Моё имя Сигюн, и я — жена пламенного Локи. Быть госпожой, принадлежащей темпераментному богу огня, никогда не было просто. Каверзный Локи недаром получил своё прозвище: своенравный, непримиримый и вспыльчивый, он не отличался мягким нравом с первого дня нашего знакомства. И всё же, с того самого дня и по сей миг я любила своего повелителя так преданно и нежно, как только способна женщина любить мужчину. Любовь Локи была другой: жадная, страстная, безудержная — она скорее походила на одержимость.

Иногда к моим ногам ложился весь мир: дорогие ткани, диковинные украшения и драгоценные камни, полные богатства и золота чертоги, покорные и исполнительные слуги и, наконец, он сам — гордый, красивый, сильный и непозволительно пленительный. А порой собственный же дворец безжалостно обрушивался на мою голову, и с замиранием сердца я встречала того другого Локи, которого сильно боялась: он был непредсказуем и жесток. Это был эгоистичный, властный и беспринципный полуас-полувеликан, который всегда добивался своего. Любых целей. Любыми методами. Без жалости. Без сострадания. Без любви.

Несложно догадаться, почему моя переменчивая жизнь не была лёгкой и, тем более, спокойной. Однако ещё труднее, чем быть госпожой, принадлежащей богу огня, оказалось при этом быть богиней, рождённой добрым и благожелательным богом света Бальдром, любимым всеми… Кроме Локи. Что до лукавого бога обмана… Горько признать, что его недолюбливал и сторонился не только мой ласковый к другим отец. Весь Асгард боялся и осуждал хитроумного аса, ради которого я оставила родной дом и последовала в самое жаркое, обжигающее пламя, грозящее поглотить меня и сжечь дотла.

Демон зла, зловредный дух, двуликий бог… Каким он был на самом деле? Это было ведомо лишь мне одной, и, впрочем, едва ли даже я могла знать всю правду до конца. Слишком скрытен, изворотлив и хитёр был мой независимый супруг. Но и того, что открылось мне за долгие месяцы, проведённые подле каверзного Локи, было достаточно, чтобы узнать его совсем с другой стороны, понять неочевидные мотивы его мечущейся души, принять не только лишь его несомненные достоинства, но и самые страшные недостатки. Увы, Асгард оставался слишком непримирим и закостенел, чтобы разглядеть это, увидеть страстного аса моими глазами, а Локи — горд, вспыльчив и упрям, чтобы обнажить свою иную суть.

Что оставалось мне, нежной благодарной дочери и любящей верной жене? Каждый новый рассвет я встречала со смутным беспокойством, затаившемся в самом отдалённом уголке сердца, каждый новый день я ступала босыми ногами по острию клинка в тщетной наивной надежде сохранить то, что мне было так дорого. Я одинаково сильно любила своего светлого отца Бальдра, почитала традиции и устои верховных богов Асгарда и в то же время — своего противоречивого супруга, чьи смелые мысли, ясный зоркий взор и решительность открывали передо мной целый новый мир, непривычный и непокорный, пугающий и манящий. Как я могла удержать две одинаково важные части моей жизни, но и два несоизмеримо разных мира от войны, от погибели? Как хрупкая слабая ранимая асинья могла совладать с волей двух сильных независимых асов и не лишиться рассудка?..

— Я здесь, чтобы забрать Сигюн в свой чертог! — когда громогласные слова, полные гнева и вызова, сорвались с губ моего отца, вторгшегося в золотые палаты бога огня в полном боевом облачении, с лучшими своими воинами, с длинным мечом наперевес, а мой ослабленный тяжёлым ранением супруг, ни минуты не колеблясь, вышел ему навстречу, я была к этому близка. Я не могла поверить, что не ослышалась, и, судя по зловещей тишине, повисшей повсеместно, не только я одна. Я не узнавала Бальдра, как в ту ночь, когда собственный отец едва не запер меня в темнице своего чертога.

