Субботним утром Матвея ждал большой сюрприз. У ворот остановился белый внедорожник, и Ольхона, заметив его, сразу побежала на улицу.

Щеки вспыхнули, руки взметнулись вверх, закрывая лицо: неожиданно было что из машины вышел сам Жар-Агнис. Она думала, что как в прошлый раз: привезли от него подарки, а оказалось — сам…

Засмущалась: не одета ведь. В плюшевой пижаме с капюшоном, с ушками зайца встречать жениха ой как неприлично! Тем более царя. Альвоведе… Ольхона быстренько скрылась в доме и начала перебирать наряды для выхода к столу. Хорошо, что Параскева напекла с утра блинов и поставила на стол всяческие припёки: сметану, красную рыбу, что урвала на рынке по дешевке за тысячу рублей, калиновое варенье, грибочки маринованные, жаренные лисички… Сама не ожидала, что столько получиться, но, видно, чувствовала — гость придёт.

Ольхона сгорала от стыда — царь в их доме, как бриллиант в свинарнике. Пусть он и в джинсе весь, а всё равно, видно, брезговал той простоте, что нашел в деревенском доме: печка с нагаром, деревянные полы, теснота. Никакого тебе евро, а тем более рококо. Табуретки вместо венских стульев и клеенка на столе против дорогой скатерти.

Но не за тем Агнис пришел. Ни шиком мериться. Пришел руки просить у отца невесты. Ему на печке той не спать и табуретками не закусывать. Съел блин с красной рыбой, другой. Разогнался, глядя через стол на Ольхону, а потом вспомнил и, силясь проглотить запихнутый в рот блин, болезненно сглотнул и встал.

— Спасибо, Параскева, что встретила приветливо и накормила вкусно. Спасибо, Матвей Ильич, что не прогнал с порога. Прошу меня принять в вашу семью и отдать мне в жены Ольхону. Она является моей «истинной». Желанной и долгожданной невестой. Не зря вы появились здесь, в Ольгинке. Я и не узнал вначале Молчану. Она моя двоюродная сестра.

Параскева и Матвей переглянулись.

— Вы, думаю, не знаете этого её имени. Полина — это имя вам что-то говорит? Она отказалась от вечной жизни и проявилась в мире. Жаль, что ушла так рано. Но это закономерный результат для всех альвоведе. Так обидно было за сестру и за вас, Матвей. Моя сестра красавицей слыла… вы понимаете? Но я рискнул. Рискнул, когда отправил в вашу баню Параскеву. Считайте, что Ольхона, плод моей творческой мысли. Я её для себя задумал и не ошибся, получив результат. Ну что Матвей Ильич, согласитесь ли вы выдать за меня Ольхону?

— Плод творческой мысли? — кхыкнул Матвей, вспоминая свои недавние размышления. Хочешь сказать, Жар-Агнис, что моя матушка тебе сестрой приходиться? Так не близкое ли родство для брака?

— Двоюродной сестрой. Но не в этом суть. Суть, что ваша дочь мне судьбой подарена.

— Судьбой? Вы верите в судьбу? Вы, который распоряжается судьбами?

— Мы распоряжаемся вашими. Кто-то, кто стоит выше нас, распоряжается нашими. Но есть и законы космоса. Звёзды так сошлись!

— Всё у вас просто. Звёзды сошлись! — куражился Матвей. Он не мог переварить информацию, что мать его была альвоведе. И нервничал. Не потому ли он режет такие причудливые скульптуры? Словно явившееся ему во сне из волшебного мира.

— Ну что ж. Вы альвоведе. Мы альвоведе… Значит, нужно держаться нам вместе. Сохранять породу, — неожиданно для всех сделал вывод Матвей. Параскева и Ольхона даже выдохнули, испытав настоящее облегчение. Они то думали, получит Агинис от ворот поворот. Ну нет. Матвей оказался мудрее. А вот Агнис, державший до последнего козырь в рукаве, Параскеву удивил. Замашки у него были, как у бога — распоряжаться жизнями, вить верёвочки судьбы. А в этом Параскева понимала толк.

