— Погоди, — усмехнулся он через несколько минут, отстранившись и восстанавливая дыхание после затяжного глубокого поцелуя. Локи приподнял мою ладонь, повернув её тыльной стороной, взглядом указал на неё, привлекая внимание. Затем сомкнул веки, сосредоточился. Я ощутила покалывающее тепло, что сначала коснулось кончиков пальцев, а через минуту охватило всю кисть. С удивлением взглянув на него, поймала взгляд полуприкрытых глаза, уловила просьбу посмотреть на руку, где, нагреваясь и пульсируя, оживало моё кольцо.
Крошечный огонёк, словно юркая искорка, зародился в глубине потухшего тёмного рубина. Затем от него отделился ещё один и ещё, чтобы слиться в единое оранжево-розовое свечение, маленький язычок пламени. Я замерла, поражённо наблюдая, как безнадёжная, казалось бы, трещина на редком самоцвете начинает плавиться и срастаться, точно старая рана, словно залеченный шрам. Мгновение — и не осталось ни единого напоминания на идеальной гладкой поверхности драгоценного камня. Трещина сомкнулась, исчезла. Загадочно переливаясь отголосками далёкого пламени, мой желанный подарок снова жил своей собственной жизнью, сияя пуще прежнего.
Задохнувшись от восторга, я бросилась мужу на шею, оттолкнувшись от пола, прыгнула ему на пояс, обхватила крепкий торс ногами. Локи с присущей ему ловкостью и быстротой реакции поймал меня, подхватил под бедра и, недолго думая, перенёс в постель. Он целовал меня так, что земля уходила из-под ног, совсем как в первый раз. Я отзывалась ему со всей страстью и упоением, на которую была способна. Мир исчез. Всё перестало иметь значение. Существовал он один: его жаркие губы, дрожащие руки, неподчиняющийся голос, его возбуждение и нетерпение, его ненасытность, по которой я так тосковала, какую представляла в самых смелых фантазиях и мечтах. Впрочем, как и следовало ожидать, бог огня сумел превзойти их с лёгкостью.
Первый раз оказался непривычно коротким, словно выгоревшая лучинка. Движения мужа были жёсткими, резкими, отрывистыми, а в глазах, подёрнутых мутной пеленой вожделения, угадывалось исступлённое желание. Он даже не соизволил раздеть меня, только распахнул полупрозрачное ночное одеяние. Прелюдия была короткой, но такой жаркой, что он мог позволить себе, что угодно, не вызвав во мне ни протеста, ни смущения. Когда мы слились воедино, я оказалась столь беспомощна от поразившего меня сладострастия, что сумела лишь откинуться на подушки, раскрыть губы и изгибаться в бессознательном влечении, вторя повелительным движениям его разгорячённого тела. Это было так безумно и так прекрасно, что словами не передать, однако, стоило мне забыться и даровать губам откровенный неосторожный стон, как Локи замер, дрогнул, а затем излился в меня в порыве неудержимого блаженства.
Я не успела ни удивиться, ни огорчиться, потому что на смену утомившимся частям тела тотчас пришли его жаркие губы и ловкие руки, знавшие моё тело едва ли не лучше, чем собственное. Когда всё внимание страстного любовника сосредоточилась на мне одной, чуткий ас сумел развернуться. Его жаркие длинные пальцы, волнообразно движущиеся в плену разгорячённой плоти, и нежный кончик языка, ласкавший соски, напряжённые до боли, отзывавшиеся нестерпимым удовольствием на каждое лёгкое прикосновение, уже спустя пару мгновений вознесли меня на вершину наслаждения. Я не противилась порывам плоти, слишком уж изголодалась, слишком соскучилась по его искусным пронзительным ласкам. Я умела расслабиться и сама, однако, даже чувствуя желания своего тела, не могла достичь тех высот, какие открывал для меня ловкий пламенный бог.
Второй раз, незаметно вытекший из невинных объятий и поглаживаний друг друга, разгорелся страстью не меньшей, но уже лучше управляемой и продолжительной. Я поняла, что первый раз — такой восхитительно несдержанный, полный животного притяжения, служил лишь разогревом и, по сути, в счёт не принимался. Нам обоим требовалось снять напряжение, освободить мысли, чтобы вместе вспомнить, что же такое настоящая близость — упоительная, полная не только похоти, но и любви, искреннего желания осчастливить другого. Я была счастлива. Счастлива принадлежать ему и знать, что и он принадлежит мне, что он одержим мной, как и раньше, несмотря на всё произошедшее между нами. Хотя судьба никогда не была лёгкой, мы сумели пронести свою безумную любовь через годы и десятилетия.