Он был жёстким, решительным, сильным, смотрел упрямо, грозно, и впервые за свою недолгую жизнь я увидела в нём сына Одина — величайшего из богов, сотворителя мира. Вся мягкость и нежность его родного облика улетучилась в один миг, и становилось ясно только одно: жар солнца призван не только согревать, но и казнить, уничтожая всё сущее. Подобно ему, мой любящий отец в редкие минуты гнева перевоплощался в непоколебимого и мужественного воина. Какая злая ирония! Бальдр и Локи, свет и пламень, такие близкие, такие схожие, так яро ненавидели друг друга!

Локи ничего не ответил. Я сделала несколько осторожных шагов в сторону, чтобы взглянуть на его бледное лицо. На мгновение на нём можно было уловить немалое удивление, но совсем скоро это искреннее чувство поглотила ядовитая напускная усмешка, холодный презрительный блеск глаз, призванный скрыть гнев, бурливший в его горячей груди. Когда мёртвая тишина и ожидание, наконец, сделались невыносимы, бог огня смело шагнул вперёд и, медленным демонстративным жестом вынув меч из ножен на уровне глаз Бальдра, протянул его к противнику в таком же немом вызове, который читался в глазах моего отца. Остриё его смотрело точно в грудь благодушного аса.

— Попробуй, — насмешливо и надменно вскинув голову, вкрадчиво предложил лукавый Локи, и губы его тронула зловещая демоническая улыбка, глаза алчно сверкнули. Я замерла на месте не в силах поверить в происходящее, как и тем страшным вечером, когда турсы ворвались в наш чертог. Это не могло происходить наяву, это было страшное видение родом из моих ночных кошмаров. Я боялась за отца, ведь по части вероломства никому не сравниться было с находчивым богом обмана — это касалось и боя — но в то же время ужасно переживала за обожаемого мужа, которого только обрела вновь, и который был ещё слишком слаб для серьёзного поединка. Особенно после изматывающего и неудачного боя с Хаканом, в конце которого вновь дала о себе знать незажившая полностью рана.

Губы Бальдра оскорблённо дрогнули и скривились, ожесточая красивое правильное лицо, а затем — сердце моё заметалось с такой силой, что вынудило меня болезненно схватиться за грудь — он выхватил свой меч и скрестил его с клинком Локи. Сталь издала протяжный заунывный звон, приглушённый нарастающим биением в моих висках. Раскрыв искусанные в кровь губы, я тяжело дышала, ощущая, как сильно кружится голова, а тело холодеет и слабеет от мучительного волнения. Ни один из них не отступит. Это только миг безмолвия, затишье перед бурей, во время которого воздух дрожит и трепещет от напряжения, но он не продлится долго. И в центре это страшного и бессмысленного безрассудства я, снова я. Разве так может быть?..

Яростный стон клинков вывел меня из состояния оцепенения. Задохнувшись от ужаса, я бросилась вперёд. Не знаю, на что я рассчитывала в ту минуту, но если бы не ловкие и удивительно сильные руки Варди, поймавшего меня в последний момент, я точно попала бы под удар. Первые несколько шагов, движений казались мигом самолюбования каждого из асов — слишком осторожно и продуманно они действовали, каждый по своим причинам. Выпад, замах, удар — и снова разочарованный лязг меча, отражённого другим мечом. Перестав вырываться из рук предусмотрительного слуги и околдованно наблюдая за размеренными движениями противников, я ощущала, как дурнота подступает к горлу откуда-то из глубин живота, но не могла сосредоточиться на своих ощущениях, поглощённая страшным и в то же время прекрасным зрелищем.

Воины разогревались, их движения становились быстрее, сильнее, резче, а сами боги — всё неосторожнее. Я поняла в тот миг, чем отличается ложный бой с Хаканом от настоящего. Ненавистью. Лютой ненавистью, что рождает ярость, дарующую силу. Я никогда прежде и после не видела любимых мною мужчин такими: они рубились насмерть, в одержимости схватки находя исступлённое наслаждение. Только тяжёлое хриплое дыхание, нарастающий гулкий звон мечей, приглушённые звуки шагов и прыжков — и больше ничего. Казалось, обитатели обоих чертогов перестали дышать, исчезли, растворились, отступили назад. Только отец и муж, двое непримиримых врагов, каждого из которых я бесконечно любила и почитала. Только боль, ненависть, кровь, ярость… И совершенная беспомощность, невозможность что-либо изменить.