— Анафема. Однозначно! Про страдания говорил Будда.

— Я с ним во многом согласна. Но не во всем.

— А что ты считаешь, пап?

— Я не настолько умен, чтоб вмешиваться в ваши философские беседы. Ого-го! Но в принципе согласен с Параскевой. Я никогда не мог так абстрактно мыслить, чтобы признавать что-либо истинным, независимо от фактического или логического обоснования.

— Религия не относиться к философии? Я правильно понимаю?

— Насколько мне известно, нет. Философия — наука всех наук. Из неё вышла физика, биология, психология…

— Интернет говорит, что религия — это система взглядов, веры в сверхестественное. В магию. Мааам? — удивленно поднимая взгляд от телефона, сказала Алёна.

— Видимо, магия магии рознь! — пожала плечами Параскева и, улыбнувшись, развела руками. — Помнишь, как в Средневековье ведьм гоняли? Разборки на районе, не иначе. Одна братва успешно сменила другую.

— Хаахах, — засмеялись все хором и в разнобой.

В глаза ударил яркий свет, и семейство магов повернулось к окну, где крыльями по стеклу билась жар-птица.

— Прибывает. Это посланец, фантом. Вот чем тебе ни голубь?

— Вау! Надеюсь, никто этого больше не видел?

— Думаю, нет, — игриво улыбнулась Параскева и стала собираться. — Обсуждение состоится во дворце Владыки. Собирайтесь.

Матвей всю дорогу думал, что попал на съёмочную площадку какого-то очень дорогого фильма-сказки. Ощущение нереальности сохранялось ещё долго и никуда не исчезло даже по возвращении домой. Он в самых смелых мечтах не мог вообразить существование такого места, как дворец под горой, населенный эльфами. Именно эльфами. То, что Параскева называла их альвоведе, для Матвея уже не имело значения. Он видел эльфов, думал о них, как о эльфах и говорил: эльфы.

— И много здесь этих ушастых? — первое, о чём спросил Матвей, оказавшись за длинным столом, накрытом в парадной зале на четыре персоны. Параскева закрыла глаза и замерла.

— Мы думали, Параскева ввела вас в курс дела? Наш народ — альвоведе. Мы называем себя альвы или альбы, потому что мы первое белое племя на земле. Мы пришли с белого континента, поэтому назвали себя альбы — белые люди. Самоназвание «гипербореи» уже стало не актуально к моменту гибели нашей страны.

— Ну вот и выяснили. А я то думал… что если с ушами, то эльфы.

— Эльфы — наши родичи с Запада. С Эльбы.

— Эльба, альбы, эльфы… в самом деле, логика есть. И вы утверждаете, что всё вот это, — Матвей развел руками, — находится под нашей горой Ольшанкой? И что всё это — настоящее?

Теперь руками прикрыл лицо альв. Он беззвучно смеялся. Потом, не отрывая ладони от нижней части лица, ответил:

— Вы можете исследовать залы: посмотреть, пощупать всё собственноручно, мой троюродный племянник.

— Я? А где все ваши дети, сестры, братья, дядья?.. Они прибудут на наш праздник?

— Это первый вопрос, который мы должны сегодня поднять. Мы отправили приглашение всем, до кого сумели дотянуться. Многие наши родственники скончались при разных обстоятельствах. Основной причиной смерти стала потеря магии. Поэтому много знакомых, родных мне лиц я не жду, — Агнис перешёл на простое «Я». — Как бы грустно не звучало, скорее всего, свадьба будет очень камерной. Боги совсем перестали являться в мир, а альвоведе стараются не покидать пределы своего магического круга. Много тех кто проявился в мире и навсегда потерял себя, став людьми. Оставшиеся маги рисковать не собираются. Они погрязли в унынии…

— На уж! Уныние — это грех. Но камерная свадьба — это тоже свадьба. У вас здесь столько народу, что скучно не будет.

— Второй вопрос по поводу регистрации. Вы хотели бы зарегистрировать брак в человеческом ЗАГСе или всё-таки на штамп в паспорте не претендуете?

— Претендуем, — поднял руку Матвей. Он вообще не давал женщинам рот открыть. — Неизвестно, как там у вас сложится. И магия, как я понимаю, не вечна. Поэтому надёжнее, если будет всё по закону. Вышли в магазин, на бордюр наехали — предъявите документы. А почему у вас несовершеннолетняя в машине? Пройдёмте, товарищ волшебник…

— Н-да.

