Леда следом за сыночком родила дочь. И было теперь четверо. Семья. Смотрела на них, нарадоваться не могла. Всё, что случилось, случилось прямо на моих глазах сталось. С утра мы с ней на озеро купаться ходили. Ныне «Боярское» а тогда «Лебяжье». Только Леда моя в воду ступала, слетались со всех сторон лебеди. Краса её «лебяжья» народ завораживала. Чего только не видели они фантазией своей неуемной. И крылья в широких рукавах рубашки, и свет в очах, и солнце, и луну диадемой в волосах. Вся она и впрямь светилась, и народная фантазия где-то не врёт. Пришла она купаться ранним утром с детками и девками. Скинула платье и тут вдруг налетел ураган и, хлопая крыльями по воде, на неё опустился дракон. Девки врассыпную. И, как будто почувствствовав беду, к озеру, гоня лошадей, подъехал Агнис с товарищами.

Агнис обернулся жар-птицей и взметнулся вверх. А на берег с дракона спустился небольшой отряд Калеба, остановить спасателей. По воде кругами расходились волны от ударов гигантскими крыльями, лебеди в панике метались по воде, а двое дружинников, накинув на Леду сеть, пристегивали её ремнями к драконьей амуниции. Калеб приказывал дракону палить огнем в Жар-птицу. Листок, схватив в охапку детишек, бежал без оглядки в сторону замка. Георгий пробивался к дракону, чтобы атаковать Калеба и его приспешников. Я смотрела со стороны, появившись как раз в момент похищения, и не знала, куда лучше бросить свои силы. Мои чувства двоились: хотелось непременно спасти Леду, но в то же время долг требовал остаться в стороне. Люди и альвы должны сами решать свои проблемы. Боги вмешиваться не должны. Был такой уговор, не раз нарушаемый, но был. А кроме того, мечами махали так, что не пробиться. И на драконе, и у озера. Пространство боя ограниченно. Что оставалось? Только время остановить. Я остановила. Леду из пут освободить, а там мужики пусть сами… Да вот сеть никак не поддавалась. Калеб сопротивлялся моему велению. Я видела как он крутил белками, наблюдая мои жидкие потуги. Магия альвов иногда была богам не подвластна. Некоторые её виды. Оттого и спорили мы в могуществе.

Прошло время, и замороженное действие снова запустилось. Калеб наотмашь выбил меня с дракона, натянул подпруги и дракон, взлетев, зацепил когтем Жар-Агниса. Он заверещал и упал совсем рядом в озеро. Там же оказался и Георгий. На всё про всё у Калеба ушло не более семи-десяти минут. Он поднялся в воздух и скрылся в дождевых тучах.

С этого момента началось мое гонение: почему находилась у озера? почему вмешалась? почему позволила себя победить?

А Ангис созвал срочный сбор и с малой дружиной отправился в погоню.

Матвей сидел у печки, не шелохнувшись. Его собственные любовные страсти остались где-то в стороне. Настолько захватил его рассказ Параскевы. Алёна сидела, подперев голову ладонями, и, казалось, находилась в каком-то трансе. Улетела в мир невероятных сказочных приключений времён незапамятных. Приключений, отголоски которых можно найти лишь в легендах и устном творчестве народа, сквозь тысячелетия пронесших крошечные элементы правды.

…Древний мир раскололся на два лагеря: одни посчитали Калеба правым. То, что отец Леды пообещал её и не отдал в жены Властелина Жмуди, и раньше в некоторых кругах вызвало недовольство. А теперь и вовсе ворованную невесту многие готовы были принять за законную добычу. Были и такие. Некоторые соседи завидовали Жар-Агнису. И богатому Владычеству, где земля, люди и скот родят больше, чем в других землях. Завидовали удачливости на поле боя и необычной способности — превращаться в жар-птицу. А особенно завидовали, глядя на молодую красавицу жену. Как во все времена, от появления первого общества и до сегодняшних дней. Главным аргументом в конфликте стало: кто сильнее тот и прав.

Агнис начал стягивать к границе Жмуди свои войска. Началась долгая кровопролитная война. Война уничтожала народы, хлеба, равновесие… Тогда Боги приняли единственно верное решение: учитывая, что Леда полубог и может заменить меня своими талантами, взять её в пределы прави и наделить божественными полномочиями. А меня сослать в низшие чины. Война была окончена. На многие сотни лет земли Владычеств оказались в запустении, а Жар-Агнис переживал агонию от потери любимой. Она стала недосягаема.

