Почва вздрогнула и застонала, словно баба под ухарем. Из разверзшихся трещин заклубился могильный мрак, потянуло тленом и холодом. А миг спустя прямо передо мной вспучился курган, увенчанный пляшущими огоньками. Оттуда, вырвались души мертвых воинов чьи тела покрывали землю. Мгновенье и они открыли глаза, в глазницах которых тускло мерцала синеватая мертвечина.

— Это еще что за чертовщина? Д-давай Ванька, п-продолжай! — сипло выдохнул Гром, шарахнувшись в сторону. Но я не слушал — лишь упрямо гнул свое, повелевая поднятыми мертвяками. Но сил мало… вскоре курган скрылся под землей.

— Именем Велиала, Князя Инферно! — прорычал я в пол голоса, взмахивая рукой. — Приказываю вам, исчадья — в бой! Рвите, рубите, кромсайте!

Мертвецы послушно поднялись и заковыляли вперед — прямо на вражеские порядки. Громов снял фуражку, и тот отшатнулся, крестясь и шепча ругательства. Похоже, не ждал контр-сюрприза, вояка.

Ну а я лишь довольно осклабился. Когда мои орлы подобрались к вражескому порталу, я сосредоточился и рявкнул, вкладывая в голос всю силу:

— Взять их! Всех до единого!

И — о чудо! Послушные, они кинулись в порталы прямиком к обалдевшим степнякам. Резня пошла — свирепая, беспощадная. Восставшие, верно служили, даже в посмертии оставались воинами. Да и чего им бояться — они и так дохлые, хуже не будет.

Портал пошел рябью, заколебался — а через миг и вовсе схлопнулся. Еще спустя мгновенье вражеские орды развернулись и кинулись на утек. Я победно вскинул кулак и заорал что есть мочи:

— Получили, суки? Это вам пламенный привет с того света!

— Ведьминов твою ж на лево! — рявкнул очумевший генерал Громов, сверля меня диким взглядом. Его лицо исказилось в гримасе изумления и восторга. — Ну молодец, чертяка!

Я лишь осклабился в ответ, чувствуя, как по телу разливается приятная усталость. Утерев пот со лба тыльной стороной ладони, я сделал глубокий вдох, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Фух, аж в горле пересохло от такого всплеска магии! Колени слегка дрожали, но я упрямо стоял, расправив плечи. Небось, теперь степняки надолго запомнят русский привет, век будут вспоминать.

— Никак нет, ваше превосходительство, человек, а не чертяка! — отчеканил я, изображая сосредоточенность и рвение. Мой голос звучал хрипло, но твердо. — Чистая стихийная магия-с, ни грамма чертовщины! Не извольте беспокоиться — все в рамках дозволенного, никаких эксцессов-с! Как прикажете, умертвить восставших?

Я обвел взглядом поле боя, усеянное трупами и отзвуками магии. Громов смерил меня долгим взглядом, прищурившись. Но, похоже, удовлетворился объяснением. Крякнув, он сплюнул на истоптанную землю и обернулся туда, где еще минуту назад стояли вражеские воины.

— Не-ее! — протянул он, качая головой. — Пусть гонят степняков дальше.

— Так точно, ваше превосходительство! — гаркнул я, вытягиваясь во фрунт. Каблуки сапог щелкнули, руки застыли по швам.

Меж тем битва понемногу затихала, последние отзвуки магии и лязг оружия растворялись в воздухе. Лишившись подкрепления, оставшиеся степняки пали под натиском имперских солдат. А наши воины, наоборот, воспряли духом — еще бы, когда на твоей стороне некромант сражается, грех трусить!

Над полем боя взметнулись победные кличи, приветствуя долгожданную победу. Где-то застонали раненые, зовя на помощь. Я довольно оскалился, чувствуя мрачное удовлетворение, в довесок и чувство вины! Но таков долг солдата воевать с теми, с кем прикажут и наплевать что это мы вторглись на их земли!

— А где Анна? — вдруг обеспокоенно спросила Ирина, обретая человеческий вид.

Я нахмурился, озираясь. И правда, где носит эту пигалицу? Неужто пострадала в бою?

