— Кто ты? — обернувшись, крикнул Агнис Маре.

— Ха-ха-ха! А ты догадайся, женишок наш.

— Я законный супруг. И жена пошла за меня по любви. Первой женой и единственной.

— Ха-ха-ха! По любви он женился. Хочешь божественной силой разжиться?

— Что?

— Родственничков своих нужно знать в лицо. Мокошь — настоящая мать Леды твоей! Она — полубог. И дети твои тоже не простыми альвами родятся.

— И что вам за дело до того?

— Командиров слишком много. А вдруг и на мое место позарятся?

— Что за место. Ты не в аду ли столуешься. Чёрными душонками промышляешь… С нечистью якшаешься. Не уж что ты богиня?

— Что? Я — Мара, — зло прикрикнула на него богиня зимы и мора и взмахнула тяжелым мечом с зазубринами. В точь-точь стальной рыбий скелет. — Скучно мне. Вот повеселиться решила. И не прогадала, похоже!

— Скучно? Мне тоже взгрустнулось дома. Похоже и я к месту прибыл, — зычно прокричал Гора, высоко поднимая меч для удара.

— Ага, повеселимся! — присоединились остальные двое друзей. Одежда ни них висела горелыми клочьями. Похоже, они копировали с Агниса но не учли, что им в огонь безболезненно не войти, а целехонькими не выйти.

Пронесся огненный смерч, и следом тяжелая чёрная махина, делая медленные взмахи крыльями, пролетела прямо над головами четверки друзей.

— А что если… — не договорил Гора, и забросив повыше абордажную кошку, зацепился ею за чешую дракона на стремительно удаляющейся хвостовой части. Друзья с восторгом восприняли этот удачный маневр. они рубились, не забывая поглядывать на храбреца, который быстро добрался до всадника, расправился с ним и победоносно вонзил меч в шею черной громадины. Неуправляемая туша дракона, выписывая в воздухе невероятные кульбиты, понеслась к земле и рухнула в самом центре неприятельской армии. К ногам Мары.

К этому времени вся нежить начала группироваться вокруг неё, образовав полумесяц, и альвы, сплотив ряды, клином двинулись на прорыв. Мара уже отбивалась от десятка, когда мы встретились с ней лицом к лицу. Вот мы с ней поигрались, позвенели мечами, да потрындели, как две товарки, не покидая поля боя. А напоследок, получив несколько болючих уколов, она отступила в навь. Как сквозь землю провалилась, сказали бы сейчас. Особенно изменилась она в лице после того, как огромная драконья туша, истекая вонючей кровью, упала пузом вверх, раздавив три десятка волкодлаков. Из-под крыла вылез Георгий и победоносно прокричал: «Дракон повержен. «Не бойтесь! Если вы верите в Агниса, Владыку нашего, в которого верую я, то никакие драконы, никакие Калебы нам не страшны!». Поняла она, что слишком много богов вступилось за Агниса и Ледушку, слишком много храбрецов…

Думаю, после этого поражения она решила мне отомстить. Рассказать о том, что Леда — дочка моя, Перуну. День-деньской мы бились. А потом двинулись дальше, зачищая местность от нежити, которая, прячась под коряги и в омутах, хотела от расправы уйти. Но этим местные занялись: берегини да лешаки. По пути к нам хранители других мест силы примыкали. Лагерь ставить Агнис не стал. Побоялись, что враг ночью нападёт. Всё-тки основные силы шли следом за нечистью, значит, были уже близко.

— Правильно. А мы, пожалуй, ляжем, — взяв Параскеву за белы руки, Матвей повёл жену в спальню. — Уже второй час ночи. Всё это ужасно интересно, но мы, надеюсь, не последний день живём. Завтра продолжение будет. Аудиокниге пора отдохнуть.

— Алён, завтра в магазин не хочешь съездить? Думаю, тебе нужно много вещей купить. Потом не будет такой возможности.

— Думаешь? Ну, тогда обязательно сходим.

— До завтра, малышка.

Параскева обняла Матвея за бёдра, положила голову на мощное мужнино плечо, улыбаясь, и повела в полутёмную спальню. Только свет уличного фонаря проникал сквозь тюлевые занавески, создавая особый магнетический эффект этого места. Обернулась, убедившись, что Алёна зашла к себе и плотно закрыла за собой дверь. Матвей тут же прижал жену к себе и стал без остановки целовать. За три дня жажда не прошла. Да и сама Параскева поняла, насколько она соскучилась. За много тысяч лет она впервые ощутила столь сильные эмоции и были они ни к какому-нибудь божеству, а к простому мужику.

