вниз по ступенькам, будто силками, чуть не грохнулся пару раз, но самое странное, что я с порога увидел его, как если бы у нас была запланирована встреча, а тогда и не удивился, хотя шанс такого ноль целых ноль тысячных. И вот уже тянусь по пропитанной табачным дымом комнате, как железка на магнит, мимо столиков с бородатыми мужиками разной степени нетрезвости, чаще третьей и четвертой.

Джованни сидел на высоком стуле у барной стойки и завороженно смотрел на сцену, не шевелился, даже не моргал. Без подсказки я бы и не узнал его в толпе, все-таки почти шесть лет не виделись — вот вроде то же лицо, но оно вытянулось, челюсти стали шире, а часть густой шевелюры сползла на подбородок в виде чернющей бородки, густой и ухоженной, аж зависть берет с моими тремя волосками! И сам он покрупнел, как на дрожжах в спортзале, пальтишко облегало широкие плечи, зато я все равно выше — ха! — и красивее, конечно же.

Потихоньку мозг спускался с небес на землю, я притормозил, не знал, что сказать — нам не под пятьдесят, чтоб кричать на весь бар, мол, привет-сколько-лет, дружище, а удар по плечу бессовестно отвлечет от песни и, авось, прилетит еще ответный от неожиданности. Поэтому я стоял перед ним и тоже слушал, текст там умом не блистал, а вот музыка уносила прямо в солнечную юность, где вода вкуснее, трава зеленее и так далее по списку.

— Помнишь, мы хотели играть в группе? — сказал я под конец песни, а сам еще смотрел на сцену. — Один раз откопали гитару, и пошло-поехало — я хаотично бил по струнам, ты хлопал по всему, что было рядом. Мы даже пытались найти девчонку, чтоб красивый голос хоть как-то подправил этот ужас…

— Ты, наверное, обознался, парень.

Я завис, как старый компьютер, и челюсть отвисла так карикатурно, что я бы даже посмотрел со стороны. Ума, может, у меня на порядок и не хватало, но зрение отменное — я каждой диоптрией глаза видел, как он отреагировал мой голос, зрачок даже запульсировал, шире, уже, шире, уже. На деле же он не пошевелился, но взгляд пустой, стеклянный, потому что мыслями в нашей школе, в комнатах кампуса и на кровати с гитарой, аж глаза помокрели, хотя и сразу высохли, как если бы слезы всосались обратно. Зуб даю, пальцы, да хоть голову на отсечение — таких живых роботов еще не научились делать, и передо мной сидел если не тот же самый человек, а то все мы меняемся со временем, но в программном коде ДНК там черным по белому написано: Джо-ван-ни. И как ему хватило наглости сказать такое безобразие, язык бы наждачкой отполировать да мылом сверху для верности!

— Джованни, какого сыра ты мелешь…

— Я же сказал: ты ошибся. Проваливай!

Он повернулся к бармену, что-то буркнул ему и получил в ответ порцию крепкой зеленой гадости, одним глотком осушил стакан. А вот мастерства заядлого пьяницы я в нем не узнавал, да и не было там ничего, театральщина это, причем гнилая, и с каждой секундой я закипал все сильнее. Я попытался найти оправдание, мол, а вдруг ему и правда в какой-нибудь уличной драке по голове настучали, так я с другой стороны врежу по самое не хочу, чтоб память на место встала. До последнего надеялся на глупую шутку — с чувством юмора у него всегда были большие проблемы!

К нему подошла девушка наших лет, длинная и худая, как хорь-переросток, волосы черные, глаза недалеко ушли от них, еще и хищно сверкнули на меня, как на мелкую землеройку, а редкие брови удивленно-раздраженно сползли на переносицу. От нее воняло грубостью и дерзостью за километр — знаем мы таких, ведут себя отвратно, выглядят не лучше, а как в душе начнешь копаться, выясняется какая-то печальная гадость родом из детства. Но что-то их объединяло, это сразу видно, и не только одежда, хотя на ней тоже пальто, только серое с черным мехом на воротнике — они казались парочкой, не знаю пока, какой именно, но точно уж выделялись из местной фауны.

— Я отошла пописать на две минуты. Кто это? — сказала она недовольно нашему не-Джованни.

— Никто.

Я упал через пару стульев от них, даже не знал, что делают в таких случаях, мог разве что заткнуть правое ухо и приложить лодочку ладони к левому — куда там, они шушукались, как мыши! Даже бармен встал напротив с видом увлеченного затирания стакана до дыр, но то и дело косил взгляд, по губам-то лучше улавливается. По ним и так понятно, что они уже заканчивали тайные дела, потихоньку глядели в сторону выхода, а тут еще входная дверь хлопнула, зазвенела, как сигнал, мол, пора уходить. Передо мной выбор не из простых — хотелось послать его, такого забывчивого, далеко и навсегда, вот только тут очевидно, что он встрял во что-то мутное по самые зубы мудрости, разобраться бы для начала!

Проще всего было выведать хоть что-нибудь из их разговорчика у бармена, но мой радар уловил чей-то прицел взгляда на спине, да и шаги сзади все ближе и ближе. Я обернулся, честно надеялся на Джованни, что совесть его загрызла и он приполз на коленях, мол, не хотел знакомить с девушкой, долго и нудно рассказывать, то бишь портить свиданочку друзьями из детства! Ан нет, даже этого не случилось — на меня смотрело по большей части пузо, похожее на пивной бочонок в кожаной куртке, раскрытой, потому как молния не сходилась на пупке, да уж, кто чем питается…

— Эй, пацан, дай-ка дядям отдохнуть с дороги, — забасил шарик головы, крохотный спутник этой планеты-брюха, лысый с одного полюса, сально-бородатый с другого.

За ним двое из ларца, будто их смастерили по одному чертежу и приправили тем же парфюмом с пирамидой пота, бензина, спирта и ноткой кариеса вместо зубов — жирные вонючие во всех смыслах байкеры, встречали и пострашнее. Я клацнул зубами, заскрипел так, что услышали на другом конце бара — вокруг же полно мест, выбирай не хочу, хоть всю семью приводи, нет же, они прицепились именно ко мне, еще и в самый неподходящий момент. Я так и сказал, возмущенно, но с долькой вежливости, а покореженные сигаретами связки опять завибрировали: