— Это редкое лезвие, Сигюн, так что оно мне очень дорого, — предупредила богиня-провидица. — Если тебе всё удастся, немедленно верни его мне. Не утруждай себя и береги дитя, но пришли ко мне свою самую верную и сообразительную служанку. Пусть принесёт ларец и хранит молчание. И лучше, если она не будет знать, что внутри, — я поклялась матери асов мировым деревом, что не пророню ни слова и тотчас же верну ей драгоценную вещь, как только она исполнит своё предназначение. Фригг кивнула и снова с нежностью потрепала меня по лицу и волосам. Склонившись, я с дочерней любовью и преданностью коснулась лбом её рук, поцеловала тыльную сторону ладоней. Провидение было ко мне милостиво: в то время как у Локи был свой могущественный покровитель, у меня находился свой. И если бы не понимание мудрой госпожи, сколько раз я уже могла кануть в пучину отчаяния и мучительной беспомощности? Присев в знак почтения, я уже отступала назад к дверям, когда Фригг жестом остановила меня. — Ты должна быть осторожнее, Сигюн…

— Госпожа моя, — я замерла, удивлённая её предостережением, затем плавно распрямилась и устремила на собеседницу смелый взгляд доверчивых глаз. — Вы всегда будете знать больше, чем я, но не нужно быть провидицей, чтобы понять: нападки, унижение, несправедливость, а теперь… Сшитые губы. Если так будет продолжаться, мне не сдержать в руках это пламя. Я буду первой, но оно не уймётся, поглотит весь Асгард. И благо, если остановится на этом.

— Я была против, — тихо и точно с сожалением поведала богиня. В голосе её угадывалось не только сочувствие, но и раскаяние. И я в него верила. Фригг была справедлива. Проницательность и мудрость сочетались в ней с добрым сердцем и несгибаемой силой духа. Будь на то только её воля, мать асов не позволила бы такому гнусному позору случиться. — Но Всеотец не всегда прислушивается ко мне подобно твоему вспыльчивому супругу. Не так уж они и различны, недаром ведь неразлучны. Тем сильнее гневается Один, когда видит, сколь порочным бывает его отражение, — госпожа вздохнула, помолчала, закусив губы и устремив взгляд в пустоту. Затем добавила:

— Потому будь подле мужа, дочь моя. Постарайся осчастливить его — сейчас тебе это под силу. И оставайся собой, — длинные ресницы взметнулись, и внимательные сияющие глаза посмотрели на меня с необычайной серьёзностью. — Знаю, трудно. Обаяние и красноречие Локи любого подчинят его воле. Но, какой бы выбор ты ни сделала (я приму тебя любой, ибо ты всегда будешь частью меня), слушай свою совесть. Не кровь. Не страсть. Даже не разум. Верь только сердцу. Лишь его не обманешь, и оно никогда не обманет тебя. Да, Сигюн… Когда всё вокруг заполонит туман, зорким останется одно только сердце.

Расставшись с матерью асов, я не сразу вернулась в золотой чертог, чем немало удивила своих спутников. Видимо, слабость и головокружение становились слишком очевидными и угадывались по рассеянности блуждающего взгляда и бледности лица. Однако, проявив настойчивость, я приказала Варди заехать в ещё одно место. Солнце золотилось высоко над Асгардом, едва переступив первую половину дня, и, смилостивившись, время позволяло мне посетить по пути другой дворец — тенистый, цветущий и благоухающий. С Идунн по понятным причинам я теперь была разлучена, о чём сожалела. Мне не хватало общества открытой, доброжелательной асиньи и верной понимающей подруги. Сив уже давно отвернулась от меня.

Как и все асы, мы с Локи время от времени приходили в чудесный сад богини юности, чтобы отведать её золотых яблок и восстановить силы. В отличие от старейших среди асов, кого уже коснулось первое увядание зрелости, нам не требовалось вкушать волшебный дар каждый день, а потому мы могли позволить себе при желании избегать частых встреч с большинством верховных богов Асгарда. После того, что случилось со мной и Браги, я всё реже находила причину наведаться в его чертог, и, хотя в присутствии бога огня нерешительный стихотворец не позволял себе и косого взгляда в мою сторону, не то что грубого слова, я знала, что от проницательного супруга не укрылась произошедшая между нами перемена. Локи тактично молчал, ни о чём не спрашивал и ни на чём не настаивал. Казалось, ему и самому так проще.