В третий раз я получила инициативу в свои руки, оказалась сверху и отдалась ей с искренней увлечённостью. Кажется, мой пыл сумел поразить даже жаркого огненного бога — он смотрел на меня с нескрываемым восхищением и посмеивался в перерывах между поцелуями. Озорные лукавые искорки, озарявшие тёмные глаза, сильнее раззадоривали меня. Не отрывая взгляда от притягательных обожающих очей, я увлечённо играла с темпом, рвала ритм, заставляя его удивляться снова и снова, в неосознанном порыве сжимала его плечи и проводила ноготками по груди, чтобы после с ужасом заметить расплывшиеся розовые полосы, проступавшие на смуглой коже. Однако боль ничуть не смущала закалённого аса, напротив, пробуждала в нём возбуждение и интерес. Заигравшись, я сорвалась первой, прогнувшись в спине, застонала в голос, а затем упала щекой на его влажную грудь.
Признаться, после третьего раза я утомилась и намеревалась уснуть на тёплом плече мужа, однако ненасытный нрав сладострастного аса не позволил мне забыться раньше времени. Потому четвёртый раз стал очень мягким, нежным, неторопливым. Движения казались ленивыми и грациозными, точно в танце. Вёл опять он. Я подчинялась с удовольствием, хотя лишь некоторое время назад мне дозволялось делать с любовником всё, что заблагорассудится, и это увлекало ничуть не меньше. Прикрыв глаза, я прислушивалась к ощущениям своего тела, чуть притуплённым усталостью, а оттого всё происходило, как во сне. Как в лучшем из моих снов… Раскрыв губы, я мягко постанывала, ведомая его движениями. Он склонился ко мне, коснулся губами щеки, опаляя кожу жарким дыханием, и вслушивался, словно в музыкальное звучание.
— Ах, Локи… — прошептала, обмякнув в его руках, сомкнув веки. Столько невыразимых чувств вмещало в себя его имя, с которым я засыпала и просыпалась. Сладкая истома опустилась на тело, я повернула голову, дотронулась кончиком носа до его шеи, вдохнула запах родного мужчины и уже через мгновение заснула крепким безмятежным сном. Я не удивилась бы, если бы узнала, что был и пятый раз, так глубоко я провалилась в сон и так долго ещё мне снились будоражащие красочные образы…
Я так устала за ту долгую насыщенную ночь, как, казалось, не уставала за последние месяцы. Когда я проснулась, солнце уже взошло над Асгардом, а птицы заливались весёлыми трелями, радуясь новому дню. Мир преобразился. Сломленная горем и переживаниями, я успела позабыть, как он прекрасен, когда сердце наполнено любовью и беззаботной лёгкостью. Рядом, уткнувшись носом в моё плечо, отсыпался Локи. Золотисто-коричневые ресницы и брови переливались в лучах Соль, лицо казалось умиротворённым, а уголки губ чуть приподнимались, точно он улыбался во сне. Несколько минут я молча любовалась мужем, затем коснулась огненно-рыжих волос, скользнула по спутанным волнам ладонью, покраснела при одном воспоминании о минувшем вечере. И улыбнулась — счастливо, открыто, искренне, как давно не улыбалась.
Едва я решилась предпринять робкую попытку к бегству и переползла к краю постели, как стремительная ловкая рука поймала меня за талию и притянула к себе. Приоткрыв один глаз, Локи смотрел на меня лукавым лисьим взглядом. Прежде, чем он успел отвлечь меня поцелуем, я отметила, что и в его глазах много дней не видела подобного озорного мальчишеского задора. Побег не удался, и мы не выбирались из постели до самого полудня, взволновав прислугу. Ночные похождения не утолили его жадного желания, и уже после второго раза я весело подумала, что наложницы, пожалуй, были не такой уж плохой затеей. И тут же отогнала от себя подобные мысли. Он мой и только мой. Так будет всегда, пока я дышу и ступаю по земле Асгарда.
— До чего же ты ненасытен, мой повелитель, — смеясь, укорила его я, прижавшись щекой к пылающей груди и восстанавливая дыхание. Сердце сильными мерными ударами ударяло о клетку рёбер, эхом отдавалось в ушах. Ничего подобного я не могла припомнить с первых дней своего замужества. Выходит, и в длительных размолвках можно найти свои достоинства. Если они обретают счастливое разрешение, конечно.