Однажды лишь они встретились тайком.

Леда, наконец, обрела самостоятельность. За ней перестали вести круглосуточный контроль, и богиня спустилась в чертоги земные, последний раз провести ночь с любимым мужчиной. Она явилась вся окутанная светом…

Агнис принял ванну и лежал полуобнаженный на широкой супружеской кровати, распаренный и вялый от горячей воды из источника и от тяжелых дум. Они не отпускали его с того самого дня как он потерял свою Ледушку на берегу Лебяжьего озера. С тех пор озеро покрылось тиной, сад зарос и превратился в хаотичное нагромождение давно забывших о цветении кустарников. Агнис превратился в мужчину, на лице которого не проскользнёт и тень улыбки. Бокал его, наполненный крепкой запашистой медовухой, стоял на прикроватном столике, выпитый наполовину. Пойло в него не лезло. В часы отдыха он старался заглушить мысли алкоголем, от которого уже давно тошнило.

Яркий свет прыснул в глаза, и, освященная миллионами искр, перед ним появилась Леда. Агнис щурился, пытаясь увидеть и поверить, но видел и не верил.

— Здравствуй, любимый мой муж. Вижу, ты кручинишься, и боль потери не даёт тебе покоя. Не нужно. Я ношу память о тебе в сердце, и ты не забывай обо мне. Но оставь мне только небольшой уголок. Остальное отдай другой женщине, той, что сможет утешить тебя и приголубить. Я пришла попрощаться по-человечески и обнять тебя на прощанье, как прежде. Мало. Всего ничего провели мы вместе. Я и любить то как следует не научилась. Любить телом. Душой, я любила так глубоко, что и сейчас это чувство томит мою грудь. Иди ко мне.

Леда опустилась на широкое ложе коленями и протянула руку своему возлюбленному. Агнис, не в силах поверить своим глазам, бросился к ней в объятья, повалил на подушки, и так близко оказались глаза любимой, что он сошёл с ума от восторга. Вдыхая аромат её тела, он обследовал губами каждый миллиметр: руки, шею, живот, бёдра и не мог надышаться. Он обтирался щеками о грудь, бороздил носом коленки, пах, подмышки и волосы. Как прилежный пахарь, он, пьяный от счастья, наслаждался белым телом, нежным, как бархат, покрытым невидимым пушком, словно лебяжьим. Находил волшебные чувствительные точки и…

— Эй, Параскева! Восемнадцать плюс, — вскрикнул тяжело дышащий Матвей. — Слова-то выбирай. Дочка здесь твоя!

— Ну, пап! Я уже большая. Скоро замуж…

— Какое скоро! И думать забудь! — тараща глаза на Алёнку, воскликнул Матвей, и женщины переглянулись. Что для Параскевы было совершенно нормальным с высоты тысячелетнего опыта для Матвея виделось как табу для его маленькой дочки.

— После этой ноченьки Агнис словно излечился и стал искать себе новую жену. С тех пор семь или дажес десяток жен у него было.

— Семь жен! Вот многоженец проклятый!

— Хорошо, если раз в триста лет женился. Тосковал по каждой из своих жен. Две тысячи лет одиночкой куковать не весело.

— А другие его жены? Что, не из альвов?

— Были из альвов, но всё больше из людей. Была берегиня женой, но жили они порознь. Правда, любили, не отнимешь. Однажды влюбился он в лесавку. Полукровку из альвов. Те, что в деревьях да во пнях живут. В болотах опять же… Красы была писаной.

— И куда они все подевались?

— Берегиня до сих пор в своем лесу живет. Развод не развод. Как это назвать, даже не знаю. Ушла в аскезу. А вот лесавку леший убил. Якобы за предательство лесного народа. Только где ж тут предательство? Наоборот, генетику улучшала. Лесной народ редеет, скудеет на волшебство. Вырождается. Скорее всего, болен он был. Ревность его изнутри так и жрала. Есть такая любовь, где третий лишний. Вот он и оказался им, как в случае с Калебом. А вот люди долго не живут. Три жены его было принцессами, — голосом выделила Параскева. Знать, завидный он был жених. — А из альвов пара красоток в родах померли. А одна попала под меч. Разные истории были.