Это как зажечь свет в темноте...

Но те, как ни странно, не торопились, а она, и без того с полным сумбуром навязчивых мыслей в своей голове, путалась и волновалась сильнее. И волновалась ведь даже не за себя – за Гримма, готового снова, как прошлой ночью, рисковать ради нее.

Зачем он так поступал?

Так себя вел?

Ведь она этого даже не заслужила. Ничем. Его доброта казалась ей неестественно непривычной, а взгляды... От них мурашки бежали по коже. Особенно в свете того, что он прикасался к ней просто так... без перчаток...

Ведь прикасался?

Она не могла ошибиться.

Но как?!

Именно это вводило в состояние ступора, даже страх перед опасностью притупляло. Хотелось только схватить его за руку и проверить...

Но проверять было страшно: вдруг она напридумывала себе... и убьет Гримма...

В итоге половину того, что мужчина ей говорил, Соланж не услышала из-за шума в ушах. Это мысли скреблись на подкорке, нашептывали ей разное... И отвлекали от прочего. Она была словно пьяная, заплутавшая в темном городе, в лабиринте дорог и домов... И лишь сапфировый взгляд глаз напротив время от времени освещал ей дорогу.

И согревал...

Руки, сжавшие ее плечи, оказались до одури теплыми и уютными.

Что с ней не так? Отчего эти мысли в ее голове? Она ведь привыкла уже быть одна, полагаться лишь на себя и отбросила глупые мысли о романтических бреднях... А тут в сердце какой-то разброд. И трепетная надежда растопила в нем настоящий пожар...

И к кому? Подумать смешно, к Сайласу Гримму, человеку так долго ей нелюбимому.

Нет, пора перестать думать об этом. Выбросить это из...

… Сильные руки обхватили ей голову и... поцеловали...

А, казалось, выстрелили в упор. Как она в Сайласа в том лесу! Только вместо отрезвляющей боли она ощутила, как подогнулись колени, в них рухнуло, отяжелев от неведомых прежде эмоций неистово клокотавшее сердце, там же оно и взорвалось, судя по ощущениям, разлетелось на сотни мельчайших осколков, покалывающих иголками кожу. Соланж же как будто плыла, растворившись в касании губ, прикосновении пальцев... Совершенно потеряла себя. Отдалась неизведанному доныне, как изголодавшийся путник предложенной трапезе.

И, наверное, не могла бы насытиться еще долго, не мелькни в голове первая дельная мысль: так ты готова отдаться любому, к тебе прикоснувшемуся? Совсем без разбору?

А это ни много ни мало сам Гримм.

И целует он, не спросив разрешения...

Вот только тогда, одарив целовавшего ее смачной пощечиной, Соланж осознала по-настоящему, что случилось секунду назад: не просто первый, пока единственный для нее поцелуй, а вообще поцелуй с черной вдовой.

И мужчина не умер.

Стоял лыбился, будто чудо какое-то совершил...

А в ней полыхала настоящая битва: хотелось прильнуть к нему всей, к первому человеку, не убитому ее кожей, и почувствовать, каково ощущать человеческое тепло без боязни убить, но и прогнать его гневной речью хотелось не меньше. Чтобы не мнил о себе невесть что, чтобы...

Гримм ушел сам, а она продолжала стоять, совершенно потерянная. Будто враз осиротевшая. И замерзшая. В темноте такой плотной, что даже особое зрение не могло ее разогнать.

Казалось, что Сайлас унес с собой свет и тепло, и даже осколки притихшего в груди сердца...

Захотелось броситься следом.

Просить о чем-то...

О чем?

Глупость какая.

А потом он вернулся... Вихрем ворвался назад в переулок, схватил ее за руку и поволок за собой. И мир снова ожил какофонией звуков, запахов, стуком в груди. И даже тот факт, что Гримм швырнул ее в воду, отрезвил от случившегося поцелуя не до конца... Она все еще будто не понимала, что происходит, но, загребая руками в мутной воде, пришлось отрезветь, и уже скоро.

И даже решить, что расплачиваться за чудо ей придется собственной жизнью.

– Я не могу больше, Гримм. Кажется, рана открылась. И сил нет, – едва шевелящимися губами призналась она.

А он отозвался:

– Ты сможешь. Осталось немного. А ты сильная, Соль! Очень сильная.

