Локи упрямился ещё не один месяц. Признаться, его упорство и сила воли восхищали меня. Я не торопила и не настаивала, всё так же была подле него, когда господин того желал, — красивая, послушная и ласковая, не поддаваясь только в одном. В том, чего он желал больше всего и с каждым днём сильнее прежнего. Когда же бог огня впадал в ярость и не желал меня видеть, я уходила, покачивая бёдрами, зная, что в тот миг он не сумел бы оторвать от меня измученного взгляда, даже если бы очень захотел. В такие дни я проводила время со стражей и прислугой, преимущественно с молодыми и привлекательными представителями мужского рода. Я беседовала с ними и смеялась, иногда одаривала избранника ласковой мягкой улыбкой, если ощущала, что зоркие тёмные глаза наблюдают за мной украдкой.

Не скрою, я вела опасную игру, и опасной она была не только для меня, но и для всего моего окружения. Я это осознавала, как и то, что не сумела бы добиться желаемого, если бы не решилась на смелые, отчаянные поступки. За нашу долгую совместную жизнь Локи не раз играл мною, так что и я имела право хоть единожды направить его мысли и чувства в определённое русло. Быть может, благоразумные и степенные богини прошлого мира осудили бы меня, пусть! Бог лукавства не подчинялся старым законам, а меня избрал за своеволие и силу характера. Такие же, как у него самого. Всю свою жизнь я служила повелителю, как верная жена и хозяйка, всё позволяла и всё прощала, а потому посчитала, что имею право единственный раз настоять на своём. Это оказалось самым важным для меня, и по-другому я поступить не могла.

Я никогда не забывала о преданности и осторожности, не позволяла себе пересечь черту. Наученная горьким опытом Эйнара, каждый новый раз меняла собеседника, чтобы гнев вспыльчивого повелителя не пролился на кого-то определённого снова. Я не позволяла коснуться себя, не допускала даже чуть изменившегося взгляда, двусмысленной улыбки — не хотела играть чувствами ни в чём не повинных молодых людей. Я поддразнивала ревность и тщеславие Локи, но и с его чувствами обращалась до крайности бережно, рождая лёгкое смятение, но стараясь не доводить его до разрушительного гнева. И в скором времени я начала замечать, что своенравный ас всё реже отпускает меня от себя. Он не желал стать целиком и полностью моим, но бесился от одной мысли, что я могу уделять внимание кому-то другому.

— Когда ты прекратишь это насилие надо мной?.. — как-то раз со страстью и злостью выдохнул он, зажав меня в одной из галерей. Красивое лицо его пылало, глаза блестели, словно в лихорадке. Он был взбешён и возбуждён, однако, к моему большому удивлению, обращался со мной бережно, не причинял боли, хотя сильные руки и не оставляли возможности ускользнуть. Он дрожал, но я ощущала, что причиной тому служила вовсе не ярость. Были тому и другие подтверждения. Я улыбнулась открытой нежной улыбкой, высвободив руку, ласковым прикосновением кончиков пальцев прошлась по его щеке.

— Каждую ночь я жду, что ты войдёшь в мои покои, — приподнявшись на носочках, прошептала я, касаясь губами его уха. Сглотнула, провела кончиком языка по губам, задев обжигающим касанием мочку. Крепкое жаркое тело мужа навалилось на меня сильнее, позволяя ощутить степень его неистовства. Локи судорожно вздохнул, раскрыл губы. — Лишь несколько слов, которые ты не желаешь произнести, разделяют нас. Когда закончится мучительная разлука? Сколько мне томиться в пустой постели?.. — прикрыв глаза, я коснулась его шеи чувственным поцелуем и, воспользовавшись замешательством, скользнула вниз по стене, нырнула под руку и высвободилась, лёгким неслышным шагом пробежалась по галерее. Обернулась в её конце, чтобы взглянуть на любимого аса. Он так и замер лицом к стене, где ещё мгновение назад находилась я, сжатый кулак, ударивший в камень, выдавал немое бессилие мужа. Сердце сжалось от сочувствия при виде его отчаяния, и я поспешила скрыться в палатах, чтобы не испортить игру. Я не сомневалась, что конец её близок: больше всего Локи жаждал обладать тем, что ему не принадлежало.