— Перещеголял Владыка саму Мокошь. Да что уж, я давно не та, и все мои потуги просто смешны. Впрочем, я добилась всего чего хотела пусть даже не подозревая о том, что ведётся двойная игра, — наблюдая за молодыми, подумала Параскева. Она в самом деле планировала этот брак и к Матвею явилась не случайно. Шило в мешке не утаишь, она тоже узнала Молчану и поняла, что чистые гены альвоведе можно использовать для рождения нового полубога. Чудо случилось, и родилась девочка. Сил Мокоши хватило зачать девочку, а не мальчика. Невесту для Аниса. Здесь они с Агнисом размышляли одинаково. Но целью Параскевы было, конечно, не тихое счастье с Матвеем, а возможность вернуть статус богини в славянском мире. Но сейчас это уже было не важно. Пожив с Матвеем среди людей, Параскева поняла: обратной дороги нет. Нет будущего у славянских богов. А вот простое женское счастье, да с любимым мужем, который души в тебе не чает, дорого стоит. План Агниса сработал. Он получил свою Истинную, а вот Параскева отказалась от былых амбиций вовсе.

Мало того, что она перестала мечтать о высоком статусе в среде альвоведе, решила пойти по следам Молчаны, проявить себя в мире людей и навсегда остаться с Матвеюшкой. Чистым ангелом светлой любви. За много тысяч лет никто не был так близок ей и дорог.

— Может, я старею и становлюсь сентиментальной? Может, устала от вечности и хочется мирного счастья? — тихо сказала она, и на глаза навернулись слёзы.

— Ты просто без меня никуда. Смысл в величии какой, если рядом нет любимого человека? Тогда и мечты не мечты. И победы не так сладки… — поцеловав жену в шею щекочущим нежным прикосновением, сказал Матвей, обдав её тёплым своим дыханием. От тела и от души исторгал он какую-то необыкновенную теплоту. «Это магия какая-то? Даже пот его пахнет приятно. Как полынь или тысячелистник полевой… Хочется дышать им, не надышаться»

Параскева подняла руки и обхватила ими голову, стоящего позади неё Матвея.

— Люба ты моя. Любовь. Ты абсолютно прав, дорогой мой. Я знала твою мать. Она и вправду была красавицей. Знамо в кого ты. А ну-ка побрейся.

— Зачем? Не стоит. Я привык уже с бородой. Буду опять стесняться и глаза прятать.

— Не будешь. Побрейся, говорю!

— Что ты… вот же приставучая… ужаснулся Матвей и, погладив себя по усам, оглянулся, глядя в зеркало. Приподнял щетину и замер. Он давно уже не чувствовал заячьей губы, но проверить не решался. И куда бы она делась, окаянная.

— А что я людям скажу?

— Скажи, что операция была перед Новым годом. Помнишь, мы уезжали почти на месяц? А потом праздники. Борода снова выросла, и ты забыл, что теперь красавец писаный.

— Да ну! Обманывать, что ль?

— Один раз обмануть можно.

Как только Агнис сел в свой роскошный белый автомобиль, Матвей, подгоняемый Параскевой, пошёл в баню бриться. Медленно брился, не торопясь, используя отцовскую опасную бритву. С двадцати лет не видел Матвей голого своего лица. Посмотрел в зеркало — и не узнал бы, наверное, если в парикмахерской б побрили. Поэтому делал это поступательно каждый раз долго вглядываясь в новую оголенную область лица.

— Может, и подстрижем тебя заодно.

— Нет. Не хочу. С хвостом привычнее. И модно к тому же.

— Отрастёт. А ты хоть немного, как принц у меня походишь.

— Ех! Была не была. Стриги! — решился он, доверяя любимой. Параскева плохого не посоветует.

— Ой. А что это у нас здесь? — прибежала в баню Алёна. Вернулась, а родичей след простыл. Оббежала всё хозяйство, так хотелось броситься на шею отцу и расцеловать от радости. Нашла в бане. — А кто это у нас? Маам? Это что, папа? — расширила глаза от удивления и без того большеглазая Аленка.

— А что, не похож?

— Ну, тогда я, наверное, замуж не пойду.

— Чё эт? Аленка! — неуверенно, робко спросил Матвей.

— Отобью тебя у мамки. Такой красавец нужен самой! — вижжа она кинулась ему на шею. — А почему ты раньше не побрился?

— Да я это…

— Твой папка просто не знает, насколько он красив. Не ценит себя и нас радовать не хочет, — обнимая семью, ответила за мужа Параскева. — Он просто божественен, Алёнка, правда?

— Правда. Чистейшая правда! И не смей больше прятаться за бородой. Узнаю, что прячешься — заколдую!

— Значит, доча, осталося две недели всего?

— Да, папулечка. Я так счастлива.