Матвей и раньше привлекал её чем-то ей неведомым. Баня его новёнькая, будто мёдом была намазана, а за десять лет вместе он словно заматерел: плечи выросли вширь, рост увеличился за счёт того, что мужик наконец-то поднял голову и посмотрел в мир без тени смущения и страха. Глаза стали больше и ярче, руки крепче, волосы заблестели здоровьем. Грудь налилась мышцами: а как же жену на руках носить? Ягодицы подтянулись, подчеркивая мощные икры. И к тому моменту, как другие мужики уже сдавать начали, превратился Матвей в настоящего русского богатыря, пугая стареющего директора школы. Последние годы, ещё перед исчезновением Параскевы, директор придумал для Матвея новое амплуа — богатырские игры на Масленицу. Начали скромно, со школьных мероприятий, а потом вышли на сельские и областные. А что Матвей? Выигрывал. Было ему перед кем мышцами играть. За пять лет сдал малёха, но на тренировки местного клуба «богатырей» ходить не перестал: вдруг Параскевушка вернётся — а он развалина старая!

Подхватил он Параскеву и закружил. Уложил на чистые ароматные простыни, снял носочки с ножек и начал разминать пальчики. Каждый поцеловал, лодыжки, икры и коленочки. Щеками и лбом впитывая запах её бархатистой мягкой кожи. Вдыхал, и голова его кружилась. Руки крепко обнимали полные бёдра и казалось Матвею, что он не постели вовсе, а на облаке. И нет вокруг ни времени, ни пространства, ни соседа, который, похоже, снова совал свой нос туда, куда не следовало…

Параскева щёлкнула пальцами, и «ширма» на окне опустилась. Теперь ничего не мешало им перенестись в рай…

— Где шлялась эта банщица! Заявилась и снова… Снова я притащился к её окну, — заплетающимся пьяным языком пробормотал Панкрат и хлестнул рукой, словно плетью. Перелезая через оградку, зацепился полой пиджака и повалился на траву под громкий треск рвущейся ткани. Захотел подняться, но не смог. Устроился поудобней, свернувшись калачиком, как пёс подзаборный, и моментально захрапел.

— Ну! Ну, мамуля, мамуль. Рассказывай. Когда уже?

— А ты что такая нетерпеливая?

— После того, как мы вернулись из города, вышла я новым платьем похвастать. Вывернула на централку, а там прям набережная реки Фонтанки — всё сельские модницы променад решили устроить. От пятилетней Наталки до бабы Нюры. Ни я одна такая умная. Иду, игнорируя выпады парней из параллельного класса и вижу Его!

— Кого его?

— Очнись, Карл! Его, Агниса!

— Агнис был здесь?

— А то! Ходил за мной, как тень, а потом пригласил в уличное кафе. Купил капучино на двоих и мороженое — мне. Отшил пару парней, которые никак не могли отвязаться, звали пиво пить, представляешь? Малолетки. Я им и так намекну и этак, а они всё клеятся…

— Агнис пригласил тебя в кафе?

— Ну, наверное, решил познакомиться в неформальной обстановке.

— И как он был одет?

— Как и все остальные, но, естественно, приличнее. Тряпки, кажись, на нём фирменные… ни тяп-ляп.

— Ну и как он тебе?

— Нос высоко задирает. Подарил мне это, — Алёна протянула матери маленькое золотое колечко с небольшим зелёным камушком.

— Турмалин. Простенько, но со вкусом.

— Мам… он такой ми-и-и-лый, — запищала она, но тут же присмирела, когда в избу, сгружая с рук охапку дров, вошёл Матвей. — Ну что, продолжим?

— Пожалуй, уже можно. Все слушатели собрались…

…Дружина Агниса шла тихо, намеренно стараясь не производить шума. Решено было всё же попробовать применить на практике тактику, придуманную или спертую, скорее всего, из истории будущего, Георгия-победоносца. Забыть его лихую победу над драконом, похоже, не придётся никогда, глядя на то, как он таскается со шкурой убитого чудовища.

Дракона сразу же пустили на артефакты: кровь, волосы из ноздрей и ушей, клыки и, конечно же, шкуру — ободрали зверюгу как липку. Всё же это редкое магическое животное. Георгий, боясь, что шкура задубеет не вовремя, варьировал меж лучников, мечников и копейников, трындя, хвастаясь и выискивая скорняка, чтобы тот непосредственно на ходу занялся выделкой драконьей кожи. Как тот Калеб: за пару часов достал всех и вся. В итоге ему повезло — скорняк нашелся среди альвов, и он был специалистом именно по драконьей коже. Сгрузив с телеги снедь на соседнюю, Гора, посадил скорняка за работу с одним небольшим «но»: сонное и уставшее воинство ни с того не с сего взбеленилось из-за кваса… Для выделки драконьей кожи альву Синеусу понадобился ни один бурдюк кваса. А его осталось совсем мало. «Откуда силы черпать, как не из кваса?» — галдела возмущенная братва.