Соль... Сразу вспомнилась мама. Ее нежные руки, убаюкивающие ее, ее большая, теплая шаль, в которой, будто в кокон закутавшись, Соланж засыпала под нежные переливы материнского голоса.

От этих воспоминаний стало как будто теплее, но онемевшие пальцы разжались, и ее потянуло на дно, в темноту... Гримм ее подхватил, но она ощутила, как мешочек с деньгами, вывалившись у него из-за пазухи, вместо нее исчезает в воде. Впрочем, это сейчас не имело значения... Ведь мгновением позже, ей, по крайней мере, так показалось, обжигающий холод стиснул все ее тело. Стало больно дышать... Но хотя бы она ощущала твердую землю. И в нос не заливалась вода.

Неужели доплыли?

– Гримм? – позвала через силу она. – Гримм?

Он не откликнулся – и Соланж в ужасе распахнула глаза. Утонул?! Завозилась, кое-как принимая вертикальное положение сидя, и только тогда увидела Гримма. Он лежал совсем рядом, уткнувшись лицом в грязную землю и распластавшись, словно морская звезда. Казалось, и не дышал...

Соланж еще в большем ужасе ухватила его прямо за волосы и потянула вверх голову.

– Гримм, умоляю тебя... – проскулила в отчаянии, совершенно не думая, какой жалкой, наверное, выглядит. Жалкой и слабой. Не такой, какой бы хотела предстать перед этим мужчиной когда-либо в жизни! – Сайлас... Кайл... или как тебя там...

– Ты хочешь выдрать мне волосы, маленькая Лиса? – отозвался он вдруг, и ее пальцы разжались, уронив его прямо лицом в ту же грязную землю.

– Ты живой!

Сайлас сплюнул.

– Был секунду назад, до того, как мой рот залепило омерзительной жижей. Ты нарочно так сделала?

Но Соланж повторила:

– Живой. – И, найдя в себе силы подняться, попыталась поднять и мужчину. Только тщетно, он был неподъемным, для нее это точно! Будто сотканный из одних только мышц, он и с места не сдвинулся.

– Что ты делаешь, Соль?

– Поднимаю тебя, а ты что подумал?

– Что ты тренируешься сдвигать горы, да время выбрала неподходящее.

– В этом ты прав: неподходящее время прохлаждаться на берегу. Поднимайся! Нужно идти.

– Дай мне секунду...

– Ни секунды, ни половины секунды. Мы насмерть замерзнем, если останемся здесь еще дольше! Нужно двигаться. Спрятаться. Ты забыл, что нас ищут? – Соланж, распалившись, потянула его снова за волосы.

– Да ты инквизиторша, Соль! – скривился от боли мужчина и кое-как поднял свое тело с земли. Та, казалось, не отпускала, проросла в него камушками и мхом, тянула обратно... Он сел. – Как ты? – осведомился, мотнув головой. – Рана открылась? Ты проверяла?

– Не знаю. Здесь слишком холодно, чтобы думать о чем-то помимо тепла... Но я знаю, куда нам идти! – С такими словами она развернулась и стремительно зашагала к одной из лестниц, ведущих на набережную. Нарочно не оборачивалась, чтобы обессиленный Гримм нашел в себе силы поднятья и пойти за ней следом... А то, что он обессилен, сомнений не вызывало. Он насмешничал, интересовался ее самочувствием, но молчал о своем...

Что ж, если она хоть что-то знала о нем, так это то, что ее он не бросит, а значит, нагонит в любую минуту. А ей только это и нужно: разогнать кровь по венам, и не дать им обоим погибнуть. Теперь ее очередь действовать!

– Эй, постой! Куда ты так побежала? – раздался голос в двух шагах от нее. – Хочешь сбежать с моими деньгами?

– Именно это я и планировала, – полуобернулась она, не сбавляя, однако, шага. – Выправлю документы, куплю билет на корабль – и адью Лондон.

– Тогда ты идешь не туда.

– Я иду в пансион. Мне нужны сухая одежда и кружка горячего эля! И только потом уже все остальное.

Она не видела, но по голосу поняла, что Сайлас этим ее решением недоволен.

– Решение не из разумных. За нами погоня!

– Псы потеряли наш след у воды. К тому же, мы уйдем раньше, чем эти ищейки пересекут реку по Лондонскому мосту.

Зубы у нее клацали, каждый шаг давался с трудом. Ночной сырой воздух, несмотря на весну, был холодным до одури.