Охваченные тревогой, мы бросились на поиски Анны. Все, включая генерала Громова, рассыпались по полю боя, лихорадочно высматривая ее среди павших и раненых. Старый вояка кряхтел на ходу, его лицо исказилось от волнения и досады. Он то и дело утирал пот со лба замусоленным платком и хрипло бормотал себе под нос:

— Вот незадача! Не дай бог, родственница Императора помрет в первый же день на практике. Мне тогда головы не сносить! Государь с меня шкуру сдерет, на медные пуговицы пустит!

Вокруг царила поистине жуткая картина. Истоптанная земля была усеяна неподвижными телами погибших, их остекленевшие глаза невидяще смотрели в пасмурное небо. Стоны и крики боли разносились в воздухе. Санитары в окровавленных передниках сновали меж рядов павших, как потревоженные муравьи, пытаясь оказать помощь тем, в ком еще теплилась жизнь. А уцелевших степняков, которые отчаянно молили о пощаде, безжалостно приканчивали штыками — на войне как на войне, сантименты неуместны.

Внезапно краем глаза мы заметили Азраила. Он возвышался над толпой солдат, объятый яркими языками пламени, и недвижимо глядел куда-то вниз.

— Что, на что он смотрит?! — вскрикнула Ирина, обеспокоенно рванув вперед, расталкивая людей. — Неужели там Анна? Только бы с ней все было в порядке!

Мы ринулись следом, пробираясь через толпу галдящих зевак. Генерал Громов грозно рявкал, приказывая солдатам расступиться. Протиснувшись ближе, распихивая любопытных локтями, мы наконец увидели ее — Анна лежала на земле среди павших воинов и корчилась от нестерпимой боли, сжимая правую кисть. Ее роскошные золотые волосы спутались и потемнели от крови, нежное фарфоровое лицо покрылось грязными разводами.

Юное, прекрасное личико исказила жуткая гримаса страдания, голубые глаза заволокло мутной пеленой слез. Анна закусила губу, сдерживая крик. Стиснув зубы так, что на щеках заходили желваки, она пыталась трясущейся левой рукой стянуть перчатку с правой, но та словно намертво приросла к коже.

Увидев это, я не раздумывая, рванулся было к ней. Сердце болезненно сжалось от страха. Но Азраил молниеносно преградил мне путь, приняв человеческий облик. Его рыжие волосы развевались на ветру, а зеленые глаза горели решительностью.

— Нет! — твердо сказал он, выставив вперед ладонь. — Не вмешивайся, Ваня. Она должна сама принять или отвергнуть это. Иначе нельзя.

И тут меня будто водой окатило! Великие черти, святые угодники, у Анны появляется новая метка! Да какого… простите, хрена?! Почему, черт возьми, не у меня?! Где справедливость, я вас спрашиваю? Что за поганая насмешка судьбы, отдать такой подарок этой…

Пересилив боль, Анна наконец сумела стащить перчатку трясущимися пальцами. Ее кисть тут же окутало слепящее золотистое свечение. Оно било из-под кожи, словно прожектор. Я прищурился, пытаясь разглядеть происходящее сквозь этот ослепительный свет. На безымянном пальце, рядом с уже привычной витиеватой меткой игниса, медленно проступали очертания нового. Оно будто прорастало изнутри, просачиваясь сквозь поры. Затейливый узор из насечек и незнакомых символов оплетал палец, напоминая кольчугу или змеиную чешую.

Это могло означать лишь одно — у Анны пробудилась новая магия, и теперь она сможет взять себе еще одного перста! И это в 18 лет, черт подери! Меня просто разрывало от зависти. Чем она лучше меня? Почему судьба так несправедлива? За какие такие заслуги этой пигалице достаются все сливки, пока я вынужден глотать пыль у нее за спиной?

Я в бешенстве сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Хотелось завыть от злости и досады. Ну почему, почему всегда она? Сначала идеальный огненный перст, теперь новая метка…что дальше?

Пока я тихо кипел от негодования, ее боль начала постепенно отступать, и Анна медленно приходила в себя. Ее частое прерывистое дыхание понемногу выравнивалось, на бледных щеках проступил слабый румянец. Длинные ресницы дрогнули, и голубые глаза затуманенно уставились в пасмурное небо.

Ирина, кинулась к подруге, не обращая внимания на грязь и кровь. Она опустилась на колени прямо в жидкую грязь и принялась ворковать над Анной, поправляя ее растрепанные золотые локоны. Ее тонкие белые пальцы аккуратно убирали непослушные пряди с прекрасного лица.