Через несколько дней он наступил — миг моего торжества. Я не обманывала супруга, ведь действительно ждала его каждую ночь, вместе с Идой зажигала свечи, затем отпускала её с сынишкой и Лив в ближайшие покои, сама переодевалась, сама расчёсывала длинные блестящие волны волос, сама подбирала благовония. А после изнемогала в холодной постели и скучала по его прикосновениям каждую минуту без сна. Но и забытьё не приносило облегчения: сколько раз он приходил ко мне в сновидениях — не счесть. Вспоминая под утро откровенные эротические образы, навеянные особой властью ночи, я краснела так, точно всё это имело место наяву. Я скучала. Я тосковала по нему. Я мучилась каждый свой день за то, что смела мучить и его.

В тот вечер он вошёл ко мне без стука — бледный, возбуждённый, но решительный. Любимые пламенные волосы уже были распущены ко сну, только у пробора осталась пара переплетающихся волнистых прядок, державшая буйное море густой гривы, чтобы не лезла в лицо. Тёмные, почти угольные глаза горели, притягивая отсветы всего огня, что находился в покоях, пальцы одной руки были расслаблены, другой — зажаты в кулак. Небрежно накинутая на плечи иссиня-чёрная рубашка и не намеревалась скрывать его крепкое, закалённое боями тело: широкие плечи, сильную грудь, чётко прорисовывавшийся в свете языков пламени живот. Я не сумела сдержать вздоха восхищения и тут же смутилась откровенному проявлению своих чувств и желаний.

— Повелитель, — чтобы утаить смятение, поприветствовала я и присела в изящном поклоне. Сдержанная улыбка украсила его сосредоточенное лицо. Локи неторопливо приблизился, остановился передо мной, взглянул сверху вниз. Мне пришлось привычным жестом приподнять подбородок, чтобы беседовать с ним и смотреть в глаза. Он молчал, и я молчала тоже, не находя себе места от неизвестности и волнения. Взгляд задумчивых карих глаз блуждал по моему тревожному лицу.

— Я отрекаюсь от него, Сигюн, — минуя ответное приветствие, начал супруг. Я раскрыла губы и не сумела вздохнуть, кровь ударила в голову. Сердце встрепенулось и понеслось, отдаваясь сильными оглушающими ударами в висках. Не веря своим ушам, я глядела на него глазами, расширившимися от удивления. — Я отрекаюсь ото всего ради тебя, — я столько раз представляла себе этот момент в своём воображении, что теперь не могла поверить, что всё происходит на самом деле. Что он здесь, такой притягательный и сильный, такой невозмутимый и уверенный, такой спокойный… Он передо мной и принял решение, которое так нелегко далось нам обоим. Я покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. К счастью, Локи в них и не нуждался.

Бог огня раскрыл пальцы, и на его ладони сверкнуло золотое кольцо с огненным рубином, пересечённым, словно шрамом, глубокой трещиной. Я вздрогнула. Не проходило и дня, чтобы я не вспомнила о нём, однако уже не надеялась увидеть свадебный дар мужа вновь. Думала, оно пропало, затерялось или вовсе было уничтожено гневом вспыльчивого аса. А он, оказывается, хранил его, несмотря ни на что. Я вздохнула полной грудью, чтобы не позволить слезам радости выдать меня. Локи протянул мне свободную ладонь, и, минуту поколебавшись, я вложила в неё дрожащие пальцы. Он вернул драгоценный перстень на то место, где ему и полагалось быть всё это время. Склонив голову, я наблюдала за трепетным действом, задыхаясь от бессознательного счастья.

— Я отказался ото всех, кроме тебя, — его глаза и тон показались мне необычайно серьёзными. Тёплые пальцы не отпускали моей руки, точно я могла исчезнуть в следующий же миг. Я не сопротивлялась, слушала, затаив дыхание, — и искупил свою вину многими месяцами воздержания. Потому что с первого дня, как мы встретились, желал только тебя одну. Ты хотела, чтобы я принёс жертву ради нашей любви. Этого достаточно?.. — вместо ответа я припала к его манящим губам, прижавшись к жаркой груди, обвив руками шею, запустив пальцы в мягкие волосы — жестом, по которому я так скучала! Он отозвался мне с присущей дикой страстью, кончиком языка раскрывая мои губы, касаясь языка, разливая жар и возбуждение по всему телу.