Я провожала возлюбленного взглядом, понимая, что отпускаю в свободный полёт собственное сердце. Локи сделал несколько мощных взмахов крыльями, рассекая воздух, затем, видно, опомнился и из знакомого асам сокола обратился в смоляного ворона. Протяжно каркнув, чёрная птица затерялась во тьме. Я улыбалась побелевшими губами, уголки которых тянулись к подбородку, а оставшись в одиночестве, закрыла рот ладонью и сотряслась в глухих рыданиях. Сделав пару неловких шагов вперёд, больше похожих на падение, прильнула к деревянным дверям, ведущим на веранду, прижалась лбом к тёплому дереву. Он улетел… Он улетел навсегда! И сделал это вовсе не потому, что не любил нас, а именно потому, что любил больше всего на свете и не желал подвергать опасности. Чтобы сохранить свою семью, Локи отказался от того, о чём мечтал всю жизнь и что обрёл на такой короткий срок.

Ощущая полное бессилие, я ударила кулаком в жалобно скрипнувшее дерево и сползла по нему на пол, опустившись на колени. Безудержные рыдания разрывали грудь, и я не могла им противостоять. Давясь слезами, думала о том, отчего такая жестокая судьба выпала на мою долю, отчего провидение отвело мне так мало счастья и столько горя и скорби, сколько не выдержит ни одна другая женщина? За что мне всё это, чью я искупала вину? Сколько ещё долгих дней печали и боли отведено мне вещими норнами? И смогу ли я хоть когда-нибудь наконец обрести долгожданный покой? Сердце в груди замирало и нашёптывало: без любимого лукавого аса мне больше не найти покоя.

На множество долгих дней я закрылась в золотых чертогах любимого супруга. Череда самых разных событий успела произойти в это время, однако мои глаза, сожжённые горькими слезами, были слепы, и если какая весть и разносилась по палатам из тихих переговоров сыновей или слуг, то не достигала моего сознания. Спустя два дня после исчезновения Локи, в Асгард вернулись асы и ваны. Они крепко гневались на бога обмана, о чём я могла догадаться и без досужих сплетен, однако меня охватило такое отчаяние и безразличие, что ни одному из них я не вышла навстречу, чтобы поговорить и выяснить, что же произошло на пиру у Эгира. Я догадывалась, что ничего доброго всё равно не узнаю, и не желала порочить память об утраченном муже. Без его живительного света и согревающего тепла я стала затворницей в собственных владениях.

Верховные боги и их приближённые не задержались в крепости асов дольше, чем на несколько дней. О чём-то сговорившись и разделившись, грозные мужи разошлись во все стороны света и пропадали месяцами, которым не виделось конца. Я знала, кого они ищут, как знала, что каждый из них вернётся ни с чем. Если бы ловкий бог обмана желал, чтобы его нашли, то не отрёкся бы от своей семьи, от любимых сыновей. В отчаянии асы вторглись и в пламенный дворец. Я не препятствовала их бессмысленным поискам, но и спуститься к бесцеремонным гостям не пожелала тоже, закрылась в своих покоях и ушла в себя. К моей печали, даже опочивальню госпожи чужие слуги всю перевернули. Как же они рассердили меня!

Через день Асгард, казалось, опустел совсем. Стала господствовать тишина, и я сумела предаться своей утрате в полной мере. Добрый отец, понимающая мать, любимый супруг… Сколько я должна была выдержать, чтобы утолить ненасытную жажду судьбы, обрекавшей меня на такие страдания?! Печаль моя не иссякала. Выплакав все глаза, я бродила по пламенному дворцу усталая и равнодушная, никого перед собой не замечая. Если бы не преданная Ида, я, должно быть, и вовсе падала бы без чувств, где ни попадя, ведь в последние дни не могла ни есть, ни спать. Я всё больше понимала мать, не выдержавшую разлуки с отцом, и сама, казалось, близилась к окончанию своих мучений. Единственным, что связывало меня со ставшим ненавистным Асгардом и жизнью, оставались мои дорогие сыновья.

