У меня похолодело внутри. Вот оно что! Так вот почему все так взбудоражены моим даром. Получается, я для них — ценный стратегический ресурс? Этакий ходячий супероружие, мать его!

— С тобой, Ваня, можно покорить весь мир! — продолжала между тем Нинель, безумно сверкая глазами. — Любые царства падут к твоим ногам, стоит лишь пожелать. Какие захватывающие перспективы, а!

Она сладко улыбнулась, и от этой улыбки у меня мороз прошел по коже. Почудилось вдруг, будто мой господин Люцифер глянул на меня из бездонных глазниц собеседницы.

— Берегись Иван, — с нажимом проговорила магистресса, чувствительно ткнув меня пальцем в солнечное сплетение. — Если император пронюхает о твоих талантах, он костьми ляжет, но заполучит тебя в свою коллекцию. В перстах, Ванечка, в перстах — покорного, с запечатанной навеки магией…

Дыхание перехватило. Я почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота вперемешку с диким, всепоглощающим ужасом. Вот оно, значит, как? Выходит, мне уготована участь бесправной царской игрушки? И никакой личной свободы, одна лишь слепая покорность?

— Пока твоя фамилия еще имеет вес, Государь не посмеет и пальцем тебя тронуть, — продолжала втолковывать Нинель. — Так что шевели булками, голубчик! Сделай все, чтобы грудь твоя в орденах купалась. Проси, требуй, умоляй отправить тебя на передовую — таков единственный шанс. Если сумеешь на поле брани проявить себя, заслужить уважение и восхищение, тогда, быть может…

— О чем это вы тут воркуете, а? — раздался вкрадчивый голос, и мы с Нинель одновременно обернулись.

В двух шагах от нас стоял ректор собственной персоной, неслышно подкравшийся со спины. Его холеные пальцы мягко поглаживали подбородок, а колючий взгляд сверлил нас с ног до головы.

— А я-то, наивный, полагал, что вы уже давно дожидаетесь меня в кабинете! — протянул он, обдавая нас волной запаха дорого одеколона. — Ну и о чем же таком секретном мы тут судачим, позвольте узнать?

— Да вот, просил госпожу Крамскую о небольшом одолжении, — выпалил я, старательно изображая светскую непринужденность. — Хочу, понимаете ли, отправиться на передовую — практику боевую проходить. Негоже будущему офицеру в тылу отсиживаться, когда страна в огне!

Ректор удивленно вскинул бровь, но тут же расплылся в одобрительной улыбке:

— Похвально, Иван, весьма похвально! Рад, что в столь юном возрасте ты уже осознаешь важность ратного долга. Истинно государственный подход, ничего не скажешь.

Он с чувством пожал мне руку и кивнул в сторону своего кабинета:

— Что ж, не будем терять времени.

Мы с Нинель послушно двинулись вслед за ректором, и я украдкой перевел дух.

— Кстати, Иван, тебе надо написать письмо, — небрежно обронил Август Валерианович, шагая по коридору. — Его Величеству, Государю Императору. Пусть знает, что ты не прячешься, дар не скрываешь и готов верой-правдой служить Отечеству. А то, неровен час, ненужные слухи поползут, сам понимаешь… кто другой донесет первым!

Я покосился на Нинель. Но магистресса лишь ободряюще кивнула, безмолвно соглашаясь с доводами ректора. Дескать, все правильно, Ванечка — нужно бежать впереди паровоза, иначе и впрямь в расход пустят ненароком.

Я сидел в кабинете ректора, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. Ректор Август Валерианович, протянул мне лист бумаги и чернильницу.

— Пиши, Иван, — приказал он, — пиши, что получил дар некроманта и готов служить!

— Да погодите вы! — вмешалась Нинель Крамская. — Может, и нет у него никакого дара!

Она подошла к окну и резким движением распахнула ставни. За окном росло большое дерево, на ветвях которого беззаботно щебетали птицы. Нинель вытянула руку, и на её коже заискрились электрические разряды. Миг спустя сверкнула молния, поразив дерево. Щебет резко оборвался, и птицы в панике разлетелись в разные стороны. Все, кроме одной несчастной пташки, которая замертво рухнула, а вскоре ее тельце распласталось прямо на стол передо мной.

