ДеВи вбежал первым, сунул водителю купюру и громко сказал, мол, за троих, чтоб услышал и старик, и я, и все вокруг. Мы поплелись в самый зад к длинному месту и сели в ряд — паршивец, Тонконожка между двух огней и я.
— Это за Виолетту, за вчера, — бурчит он в окно и снова молчком.
Звучало хуже матерщины, зато честно, а то могли бы и провернуть фокус дважды, точнее, попытались бы, потому как у меня не набралось бы мелочи на троих. Малявки стали повторять сценку, на меня не обращали внимания, но актеры из них так себе, и я отвернулся к окну. Вот тебе и выходной, называется, скучнее не придумаешь — лучше бы болтал с Три Полоски о всяком, разворошил фабрику и откопал все скелеты Мудрого Филина, а то и проспал до вечера, больше толку было бы. Мысли неслись вместе с размытой картинкой домов и улиц, я уже начал писать объяснительную Оле на тему, почему ушел из дома, пытался скрепить весь этот ворох слов во что-то связное, но Тонконожка напомнила, что скука не так уж и плоха и надо было радоваться, пока мог.
— Армани, а что такое секс?
Я бы выплеснул что-нибудь изо рта прямо на пятнистую лысину перед нами, но просто поперхнулся слюной чуть ли не до смерти, с минуту кашлял, наверное.
— Я просто так спрашиваю.
— Понятно, что не для школьного сочинения. Откуда вообще такие вопросы?
— Мы под диваном журнал нашли и почитали, пока ты купался. Там было написано: как разнообразить секс, советы от…
Еще на вопросе та самая лысина впереди отвлеклась от книги и развесила уши, да и другие тоже вежливо или не очень уставились на нас, я прямо-таки слышал парочку вздохов и амбре осуждения отовсюду. Хоть бы не пристали, мол, чего это я тут порчу невинные детские умы — да они и сами отлично это делают безо всякой помощи! Так вот я быстро повесил ей палец на губы, чтобы не ляпнула еще каких подробностей, а то местные старушки узнают много нового и будут жалеть об упущенных годах. Я убью этого озабоченного француза, а гроб сделаю из его же макулатуры — там что, по всей фабрике заначки сделаны?! Каждый засуну ему в…
— Эй, Армани, ты чего это? Я что-то не то сказала?
— Да! — крикнул я, но задумался, что в таком возрасте уже потихоньку надо в курс дела вводить, а то сами натворят чего не нужно. Ставлю жизнь на то, что Жадный Слон никогда не заговорит о таком, а у девчонки вообще вся надежда на Элизу. — Вообще-то нет… Но о таком… не принято кричать в общественных местах.
— Ой, прости. Я же не знаю, что это, поэтому и не знала, что кричать нельзя, — сказала она уже тончайшим шепотом.
— А разве вам не нужно повторять диалоги?
— У нас там роли маленькие, и мы все проиграли уже дважды… Если не хочешь говорить, я в школе спрошу.
— Стоять, чтоб вас!.. Дайте минутку.
Нельзя, чтобы они доставали с этим кого попало (хотя Элиза придумала бы что-то повнятнее), а в книгах тоже, небось, такую ересь пишут, что все желание отобьет. Я отвернулся на прямоугольный островок спасения, подумывал просидеть так до нашей остановки, а там школа, мол, уже некогда, ждите следующего неудобного случая. А что вообще можно рассказать в их… сколько им там, девчонке двенадцать, а паршивцу и того еще не стукнуло — нельзя же просто вывалить на них всю эту тонну песка, мне-то не жалко, но они утонут. И тут я вспоминал, как и когда сам узнал — сначала мальчишкам по боку на такое, а потом оно само как-то на уровне инстинктов включается, ДеВи бы и не интересовался, не будь этой девчонки, которая взрослеет раньше и совсем не думает о том, что любопытство делает с кошками.
— Армани, ты заснул там? — сказал ДеВи в своей дерзкой и еще обиженной манере.
— Это очень трудно, знаешь ли.
— Не труднее математики, — съязвил он, но глаза тоже загорелись запретным яблоком или просто позлить меня решил.
— В теории трудно, а на практике проще простого, само у всех получается.
— Так покажи на практике. А мы уже поймем, — придумала Тонконожка, молодец, здорово, просто отлично!
