— Ваше превосходительство, а что будет с той пленной девуой, степнячкой-метаморфом? Неужто и правда отдадите солдатне на растерзание?

Генерал довольно крякнул и ухмыльнулся в усы.

— А как же, Ванечка! Вот только вернется взвод моих лучших орлов с задания, тут-то мы и устроим славную развлекуху. Потешим солдатиков, а то они совсем заскучали. Да и многие жаждут отомстить этой ведьме за погибших товарищей. Опять же, другим перстам, которые еще нос воротят от службы, будет наглядный урок. Мол, вот что бывает с теми, кто артачится!

Я сдержанно кивнул, пряча отвращение за бесстрастной маской. Что ж, ничего другого я и не ожидал от этих имперской солдатни.

На том наша беседа увяла, и мы засобирались в обратный путь. Оседлав коней, мы распрощались с генералом, который напоследок долго тряс нам руки и бурно желал всяческих успехов. Особенно досталось мне — старый вояка так хлопал меня по плечу и заглядывал в глаза, словно мечтал усыновить. Тоже мне, благодетель выискался!

Но вот наконец мы тронулись, оставляя позади военный лагерь с его вонью, грязью и повальным озверением. Некоторое время ехали молча, погруженные каждый в свои мысли. Но вскоре ректор оживился и начал непринужденно болтать о разных пустяках.

— Послушай, Иван, — неожиданно перевел он тему, — я ведь знавал твоего покойного батюшку, царствие ему небесное. Он частенько захаживал в нашу академию, интересовался успехами одаренных студентов. И сестрицу твою, Ольгу, я не раз видел — чудесное, доброе дитя! Ты уж там присмотри за ней, как брат и мужчина в семье.

Я учтиво склонил голову, всем своим видом изображая почтительное внимание.

— Благодарю за заботу, Август Валерианович. Уж будьте уверены, я всегда пекусь о благополучии сестры. Скоро ей предстоит выйти замуж, и я лично подберу ей достойную партию.

— Вот и славно, вот и молодец! — одобрительно кивнул ректор.

Я скрыл ухмылку. Ох, старик, знал бы ты, какие планы у меня насчет милой Олечки! Ей предстоит не абы за кого выскочить, но только когда ее любящий братец-демон захватит престол или хотя бы удостоится званий и почестей.

Беседуя о том о сем, не заметили, как стемнело и мы уже добрались до академии. У главных ворот как раз заводили свежую партию перстов — несколько десятков молодых людей в одинаковых строгих черных одеждах, лишенных каких-либо знаков различия. Бедняги понуро брели внутрь, не смея поднять глаз, словно на собственные похороны.

Когда мы с ректором въезжали во двор, я принялся украдкой разглядывать новичков, прикидывая на глаз их силу и характер. Почти все они выглядели одинаково серыми, забитыми и тщедушными.

Но вот мой взгляд наткнулся на одного перста, разительно отличавшегося от прочих. Он был высок и поджар, а из-под белоснежных волос на меня уставились пронзительные, ярко-голубые глаза. Причем уставились с таким неприкрытым вызовом, словно этот наглец мысленно примеривался, куда бы мне двинуть посильнее.

Я невольно поежился. Было в этом парне что-то жуткое, отталкивающее — то ли в непропорционально длинных руках, напоминающих обезьяньи, то ли в остром, хищном изломе бровей. Создавалось впечатление, что передо мной не человек, а какое-то дикое животное, готовое в любой момент кинуться и разорвать в клочья.

Ну и ну, что за экземпляр такой интересный? И почему он так на меня пялится, словно мы злейшие враги? Уж не припрятана ли в этом белобрысом уродце какая-нибудь особо редкостная магическая сила? Наверно это тот, о ком меня предупреждала Снежинка.

Спешившись и передав поводья конюху, я нарочито медленно двинулся в сторону перстов, не сводя глаз с моего странного визави. Тот продолжал буравить меня взглядом, и его длиннющие пальцы начали судорожно подрагивать и скрючиваться.

Усмехнувшись, я решительно зашагал прочь. Если хочешь подчинить своей воле таких вот диковатых перстов, нужно сразу дать понять, кто тут хозяин положения.

Вернувшись в комнату после утомительного дня в дороге, я обнаружил, что Гром уже крепко спит, оглашая всю округу своим богатырским храпом. Казалось, даже стены слегка подрагивали от этих раскатистых звуков. Перст моего соседа застыл в углу.

