* * *

Миновало несколько месяцев с нашего последнего разговора, и, казалось, всё начало возвращаться на круги своя. Я оправилась, окрепла и опять могла наслаждаться своей стройностью, гибкостью и красотой. Слуги и стражники обращались со мной ещё почтительнее прежнего, и ни один из них со времён изгнания Рагны не решался даже взглянуть на меня неподобающим образом. В том я угадывала заслугу Мии, Хакана и Хельги — самых уважаемых и влиятельных среди прислуги. В своё время мне хватило мудрости хотя бы на то, чтобы приблизить их к себе, заполучить талантливых и верных людей в друзья и союзники. Всегда, когда только имела возможность, я защищала и выручала их, а они отплатили госпоже добром, в котором я так нуждалась, когда моё положение покачнулось.

Кроме того, я и сама изрядно старалась не допускать прежних ошибок, оставаться рассудительной и справедливой, нести себя с достоинством, но вместе с тем не зазнаваться. Счастливый случай оказался ко мне благосклонен ещё и в том, что Рагна не пожелала или не сумела пустить унизительные злые слухи обо мне, и причина нашей с повелителем размолвки, насколько возможно, осталась покрыта мраком. Наложницы молчали, боясь повторить судьбу старшей над служанками. Очевидно, ни одна из них не сумела добиться покровительства господина, который сменял любовницу за любовницей, чтобы тотчас забыть о каждой из них. Я постаралась выкинуть произошедшее из памяти и не изливать на них досаду и гнев. Горький опыт учил быть милосердной. Судьба порой преподносила очень доходчивые наставления.

Первое время Локи не говорил со мной, даже не глядел в мою сторону. Я была наказана за своенравие холодностью и безразличием, а также жутким сосущим страхом, поселившимся в груди. Не скрою, я боялась утратить его любовь навсегда. Я трепетала и сомневалась, однако не собиралась сдаваться. С особой тщательностью ухаживала за собой, выбирала цвета и ткани, которые он предпочитал среди прочих, ловила мимолётные взгляды, чтобы маняще улыбнуться или присесть в изящном поклоне, полном смирения. Ни в чём не перечила своему господину, а когда была нежеланна, проводила время с детьми. И если Нарви вырос, стал самостоятельным и большую часть дня (а иногда и ночи) пропадал за пределами золотого чертога, то Вали требовал к себе несказанно много внимания.

К моему огромному счастью и облегчению, сынок подрос и окреп. Ещё нося его в своём чреве, я подозревала, что он отличается небывалой волей к жизни, верила, что мы сумели преодолеть множество трудностей и опасностей не только стараниями Хельги. Что, разумеется, не умаляло её заслуг. Я не могла не признать с раскаянием, что совершила все ошибки, какие может совершить глупая асинья, совершенно не берегущая своё дитя. И всё же Вали появился на свет, сумел укорениться на нём. Однако покоя не обрёл. Младший наследник бога огня с первых дней показал себя ребёнком очень тревожным и требовательным. Большую часть времени он кричал и плакал, с трудом засыпал, зато просыпался от каждого неосторожного шороха и умолкал лишь на руках. Если бы не поддержка Лив, Иды и Хельги, я бы, наверное, лишилась рассудка от переживаний и усталости.

Время текло своим чередом, и моя покорная преданность, а также заступничество приближённых к повелителю слуг сумели смягчить его. Мы стали проводить трапезы вместе, затем вести непринуждённые беседы, словно чужие друг другу. Я не отчаивалась: чувствовала нечто, что позволяло мне верить, что это вовсе не конец, а новое начало. Я ощущала себя, как в первые дни нашего знакомства: Локи оставался скрытен, насмешлив, язвителен, однако проявлял ко мне неосознанный интерес, и что-то такое порой проскальзывало в удивительных тёмных глазах, что заставляло всколыхнуться надежду в середине груди. Однажды я уже завоевала любовь гордого недоверчивого аса, завоюю снова. И это будет любовь, какой не знали в Асгарде. Любовь, которая сметёт любые права и законы, любые условности.

