Поднимаясь по ступеням Вальхаллы, я испытывала смешанные чувства. И радостные, и горестные воспоминания связывали меня с ней. Однако, так или иначе, снова и снова все пути и все жизненные переплетения приводили в просторный чертог Всеотца. На сей раз я оказалась более предусмотрительной и выведала у первого же стражника, попавшегося мне на глаза, во дворце ли Фригг и как мне найти госпожу. Богиня оказалась в палатах своего супруга, в чём, впрочем, я и не сомневалась. Скривив губы, я миновала воина и устремилась к широкой центральной лестнице. Если идти на растерзание, то с гордо поднятой головой. Мы прошли несколько ярусов и просторных переходов, когда, наконец, в конце одного из них послышались знакомые голоса.

Увлечённые оживлённой беседой, Один и Фригг не сразу заметили нас. На мгновение я смутилась, но, взяв себя в руки, расправила плечи, сложила дрогнувшие от волнения губы в кроткую улыбку и с плавной размеренностью двинулась навстречу прародителям. Признаться, я надеялась застать госпожу одну, как мне посчастливилось в прошлый раз, хотя красноречивое предупреждение богини утешения, а затем ещё более красноречивый знак шаг за шагом разрушали мою веру в столь невероятное совпадение. Заметив меня, властители Асгарда стихли. Отступать было поздно. Склонив голову, я приблизилась, с изяществом и учтивостью присела в поклоне.

— Повелитель, госпожа, приветствую вас, — ровный голос наполняли благожелательность и смирение. Если бы только кто-то знал, каких усилий мне стоило это деланное спокойствие, холодная невозмутимость, отсутствие дрожи в связках. Всеотец обратил на меня взор.

— Здравствуй, Сигюн, — произнёс он так сухо, что у меня сжалось сердце. Впрочем, по устоям того Асгарда, к которому и я раньше принадлежала, я это заслужила. Мне не оставалось ничего другого, кроме как со стыдом опустить светлые ресницы.

— Тебе не место здесь, моя милая дочерь, — если бы не ласка и забота внимательной и понимающей богини богинь, я бы растерялась и утратила самообладание под пристальным и суровым оком владыки Асгарда. — Не в твоём положении, — с улыбкой уточнила Фригг. — Ты бледна. Что привело тебя в Вальхаллу?

— Госпожа моя, я надеялась найти Ваше общество и спросить Ваш совет как покровительницы семейного очага, — от внезапно нахлынувшего волнения я проглотила первые несколько слов. Пришлось замолкнуть, перевести дыхание, прежде чем я сумела собраться с мыслями и закончить фразу. Мать асов склонила голову и поглядела на меня с нежностью и как будто сочувствием. — Если, конечно, повелитель позволит, — добавила тише, со смущением и покорностью потупившись. Моё досадное смятение можно было обратить из слабости в силу, и я решила извлечь из него пользу. Один смотрел на меня уже чуть мягче, но всё ещё с немалым недоверием. — Надеюсь, я не помешала вам?

— Мы закончили беседу, правда, господин мой? — мудрая Фригг обратила ясные глаза на супруга и улыбнулась с хитрецой. — Пойдём, Сигюн, тебе стоит отдохнуть, — и широким плавным взмахом руки она указала на светлые покои, которые были отданы ей во владение в чертоге Всеотца. Собственно, к ним я и держала путь. Богиня первой направилась к дверям, я сделала пару шагов следом, однако, поравнявшись с отцом ратей, задержалась. Мы стояли плечом к плечу, только я смотрела в одну сторону, а мой собеседник — в противоположную. Мы не видели лиц друг друга, и это придало мне решимости.

— Повелитель, я прошу простить мне слова, сказанные по глупости, в порыве гнева и отчаяния, — я не опускала головы, но, чуть повернув её, обратила лицо к статному асу. Признание своей неправоты давалось мне с трудом. Во многом потому, что я не слишком в неё верила. И уж проницательный отец асов тем более. Однако я подчинялась его власти, и это было именно то, чего он желал. Я утешала себя тем, что если уж гордец-Локи преклонил колено перед властителем Асгарда, то и я могла наступить на горло своему тщеславию ради любви к нему. — Всё случилось так, как Вы предрекли. Я остыла, одумалась и покоряюсь Вашей воле. Вашей… справедливости, мой господин.