К слову, до сих пор не уверен, не выдаю ли я себя по ночам криками на демонических наречиях или буйством стихийной магии. Было бы крайне некстати, если бы мой сосед узрел, как его приятель корчится на постели и изрыгает богохульства на языках Преисподней. Хотя, судя по утреннему состоянию комнаты, вроде бы пока обходится. Все вещи и предметы всегда оказываются нетронутыми и на своих местах, да и Гром ни разу не жаловался на странные звуки или происшествия, когда меня будил.

Наутро я, на удивление, проснулся раньше Грома. Быстро умывшись и приведя себя в надлежащий вид, я уже вернулся из ванной комнаты, когда мой сосед наконец соизволил разлепить веки и с кряхтением восстал со своего ложа. Поначалу он ошалело хлопал глазами, словно никак не мог взять в толк, почему это солнце уже вовсю светит в окно, а Ваня стоит перед ним при полном параде.

— Ты чего это спозаранку разоделся? — полюбопытствовал Гром, с подозрением глядя на меня.

— Сегодня же, вроде как, торжественный день в академии. По такому случаю небось и занятия должны отменить. Неужто даже в праздники учиться заставят?

Гром только плечами пожал и принялся неспешно одеваться, зевая во весь рот:

— А куда деваться-то? Может, для прочих факультетов занятия и отменили, но только не для нас, боевых магов. По понедельникам у нашего курса неизменно ведет лекции отец Григорий. Хоть потоп, хоть конец света — а уж этот святоша от своего не отступится, зуб даю! Въедливый он, сил нет.

— Это еще зачем? — искренне удивился я, застегивая крючки на куртке. — Он же, вроде как, духовник, экзорцист. Специалист по всяким потусторонним делам. К чему бы нам, будущим боевым чародеям, его премудрости?

Гром посмотрел на меня как на круглого несмышленыша и покачал головой:

— Ты что, Вань, совсем из ума выжил со своей некромантией? Одержимых демонами и прочую дьявольскую нечисть в наше неспокойное время, где только не встретишь. Мало ли какая пакость на поле боя привяжется. Вот и учат нас, значит, как этих адских отродий распознавать да обезвреживать, пока серьезная подмога не подоспеет. Сам подумай — экзорцисты-то не всегда под рукой окажутся, случись что. Опять же, лишние знания нашему брату никогда не помешают. Глядишь, жизнь когда и спасут…

Я только страдальчески закатил глаза, мысленно чертыхнувшись. Вот ведь незадача! Охота же было впустую воздух сотрясать, слушая разглагольствования замшелого церковника.

Но спорить не стал — в конце концов, любая информация может пригодиться. К тому же, полезно будет изучить методы потенциального противника, даже если почерпнуты они из уст явного служителя вражеского лагеря. Заодно придумаю, как эти их молитвы да заклятия половчее обойти.

— Ну, допустим, — процедил я сквозь зубы, состроив кислую мину и натягивая сапоги. — А торжество тогда, когда? Неужто совсем никаких поблажек по случаю академического праздника?

Гром обернулся ко мне с широченной ухмылкой, по-дружески хлопнул по плечу и подмигнул:

— Это ты, Ванька, загнул так загнул!

Я обреченно вздохнул и полез в свой чемодан за книгами, которые предусмотрительно упаковал мне дворецкий Константин Петрович перед отъездом.

Когда мы с Громом, нагруженные фолиантами и свитками, вывалились из комнаты, в коридоре уже было не протолкнуться. Толпа галдящих студиозусов, гудя и оживленно переговариваясь, целеустремленно двигалась в сторону корпуса духовенства. Надо сказать, при виде меня духи будто по волшебству расступился по обе стороны — видимо, впечатляющая память о той поучительной взбучке, учиненной мной в первый день, еще не до конца выветрилась из их куриных мозгов.

Сам корпус оказался похож на типичную церковь — все эти цветные витражи, возвышенные фрески на библейские темы, удушливый запах ладана и лампадного масла. Того и гляди праведным гневом пробьет насквозь, до самых печенок! Но делать нечего — пришлось смиренно вклиниться в людской поток и позволить ему увлечь себя в просторную аудиторию, где должна была проходить лекция.