Я немного волновалась, переступая порог цветущего чертога Браги в одиночестве. Чего лукавить, мне вовсе не хотелось вновь повстречаться с его хозяином без поддержки и защиты остроумного аса. Скальд ранил меня своими острыми и безжалостными речами, причинил боль, которую я не могла ни забыть, ни простить, как бы ни старалась. К счастью, судьба смилостивилась надо мной в этот раз, и уютные, вырезанные из светлого дерева палаты оказались пусты. Только в саду я встретилась с их хозяйкой, приветствовавшей меня лучезарной улыбкой и доверчивыми объятиями. Должно быть, провидение рассудило, что неожиданных и тягостных встреч в тот день мне было достаточно. О, как же я была благодарна ему за это!

Нужно ли упоминать, как удивлена и в то же время рада была добрая Идунн, бросив на меня один короткий взгляд и тут же обо всем догадавшись? Как же ласкова оказалась ко мне и без того всегда такая заботливая хозяйка! Мы устроились в тени фруктовых деревьев на широкой скамье, чтобы отдохнуть и побеседовать, а миловидные служанки поднесли нам чудесный напиток, который подавался только во дворце Идунн — смесь сока её чудодейственных яблок с холодной родниковой водой. Я почувствовала себя намного лучше. И, думаю, истинное волшебство таилось даже не в целительных плодах, а в благодушии и искренней теплоте их обладательницы.

Едва мы обменялись приветствиями и любезностями, как Идунн немедля поздравила меня с ожидаемым пополнением, да с такой радостью и любовью, точно это дитя было ей родное, затем справилась о моём самочувствии и с родительской нежностью укорила, что я совсем не берегу себя и не жалею сил, когда мой срок вот-вот подойдёт. Надо сказать, подруга лукавила (или заблуждалась), у меня ещё оставалось время, если всё будет идти своим чередом. Помолчав, богиня со свойственной ей деликатной осторожностью заметила, как она рада, что бог огня встал на ноги после того страшного недуга, и как ей жаль в то же время, что с ним снова приключилась такая неожиданная и подлая напасть. Я улыбнулась, не находя слов для ответа, и крепко обняла подругу. Что я могла ей сказать, в самом деле?

Напасти для Локи были воздухом, которым он дышал, огнём, который двигал его вперёд. Бог лукавства не мог жить без приключений, а с ними и злоключений, от спокойной размеренной жизни он бы затосковал, загнулся и угас. И чем больше времени я проводила подле него, тем более становилась на него похожей. Такова была наша жизнь, полная страсти, безрассудства, непредсказуемости и… Свободы. Да, вопреки всему пережитому, слезам, боли и скорби, такова была наша свобода: жить каждый день, как последний, ни о чём не сожалея и никогда не оглядываясь. И мы не желали другой жизни. Я снова и снова возвращалась к мысли, что не смогла бы проводить каждый свой новый день, ухаживая за цветущим садом или расшивая солнечными лучами тонкие полотна облаков. О нет, мне нужны были пламенные вихри и бушующие океаны. Мне нужен был только мой неудержимый темпераментный супруг и больше никто.

Всласть побеседовав и посмеявшись с понимающей подругой, мы расстались. Её общество мне было желаннее и приятнее невесомого тепла солнца на лице свежим благоуханным утром, однако время пришло. Будучи любящей и гостеприимной хозяйкой, Идунн, конечно, не сумела отпустить меня с пустыми руками, вручив маленькую плетёную корзинку с золотыми яблоками и вытянутый глиняный кувшин живительного напитка прежде, чем я успела бы её об этом попросить. Когда я вернулась к колеснице, довольные слуги были накормлены, а кони — напоены. Воистину не знал Асгард более радушной хозяйки, чем милосердная и отзывчивая Идунн!

Мы прибыли в пламенный чертог, когда золотые лучи жаркой Соль уже начали отливать медью и клониться к горизонту. Время щадило меня, но я всё равно очень спешила увидеть любимого аса, удостовериться, что в надёжных руках Хельги ему стало легче. Весь недолгий путь до покоев, где я оставила его, я теребила в руках маленький ларчик матери асов. Я не расставалась с ним всё это время, но при Идунн драгоценная вещица была спрятана за широким поясом платья. Мне не хотелось таить от подруги правду, если бы она вдруг заметила его, но я помнила клятву, которую дала Фригг. И после её заботы и снисхождения, я не могла предать доверие богини богинь.