— Помни, кто ты есть, Сигюн, — не шелохнувшись, ответил Всеотец. Разочарование сквозило в его стальном голосе. Я вздохнула. Я догадывалась, что просить о прощении будет делом нелёгким, но я поступила правильно. Я совершила ошибку и должна была за неё расплатиться. Помолчав, я кивнула и тронулась с места, когда Один заговорил снова: — Ты — дочь Бальдра, а значит, и моя дочь. Всё позабыто, но не заставляй меня больше разочаровываться в тебе, — и праотец пошёл своим путём, а я — своим. Фригг дожидалась меня в дверях, улыбаясь ласково и кротко. Я не знала, доносились ли до неё отголоски нашего разговора, но не сомневалась, что провидица знает правду и без него.

Только когда мы остались одни, присели у отворённых высоких окон, я ощутила бесконечную усталость, опустившуюся на всё моё тело. Теперь я быстро слабела, ноги и даже руки не были верны мне, как прежде, голова кружилась при первом сильном волнении. Прохладные нежные пальцы коснулись моего лица, прошлись по щекам. Фригг улыбнулась, подсела ближе, взглянула на меня из-под длинных густых ресниц.

— Ты так любишь его, — с доброй усмешкой начала она. — Знаю, Один причинил тебе сильную боль. Может, даже больше, чем ему. Для Локи это справедливое наказание, он понимает только язык жестокости и силы. Для тебя… Не думаю.

— Это неправда, госпожа. Локи понимает любой язык, главное знать, что сказать, — мать асов вздохнула, провела изящной ладонью по моим волосам, волнистыми прядками выбивавшимся из-под покрывала. — Но пусть будет так, время не повернуть вспять. Бог обмана совершил страшный проступок, он заслужил унижение и боль. Но мучительную смерть?..

— Смерть? — переспросила богиня, и красивое молодое лицо её вытянулось от изумления. — Чего стоит Локи или его лекарям избавиться от этой напасти?

— Если бы так, моя милосердная госпожа! Мне неведомо, что за власть лежит на проклятых ремнях, да только нет силы, способной перерезать их! Локи страдает от голода и жажды вот уже не первый день, а нынче утром он едва не задохнулся. Так не может продолжаться! Госпожа, Вы — покровительница супружества, семьи, домашнего очага. Сжальтесь, позвольте моему ребёнку родиться при живом и невредимом отце.

— Не может быть… — нахмурившись, прошептала Фригг, становясь темнее тучи. — Ни одному цвергу такой силой не овладеть. Ясное дело — это непреднамеренное проклятие. Могло бы быть Тора, да только и ему неподвластно такое тонкое колдовство. Боюсь, неосознанный гнев Всеотца сделал оковы нерушимыми. Скверно. Подобные чары немногим дано преодолеть…

— Мне больше некого просить о снисхождении, моя госпожа, ибо никто больше не сумеет силой, мудростью и хитростью сравниться с владыкой Асгарда, — богиня богинь в волнении поднялась со своего места, прошлась по покоям. Рассеянно за ней наблюдая, я думала о том, могло ли произошедшее быть нелепой случайностью, невольным порывом, или же Один желал предать Локи жестокому наказанию, устав предупреждать. Его недавняя холодность, безукоризненная суровость скрывали истинные чувства прародителя. Однако если уж он до сих пор гневался на меня, то недавние события должны были и вовсе вывести его из равновесия.

— Вот как мы поступим, — наконец рассудила мудрая асинья, вернувшись ко мне и опустившись рядом. В руках она держала маленький ларчик из тёмного дерева — я не успела заметить, откуда хозяйка покоев выудила его. — Возьми эту вещь, — Фригг распахнула крышку, и внутри я увидела необычный маленький нож с лезвием черным, точно соколиные глаза. — Это обсидиан. Он поглощает колдовство, особенно то, что было наложено с недобрыми намерениями. Камень обретает особую силу на границе дня и ночи. Дождись последнего луча закатного солнца и вместе с ним рассеки ремни на губах Локи. Но будь внимательна: помедлишь или ошибёшься, придётся ждать весь следующий день до заката.

— Благодарю Вас, госпожа, — едва справляясь с дрожащими руками, я приняла ларец, как величайшее сокровище, с излишней осторожностью прикрыла крышку.