– По какому делу, сэр? – остановил Кайла охранник, держа руку в кармане штанов.

Кайл догадался, что у него там оружие, короткий кинжал, которым легко в случае надобности остановить неугодного посетителя.

– А сам ты не знаешь? – насмешливо кинул он, искусно изображая презрительное высокомерие. – Я приглашен... на торги, – добавил, глядя так устрашающе, что охранник, получивший, должно быть, приказ запереть уже двери, торопливо их распахнул.

Кайл вошел не поблагодарив. Окинул помещение взглядом и прошел к пустым стульям в последнем ряду. Сел с так неистово бьющимся сердцем, что приторный аромат горящего воска от расставленных всюду свечей, показался ему удушающе-терпким. Он едва мог вдохнуть. А, может, и вовсе дышать перестал, так как увидел ее, его маленькую лису, глядевшую на него из-за прутьев одной из металлических клеток.

И едва пересилил порыв броситься к ней прямо так, без участия в этом фарсе с торгами, и, растерзав кучку ничтожеств, промышлявших подобным гадостным ремеслом, вызволить девушку на свободу.

Боялся даже представить, что ощущает свободолюбивая Соль, сидя в клетке в качестве прибыльного товара, игрушки, предназначенный ублажить извращенный вкус одного из пресыщенных богачей, сидящих с ним рядом.

И он ведь, если подумать, один из таких: тоже желает получить вожделенное и готов заплатить, чем угодно, даже самым немыслимым.

– Многоуважаемые дамы и господа, рад приветствовать вас на наших закрытых торгах для избранной публики! Наш товар, разнообразный и тщательно подобранный, угодит самым изысканным вкусам. Разочарованных здесь не будет, клянусь своей головой! – заговорил, между тем, распорядитесь.

И торги начались.

Как Кайл их вытерпел, одному Богу известно. Железистый привкус от прикушенного до крови языка мутил голову, как молодое вино... Он не помнил почти, как торговался с толстым мерзавцем, предлагая заведомо неподъемные суммы, лишь бы скорее покончить с происходящим, он предложил бы в три, в десять раз больше, если бы знал, что способен деньгами купить расположение той, что была ему дорога.

И вот, казалось бы, дело сделано: вексель подписан, Соланж у него – нужно только распахнуть чертову клетку и...

Но тут появился этот жирдяй, не желавший признавать свое поражение.

– Даг, эта лисица моя. Разберись с парнем! – приказал он, отступив в сторону.

Кайл, еще минуту назад довольный, как просто все получилось, теперь понял, что расслабился преждевременно.

Медведеподобный Даг, выйдя из тени, так оглушительно зарычал, что узнать в нем настоящего перевертыша не составляло труда. Он уже изменялся, наступая на Кайла с угрожающим блеском в глазах...

– Послушайте вы, – попытался урезонить его хозяина Кайл, – торг был честным. Ничто не мешало вам заплатить больше и получить вожделенное, но вы отступились. Лисица – моя! – отчеканил он каждое слово. – Уходите, и я забуду и ваши оскорбительные слова, и этого парня, не закованного в «королевский браслет»!

Его слова не возымели эффекта, противник лишь издевательски усмехнулся.

– Убей его, Даг! – отрывисто кинул он и отступил еще дальше в тень.

Лисица заметалась по клетке, и Кайл, бросившись в сторону, сунул клетку за бочки, составленные на берегу. Снять замок не успел, огромная лапа, полоснув его по плечу, откинула в сторону... Он пролетел фут-другой и плашмя рухнул на землю, на мгновенье разучившись дышать. Из груди вышибло воздух, да так основательно, что потемнело в глазах... Он сипло вдохнул, лишь когда все та же огромная лапа, как тряпичную куклу, подцепив его за дублет, подняла с земли и швырнула о стену.

Обратиться... он должен был обратиться...

Другого спасения не было.

Но боль так скрутила все тело, что сконцентрироваться на обращении не получалось...

Ему бы только минуту... только минуту, чтобы собраться... Он прижал руку к ребрам, пытаясь отползти в сторону, но здоровяк Дак, огромный, бурый медведь, уже подступал к нему снова. Вот-вот полоснет по шее когтями...

И в этот момент дорогу ему заступил нищий.