— Оживи её, Ваня! — скомандовала Нинель с ехидной ухмылкой.

Я уставился на мертвую птицу и понятия не имел, как оживлять мертвых существ. Да и не хотел этим заниматься, если честно. Но выбора, похоже, не было.

— Ну же, чего ты ждешь? — поторопил ректор, барабаня пальцами по столу. — Продемонстрируй нам свой хваленый дар некроманта!

Я быстро взвесил все «за» и «против». Смысла что-то скрывать не было — если прознают потом, то окажусь еще и преступником. А тут, не считая опасности потерять бубенцы, появился такой шанс попасть в армию, на передовую и вернуть моему роду былое могущество своими заслугами на поле боя!

Я еще раз взглянул на ректора с Нинель, потом перевел взгляд на дохлую птичку. Ну что ж… Некротика била по ноздрям, и раньше такого не было. Метка на пальце пульсировала — значит, все же я некромант.

Медленно подняв руку, я завис ладонью над пташкой, от которой помимо некротики исходил едкий запах гари и подпаленных крыльев. Закрыв глаза, я сконцентрировался на своей силе, чувствуя, как энергия смерти струится по венам. Птица задергалась, затряслась, и вдруг… ожила!

Но это была уже не та беззаботная синица, что минуту назад щебетала на дереве. Ее перья потускнели и приобрели зловещий оттенок, глаза горели потусторонним светом. Птица неестественно дергалась, словно марионетка на невидимых нитях, полностью подчиняясь моей воле.

— Ладно, Иван, завязывай. Убей ее, — брезгливо скривилась Нинель.

Птица резко повернула голову в ее сторону и издала жуткий, пронзительный крик, совсем не похожий на обычное щебетание. А потом, к моему удивлению и ужасу, подняла хвост и… нагадила прямо на стол ректора!

Август Валерианович побагровел.

— Немедленно прекрати этот балаган! — рявкнул он.

Я поспешно сжал кулак, мысленно приказывая птице умереть. Она дернулась в последний раз и безжизненно шмякнулась на стол, рассыпая вокруг куски полупереваренных червей и семян.

М-да, с некромантией надо быть поосторожнее!

Я взял перо, обмакнул его в чернильницу и, после короткой паузы, начал писать:

«Его Императорскому Величеству, Государю всея Руси.

Я, Иван Ведминов, студент Императорской Академии Магических Искусств, сим письмом уведомляю Ваше Величество о том, что у меня недавно пробудился редкий и могущественный дар некромантии. Осознавая всю ответственность и потенциальную опасность, которую несет этот дар, я тем не менее готов верой и правдой служить своей Родине, вплоть до достижения мною восемнадцатилетнего возраста, а после — продолжить службу в качестве обычного офицера без магии, но с достойным и верным перстом, которого я обучу всем тонкостям и премудростям ратного дела.

Ваш покорный слуга, Иван Ведминов.»

Передав его ректору который тут же перечитал его вслух я посмотрел на Нинель она незаметно кивнула. После письмо было аккуратно сложено и запечатано в конверт под восковую печать. Август Валерианович одобрительно кивнул и вручил конверт Нинель.

— Ступай, лично доставь его в столицу, — приказал он своим твердым, не терпящим возражений голосом.

Нинель послушно поклонилась хозяину и, бросив на меня обеспокоенный и слегка встревоженный взгляд, быстрым шагом удалилась из кабинета.

— Ты не думай, что я такой уж коварный интриган, каким меня, возможно, считает Нинель, — внезапно обратился ко мне ректор, откидываясь на спинку кресла. — Она служит мне перстом уже много лет и повидала немало, была свидетелем каждого моего решения, будь то на полях сражений или в стенах государственных кабинетов. Не всегда эти решения приходились ей по нраву! Но, несмотря на это, она никогда не перечит мне, обычно, и всегда говорит только правду, какой бы горькой та ни была. Я вижу, что ты ей симпатичен, Ваня. Возможно, напоминаешь ей покойного брата. Но не думай, что ради тебя она осмелится предать меня, так что слушайся моих приказов беспрекословно! А теперь иди! Выходные как-никак, отдыхай, набирайся сил.