— Думаю, Матвей Ильич прав. Обстоятельства разные бывают. Вдруг захочет дочка штампом в паспорте похвастаться…

— Кому? — нервно сжимая ладони, спросил Агнис. — В любом случае неважно. Если родители хотят зарегистрировать брак официально, значит, решено! Вопрос третий… хочет ли Ольхона пировать в миру?

— А вот на этот вопрос я справедливо отвечу сама. Подружек у меня нет, Агнисом я уже перед всеми похвасталась, и фото со свадьбы у меня наверняка будут. Поэтому пировать в миру не будем. А здесь пир будет, дорогой?

Ангис слегка опешил, но очень быстро смягчился. На щеках выступил легкий румянец и он, заикаясь, ответил:

— Д-да. Конечно, Ольхона. И пир, и бал… и фотки, — последнее слово прозвучала из его уст, как вырезанное.

— Тогда всё ок! Я согласна. Фотки, штам в паспорте — что ещё для счастья нужно?

Параскева снова спрятала лицо в ладонях. Такого сватовства в жизни Властелина ещё, пожалуй, никогда не было. Не то чтоб богиня любви сгорала со стыда, но что-то подобное она испытывала точно. В конце концов, она понимала, что формализма и церемониальности от Алены или Матвея ей ждать не стоит. Она наслаждалась их непосредственностью, простотой и наивностью, внимательно наблюдая за реакцией Властелина. Он тоже наслаждался. Видно было, что напрягся, но потом отпустил ситуацию и расслабился.

После переговоров Агнис провел экскурсию по дворцу для будущего тестя и предложил примерить праздничный комзол отца, которому было четыре тысячи лет.

— Что вы! А вдруг я его испорчу? Такая вещь! Это же произведение искусства! Раритет! Музейный экспонат… А я своим…

— Мой отец был примерно вашего телосложения. Мне будет приятно, если частичка его будет присутствовать на свадьбе. Вы и внешне… Не отказывайтесь. Ваш наряд не должен уступать роскошью царскому. Так или примерно так выглядят праздничные платья Параскевы и Ольхоны… и мой.

— Да? Тогда я примерю, — сказал он и аккуратно стал примеривать на себя царский комзол. Когда с помощью прислуги он, наконец, облачился, практически не дыша, подошёл к зеркалу и ахнул!

— Отлично, отлично! Мне нравится! А фрак для ЗАГСа я наколдую.

— Агнис, честно говоря, все россказни Параскевы о вашем прошлом я считал лишь героическими сказками на ночь. Но сейчас вижу, что был не прав, и преклоняю голову перед таким героем, человеком и волшебником. Вы настоящий царь своего народа. Сберечь его на дорогах тысячелетия и не скатиться до мелкой мсти — дорогого стоит, — Матвей встал на одно колено и поклонился. — Отдельно благодарю за мою мать. Вы тоже позволили мне ощутить её присутствие и свою близкую причастность к её миру. То, что она ушла к людям, говорит лишь одно — вам нужно найти способ, чтоб, не растеряв себя, выйти в мир. Жизнь в тёмных норах не для таких существ.

— Насчёт нор вы сильно преувеличиваете, но факт остается фактом. Пойдемте, я покажу кое-что.

Ангис сделал знак Добриилу, и к ним подъехала колесница, запряженная белогривой кобылкой в яблоко. Кобылка грациозно побежала по длинным анфиладам пещер и залов, пока в лицо Матвею не ударил яркий свет. Открывшийся перед ним вид потряс: с высокого потолка пещеры светило яркое солнце, а под ним расстилалось голубое безмятежное озеро, на берегу которого стояло колоритное бунгало. Трепетали на ветру гигантские листья раскидистых южных пальм. И температура в этом райском местечке стояла летняя.

— Как вам? Хочу привести сюда Ольхону на медовый месяц.

— Медовый месяц у вас через месяц!

— Да-да! Я помню. Хоть это чистой воды формальность, я готов подождать. Из уважения к своей истинной любви.

— Шестнадцать лет, на самом деле….

— Вполне приемлемый возраст! Раньше, в шестнадцать лет, её посчитали бы старухой.

— Ну, я и сейчас считаю вас стариком. Сравнили тоже — шестнадцать лет и… сколько там тысяч. Вы динозавр драгоценнейший.