– Эй ты, зверюга безмозглая, только с беззащитными и умеешь сражаться. А ты попробуй вот так! – Старик вскинул шпагу и направил ее на медведя.

Оскорбление не пришлось зверю по вкусу, он раскрыл пасть, рыча и демонстрируя страшные зубы, а потом бросился на противника. Тот воистину чудом увернулся от его лап и ткнул острием тонкого, как зубочистка, оружия в бурую шерсть.

Медведь страшно взрыкнул. Глаза его вспыхнули ярче, в крови, и без того достаточно разгоряченной, забурлила жажда убийства...

– Помоги Соль! – крикнул старик в сторону Кайла, приготовившись отражать очередное нападение зверя, и почти в тот же миг огромная лапа прошлась по нему своими когтями, отшвырнув прочь.

Подумать о кратком обращении «Соль» и вообще о геройстве странного нищего, так лихо управляющегося со шпагой, Кайл не успел: краткого времени, выигранного для него стариком, хватило, чтобы боль отступила, и зверь в нем откликнулся на призыв.

Он перекинулся в долю секунды и протаранил собой мохнатого Дага, вознамерившегося по всему добить недавнего выскочку, – так, сплетясь в один тесный узел, они и влетели в дверь склада, снеся перекладину и дверную коробку. Свечи еще не успели задуть, и они в пылу схватки смахнули несколько на пол...

Кто-то кричал, тенями проносясь мимо, кажется, это были устроители недавних торгов, они затаптывали огонь, вгрызавшийся в старое дерево стен и разбросанных бочек, но сбить пламя не получалось. Все это доходило до сознания Кайла через туман и кровавую пелену перед глазами... Даг был сильным противником, не чета самым лучшим мастифам на арене зверинца. Справиться с теми выходило легко, а вот на равных с обернувшимся перевертышем Кайлу ни разу сражаться не приходилось. И он чувствовал: силы оставляют его. Он уступал противнику снова и снова...

Глаза к тому же слезились от гари. Ломило легкие. Но сдаваться было нельзя!

Он не имел этого права.

– Уходим! Уходим! Крыша вот-вот обвалится, – раздался предупреждающий крик.

Люди бросились прочь, Кайл хотел бы поступить так же – умирать под завалами старого склада он не планировал, – вот только крепкие лапы держали его, придавливая к земле, и вырваться не было сил.

Вдруг в дыму, застилавшем клубами внутренность помещения, мелькнул рыжий хвост...

Кайл подумал, ему показалось, мерещится от недостатка дыхания. Что он видит именно то, что желает увидеть больше всего!

Но ему не мерещилось...

Рыжая тушка вскочила его противнику на спину и острыми, словно бритва зубами, вцепилась в медвежье ухо. Тот взревел, ослабив хватку на Кайле, и, изогнувшись дугой в тщетной попытке скинуть противницу, подался в сторону полыхающих факелом бочек.

В тот же момент завоняло паленым звериным мехом, медведь заметался, пытаясь сбить пламя, охватившее его шкуру... Лисица же, давно спрыгнувшая на землю, бросилась к выходу и, оглядываясь, как бы звала Кайла с собой.

Уходить следовало немедленно, и он это знал, но смотреть на страдание глупого Дага не мог: устремился к нему и сбил обезумевшего от боли медведя на землю. Пламя тут же унялось, но тот не спешил подниматься на лапы...

– Уходим! – прорычал ему Кайл. – Ну, поднимайся. Давай!

Но вместо того, чтобы послушаться его рыка, тело медведя забилось в конвульсиях, и бывший противник перекинулся в человека. Вот же проклятье!

Вокруг Кайла в нетерпении вилась лиса, тяфкала, призывая его уходить, но он подхватил тело несчастного в лапы и только тогда направился к выходу. Ходить медведем на задних лапах то еще удовольствие, а от ран, полученных в драке, страшно болело все тело. И кости, казалось, сместились с привычных им мест...

Лисица, дожидаясь его, неистовствовала в дверях.

И Кайл с улыбкой подумал, что забота и помощь Соланж стоили этой боли.

Всего этого стоили!

И как раз в этот миг рухнула крыша...

Его будто тараном ударило в спину, швырнув сквозь проем на месте двери в черную марь освещенной пламенем ночи, и Кайл отключился.