Ох, santamozzarella[3]! Лево руля — прямо по курсу подводные скалы!
— Это значит, что два человека любят друг друга, и…
— То есть как мы с Виктимом? Я очень люблю его, — сказала она без стыда и совести, и никто даже не смутился. Сразу ясно, что там еще не то люблю, какое будет через пару лет, не до гроба, свернутых гор и звезд с неба.
— Не совсем. Там глубже… в смысле, сильнее. И нужно находиться в уединенном месте, близко друг к другу…
— Да-да, мы сейчас тоже. Получается, у нас… — она чуть ли не вопила от радости на весь автобус, но в последний момент опомнилась, понизила голос, — секс?
— Хорош уже меня перебивать, мелочь! Надоели… Раз так, скажу прямо, сейчас как начну с самого начала, то бишь с биологии. Клетки, органы, гормоны… Что, не было биологии еще? А мне плевать — будет вам ликбез наперед! Дальше пойдет химия, похуже, чем в газированных напитках, вам такие слова и не снились. В конце все перейдет в чистую математику, физику и… астрологию! Да-да, поняли?
И я сдержал угрозы, бросал заумные слова с потолка, чисто для устрашения, и сопляки тут же заныли, мол, не надо им мозг компостировать. Вот и я того же мнения — через пару лет в школе, надеюсь, объяснят, а пока пусть научатся решать линейные уравнения, чтоб как-то по возрастающей сложности, что ли.
— А проще нельзя? — не унималась Тонконожка.
— Проще… Создание детей — вот уж точно проще некуда и не надейтесь.
— А, понятно, — сказала она, на том и успокоилась.
И все? То бишь так просто и без всяких а как, а где, а почему? Надо взять на заметку, что соплякам не интересно слушать про создание себе подобных, даже они своих же на дух не переносят. Вроде и объяснил самую суть, точнее ее половинку, и избежал кучи неловкости, даже не соврал ни разу, да я настоящий гений! Спасибо, всегда пожалуйста — себя не похвалишь, так никто языком не пошевелит! В общем, они отстали от меня и остаток пути держались более-менее тихо и без вопросов повышенной неловкости.
На остановке и по дороге в школу я заметил, что с нами тащится куча народу, а уже со ступенек слышался шум и гам под сто двадцать децибел, но это еще цветочки. Школьный холл превратился в натуральный гигантский улей — мальчишки и девчонки, а также их родители, учителя, и все движутся в стиле атомов, то собираются в молекулы, то распадаются, и так по кругу. Вот только неправильные какие-то пчелы, как говорил один русский медведь, в смысле вместо сот здесь расставлены парты, а таскают они туда-сюда не пыльцу, а всякий хлам вроде картонных коробок, железяк, фантиков, деревяшек, бутылочных крышек и вообще всего, чем богата любая свалка мира. Когда я спросил, почему все попутали парты с мусорными ведрами, Тонконожка сказала, мол, задумка такая, из гов… пыли и палок сделать что-то красивое, а как по мне, так просто машина не забрала отходы на неделе.
Я вежливо промолчал и пошел за ними, надеялся на лучший столик из худших в этом заведении — ладно, утрирую, конечно, парочка занятных работ была, а на одном так вообще сияла целая инсталляция, не иначе как копия загородного дома королевы Англии. Особняк-тыква из Викторианской эпохи с кучей животных, вроде сов из шерсти, ежей из шишек, а листья повсюду и правда вырезаны из листьев, мелкие и аккуратные копии. Из серии, мол, так красиво, что даже не под стать месту, сразу же видно, что не родительских рук дело и уж точно не детских, а лучшего декоратора в городе. И все равно я молился, чтобы остановились возле этого дворца или хотя бы машины из железных крышек — да уж, размечтался!
Наша парта стояла в самом конце, будто ее специально задвинули в угол с глаз долой и там никто не крутился, а все из-за человекоподобного пугала сверху. Можно было и впрямь подумать, что древняя сила прокляла кучку желудей и палок с каштанами, и те скрепились друг с другом на манер ручек, ножек и бесформенной головы — не хватало разве что подписи самого Франкенштейна! Еще и присобачено на обрывки проволоки, косо, криво и неряшливо, а про лицо я вообще молчу, того гляди дунешь, и все рассыпится.