Я любила молодых асов одержимой любовью, в каждом из них находя отражение отца. Я заботилась о них и защищала, сколько могла. Покуда хватило сил, держала их при себе, никуда надолго не отпуская за пределы чертога. Однако я ослабела, и в конце концов недуг сломил меня. Я слегла в постель, бессильная и раздавленная. Тогда я ещё не знала, что от преданных им слуг юные господа получили страшную весть, узнали правду, заставившую каждого пересмотреть или переменить принятое ранее решение. Решение, из-за которого обнажились клинки, и едва не пролилась братская кровь. Посовещавшись, Нарви и Вали рассудили, что пришёл их черёд взять судьбу в свои руки, встать на защиту отца и позаботиться о несчастной матери, погибавшей без его любви. Движимые зловещими предчувствиями и опасениями за родителей, сыновья с рассветом покинули золотой чертог и, взяв самых быстроногих скакунов, отправились на поиски повелителя.

Ах, если бы мне только быть в сознании, если бы мне знать, на что решились отчаянные горячие асы! Я бы бросила вслед за ними всю стражу золотого чертога, лишь бы вернуть их домой! Однако я не знала. И, когда Хельга не без труда сумела поставить меня на ноги, было уже слишком поздно. Помню, пришла в себя и удивилась, отчего сыновей нет у моей постели, а узнав правду, подняла на ноги весь дворец. Отчитала Мию и Хакана, сбиваясь на крик, да разве могли слуги удержать двух юных господ? Вместе с сыновьями ускакали Варди и Ульф — верные друзья и спутники наследников бога огня — их двоих не досчитались в пламенном чертоге. В отчаянии я отправила погоню во главе с предводителем стражи, заранее понимая, что приказ обречён на провал: прошло достаточно дней, чтобы асы успели затеряться в девяти мирах, и найти их представлялось задачей такой же невыполнимой, как и отыскать самого Локи. Как я и предполагала, через месяц воины вернулись ни с чем.

Я металась по палатам, не помня себя и не замечая времени. Сколько часов, дней я провела в страхе и бессилии, неспособная предпринять что-либо, кроме как ждать и надеяться на чудесное возвращение сыновей? Однако чуда не произошло. Вместо этого в золотой чертог ворвался Варди. Он явился под утро, бледный, безоружный и окровавленный. Жалкий облик слуги вызывал сочувствие, однако в первые минуты, как увидела его, я думала, что убью стражника своими руками! Как он смел отпустить наследников в безрассудное и опасное путешествие, да ещё и отправиться с ними, никого не предупредив! Варди — ловкий, расчётливый и предусмотрительный! Как он мог допустить такую ужасающую ошибку, когда должен был броситься им в ноги, лечь поперёк, но не отпустить господ из чертога?!

Гнев мой, однако, поутих, когда молодой воин, покачиваясь, сделал пару неуклюжих шагов в моём направлении и рухнул ничком, грозя разбить себе нос. Слуги, не сговариваясь, бросились к несчастному, я послала за лекарями, чувствуя, как в груди защемило сердце. Варди потерял много крови, на нём и живого места не осталось. Он явился один, хотя никогда прежде не давал повода усомниться в своей верности господам. Он ни за что не бросил бы их, защищал до последнего вздоха. Значило ли это… Значило ли, что моих сыновей уже нет в живых?.. Я закрыла глаза, обняла себя за плечи, чувствуя, как слабею, а всё тело прошибает холодная дрожь. Подоспевшие Хельга и её подчинённые оттеснили меня в сторону, принялись за измученного Варди. Я не двигалась и, воздав глаза к небу, молила провидение пощадить преданного слугу, не отнимать его жизнь. В конце концов, он, как и мои сыновья, был так молод по меркам Асгарда!

— Го… госпожа… Мне нужна госпожа! — Варди открыл глаза и с трудом разлепил губы. Не до конца осознанный взгляд юноши блуждал по залу, точно искал кого-то, и в их глубине я уловила страх настолько искренний, что мне и самой поплохело.

— Молчи, Варди, береги силы! — оборвала лекарь. — Ты истекаешь кровью…

— Оставь, Хельга, — я подошла к ним и, склонившись, положила ладонь на плечо сосредоточенной прислужницы. — Пусть скажет то, что хочет сказать. Кажется, это очень важно, — я сглотнула и присела на колени рядом с женщиной, с нежностью матери коснулась щёк раненого стражника и бережно приподняла его голову. Рассеянные серо-зелёные глаза, казалось, смотрели мне в самую душу. Вздохнув, я закусила губу, с сочувствием поглядела на белое, словно молоко, лицо. — Я слушаю тебя, Варди.