— Тебе надо отдохнуть, — после долгого молчания произнёс он, совладав с побелевшими губами, исказившими красивое лицо. Локи поднялся на ноги и помог мне встать, проводил в постель, но не остался, несмотря на мои уговоры. Я понимала, что зашла слишком далеко, затронула то, чем он не хотел делиться ни с кем, даже с теми, кого любил. Я всколыхнула в нём воспоминания, от которых он страстно желал отречься, сама не зная зачем. Видимо, его подозрение ранило меня подобно подлому удару, нанесённому со спины. Ведь эта боль была у нас одна на двоих. Я не стала ни первой, ни единственной в его жизни. Как бы я ни старалась не думать и не бередить старые раны, сердце моё сжималось каждый раз, когда с губ его срывалось упоминание первой семьи. И это уже никак нельзя было исправить.

С того дня мы больше не говорили о детях Локи, старались даже не вспоминать о них. Каждый из нас чувствовал себя виноватым, а потому мы очень быстро стёрли подобные сомнения из своих мыслей и снова были неразлучны. Я чувствовала себя лучше. Каждый вечер бог огня входил в мои покои и исцелял меня, перенимая неуправляемую силу своего ребёнка, укрощая её. Со временем он научился распределять её между нами тремя так, чтобы она по возможности никому не приносила вреда, но я догадывалась, тем не менее, кого он приносил в большую жертву. Глубоко внутри себя я боялась, но боялась вовсе не приближающихся родов, как должна была, а этого неясного и внезапного всплеска стихийной силы. Боялась, что она навредит повелителю или, ещё хуже, искалечит неразумное дитя. В любом случае, её преждевременное пробуждение не сулило добра. Я понимала это и по поведению скрытного супруга.

Тем утром солнце едва пробивалось сквозь мутную дрожащую дымку, объявшую Асгард, отчего его свет становился рассеянным, а новый день — несколько зловещим. Он не был ясным и не был пасмурным, не был свежим и не был душным, и я испытывала смутное беспокойство. Должно быть, я с головой погрузилась бы в свои недобрые предчувствия, если бы не Локи, сидевший рядом и развлекавший меня многочисленными весёлыми историями. Приключений у бога лукавства было не счесть, и он так заразительно смеялся, то и дело прерывая рассказ, что я не сумела удержаться, рассмеялась тоже. Я обратила внимание, что в отличие от меня беспечный ас мог похвастаться прекрасным расположением духа. Что ж, это было к лучшему.

Я переспрашивала у него имя противника, когда воздух точно вырвали из груди, и тянущая ноющая боль разлилась внизу живота, затем пронзила поясницу. Я согнулась, раскрыв губы, обняла ладонями живот, медленно выдохнула через рот, чуть выждав, сумела нормально вдохнуть. Мне уже доводилось испытывать нечто подобное в последний месяц, но в этот раз ощущение многократно усилилось, и мне понадобилось довольно много времени, чтобы прийти в себя, суметь распрямиться.

— Сигюн?.. — Локи обеспокоенно склонился ко мне, коснулся тёплой ладонью плеча, заглянул в лицо взволнованными золотистыми глазами. Я не сразу сумела ответить ему, потому что выравнивала дыхание. Горький жизненный опыт научил меня справляться с самой разной болью. Я никогда не забывала, что в трудные моменты важнее всего было дышать и осознанно расслабляться. Дышать, как бы больно ни было, даже если агония скрутила тебя по рукам и ногам. К счастью, этому минутному помутнению было далеко до истинной агонии.

— Всё в порядке, — пролепетала я, слабо улыбнувшись, — уже прошло… — я снова наполнила грудь воздухом и расправила плечи, подняла голову. Повелитель смотрел на меня с недоверием, должно быть, читал меня по бледности лица. Я опустила прохладные пальцы на его ладонь в успокаивающем жесте, улыбнулась снова, уже более уверенно, и закончила свой вопрос. Мы вернулись к беседе и некоторое время меня ничто не беспокоило. Затем вспышка боли повторилась снова. В этот раз я была к ней готова и не показала виду, только незаметно поморщилась. Я сомневалась в своих догадках и не хотела раньше времени поднимать шум в золотом чертоге, решила подождать, тем более, что я была не одна, и рядом с Локи мне нечего было бояться.