Месяцы пролетали, словно гонимые порывами бурных диких ветров. Чем старше я становилась, тем безжалостнее время ускоряло свой ход. Может, однако, секрет заключался в том, что привычный для нас мир двигался к концу, и даже время, казалось, искривилось, надломилось и переродилось, текло совсем иначе. Когда Вали исполнилось полгода, верховные боги вновь собрались в пламенных палатах бога обмана, чтобы поприветствовать юного наследника, как всего несколько лет назад приветствовали его старшего брата. Торжество не затянулось — отношения между Бальдром и Локи испортились настолько, что они не могли терпеть друг друга дольше нескольких часов. Мрачные предчувствия мучали отца, а облик бога огня, служивший их источником и страшным напоминанием, не способствовал улучшению самочувствия светлого аса. Нанна была бледна, взволнована и поспешила покинуть золотой чертог, сопровождая мужа.

Я не осмелилась препятствовать им в этом, не желая вызвать гнев супруга, относившегося ко мне с очень переменчивой благосклонностью. Я оставалась подле него, пока повелитель беседовал с Всеотцом — тоже, надо заметить, не слишком-то благосклонно. В голосе Локи то и дело проскальзывало пренебрежение, холодная насмешка. Один не принимал чью-либо сторону, и оттого в их с побратимом отношения закрался разлад. Я не могла помешать их размолвке, поскольку утратила влияние на своего независимого мужа. Не желая лишиться его последней привязанности, я вела себя предельно осторожно, всё время была рядом — красивая, преданная и покорная. Я вынашивала цель, которой должна была добиться любыми методами и средствами, а потому больше не могла позволить себе ошибиться.

В один из следующих дней, когда досада после незадавшегося празднества улеглась и забылась, мы встретились в открытой галерее, выходящей в сад. Мне неведомо, стало ли наше столкновение случайностью, ведь Локи подкрался, как кошка, возник из воздуха у меня за плечом. Я в ту минуту любовалась шелестевшей и покачивавшейся в порывах тёплого ветерка листвой, следила за игрой света и тени на сочной зелени сада и думала о своём. Тогда, впервые за долгое время, горячая ладонь бога лукавства опустилась на мою тонкую талию. Я вздрогнула и обернулась, встретившись с ним взглядом, улыбнулась так ласково и маняще, как умела, сделала глубокий вдох, заставив грудь, обнажённую в меру откровенным вырезом платья, всколыхнуться.

Притягательные карие глаза двуликого бога глядели на меня с иронией и ещё неким выражением, казалось, давно нами позабытым. Оно заставляло щёки алеть, а сердце биться с новой силой. Трепеща всем телом, я чуть повернулась к нему, положила ладонь на грудь, скользнула пальчиками по нежной ткани шелка и обратила на повелителя взгляд доверчивых глаз из-под густых золотистых ресниц. Замерла, боясь спугнуть чудесное мгновение редкой близости, и, не переставая улыбаться, вдохнула родной сладко-терпкий аромат. Он вдруг запустил ладонь в мои волосы, обнял ей затылок и притянул меня к себе с вполне очевидным намерением. И хотя я желала долгожданного поцелуя больше всего на свете, всё же успела вклинить ладошку между нашими лицами, накрыть его губы кончиками пальцев.

— Локи… — выдохнула, подавшись к нему всем телом и не отрывая глаз от красивого лица, выражавшего полное недоумение. Он чуть раскрыл мягкие зовущие губы, тёплое дыхание согрело подушечки моих пальцев. Мужчина сглотнул, распахнул глаза и, ловко поменявшись со мной местами, прижал к стене напротив арочного ряда.

— Что?.. — дрожащим от страсти голосом прошептал он, почти касаясь моего лица. — Что должно остановить меня? — руки сильного аса ходили ходуном, и выглядел он так, словно много месяцев не знал тепла женского тела. Мужа трясло, глаза горели отблесками пламени — я никогда не видела его таким. В порыве гнева — да, но не вожделения. Он не обращал ни малейшего внимания на бессознательные волнообразные движения своего тела, на внушительное натяжение ткани в паху. Я же всё чувствовала. Как в первый раз.