Мы отдыхали на веранде моих покоев, устроившись на широких тёплых подушках, пили воду. На расстоянии вытянутой руки стояло крепкое дорогое вино, но, точно что-то предчувствуя, бог обмана не прикасался к нему. Я слушала его и посмеивалась, нежась в объятиях любимого аса, и счастье моё было безгранично. Его омрачали только волны боли, накрывавшие моё тело через определённые промежутки времени, становившиеся всё более частыми. Однако неприятные ощущения были кратковременными, а я научилась быть выносливой, и мы провели вместе день, сменяя трапезу на новый рассказ, а его — на следующую трапезу, прежде чем стихийная боль набрала такую силу, что сумела вырвать судорожный вздох из моей груди. Овладев мной снова, она уже почти не прекращалась, и я ощутила, как похолодели руки, улыбка сползла с моего лица, тело покачнулось. Обратив рассеянный взор вниз, я заметила, что край платья и ткань подушек потемнели от влаги.

— Локи… — впервые всерьёз испугавшись, произнесла я дрожащим неверным голосом, привлекая внимание супруга. Проследив направление моего взгляда и обо всём догадавшись, мужчина стремительно поднялся на ноги, не утратив, однако, своего обычного хладнокровия. Мучительная нарастающая боль сломила меня, заставила скорчиться, согнуться. Не совладав с собой, я приглушённо закричала.

— Иди ко мне, — спокойный ласковый голос, которым он позвал меня, когда поднимал на руки, немного унял мой страх, утешил боль. Дышать… Только дышать и не думать ни о чём. Локи вошёл в покои, оттолкнув ногой двери на веранду, с великой осторожностью опустил меня в постель, стараясь не причинить новой боли. Ощутив себя совершенно бессильной, я откинулась на подушки, облизнула высохшие губы. И застонала в голос. Так было легче. — Лекаря сюда, быстро! Госпожа рожает! — повелитель уже был у дверей, передвигаясь быстро и бесшумно, как он умел. Стража и служанки бросились врассыпную, я проводила их помутнившимся взглядом.

— Не уходи, — попросила я приглушённым, припадающим голосом. Всё ещё стоя у дверей, Локи обернулся, ободряюще улыбнулся. Он держался великолепно, безукоризненно, и в его ледяное спокойствие можно было бы поверить, если бы не могильная бледность лица. — Не уходи, мне страшно… — лукавый ас прикрыл двери, вернулся к моей постели, присел рядом. Любящие карие глаза смотрели на меня с сочувствием. Он улыбнулся снова, теперь уже растерянно и робко, как мальчишка.

— Не бойся. Просто дыши и доверься природе. Ты теперь уже ничего не решаешь, — негромко произнёс он своим мягким кошачьим тоном и вдруг выхватил из-за пояса кинжал. Прежде, чем я успела испугаться ещё сильнее, он прошёлся лезвием по своей ладони в основании большого пальца, слегка поморщился и обмакнул в тёмную кровь мизинец другой руки. — Дай ладонь, — велел он, а я пребывала в таком замешательстве, что только захлопала ресницами и протянула ему правую руку. Бог огня быстро начертал своей кровью несколько символов на моей ладони. Руны засветились на миг, затем впитались в кожу, не оставив и следа. Я перевела на мужа поражённый взгляд. — Облегчит роды, — коротко пояснил он и наклонился ко мне, запечатлел поцелуй на горящем лбу.

Когда в покои вошла Хельга, мы расстались. Это было только к лучшему, потому что я уже не могла сдерживать себя. Дикая невиданная мне боль скрутила моё тело, и казалось, что она была сразу везде, выворачивала жилы, ломала кости. Я не сумела остаться безмолвной, сначала сдавленно стонала, но уже скоро кричала так, как не знала, что умею кричать. Лекарь всё время была рядом, не отходила ни на шаг. К моему огромному счастью и облегчению, она не взяла с собой обыкновенных помощников, вместо этого привела служанок. Помню, одна из них сидела рядом и тихим мелодичным голосом уговаривала и успокаивала меня, а я сжимала её тоненькую руку до боли, так крепко, что, верно, могла бы сломать. Уже тогда я была на пороге беспамятства.