Она пришла из ледяных гор Йотунхейма, но и йотунам она не родная, они изгнали её прочь, подобно богам Асгарда. И проклятая великанша затаилась где-то, но она ждёт. Ищет возможность вернуться сюда, отомстить тем, кто предал и отверг её, уничтожить всё то, что создано чужим кропотливым трудом. Я не робею перед ней, я её презираю. Подобно тому, как она вынудила Водана развязать войну, она уговорила меня спуститься в Железный лес, свела со Сулящей горе. Это была власть, которую я не сумел превозмочь, отравляющая разум страсть… Когда я очнулся, было поздно. Вторая суть раскрылась во мне — та половина меня, которой я не могу управлять. Та, что породила смертоносных чудовищ, которые уничтожат всё на своём пути, придёт только час… Та, что едва не сгубила единственную, кем я дорожил…

— Этого не может быть… — одними губами прошептала я, лишаясь чувств, — Локи пришлось подхватить меня под поясницу, чтобы я не упала. Голова моя бессильно склонилась вбок, я смотрела перед собой, но почти ничего не видела. На некоторое время я провалилась в забытьё, в последнее время это случалось со мной всё чаще.

Когда я снова очнулась, то обнаружила себя в заботливых руках супруга. Это было единственное, что имело значение в тот миг. Он был рядом со мной, сидел под кроной размашистого дерева у ручья и бережно умывал моё лицо и грудь. Благодаря холодной родниковой воде становилось легче дышать. Я почувствовала себя лучше, хотя меня всё ещё немного трясло от страшной правды, открытой богом лукавства. Впрочем, я сама просила его об этом и не была намерена отступать слишком скоро. — Вторая половина тебя… — поражённо прошептала я, всё ещё не в силах поверить, принять. — Значит, она правда есть. Эти колдовские изумрудные глаза, беспощадный стальной голос… Такой чуждый и такой похожий…

— Это две неотъемлемые части меня, Сигюн, — вздохнул Локи, с пониманием и сожалением взглянув на меня. — Не надо думать, что дело в чужой воле, что во всём произошедшем нет моей вины. Она есть, потому что всё это совершал я: лучшая и худшая мои стороны. Они ненавидят друг друга, но и не могут быть врозь, они связаны неразрывно. Ты должна понимать, что никогда теперь я не сумею превозмочь свою звериную суть, и однажды она поглотит меня. Вопрос только в том, когда это произойдёт, — его обречённый голос стал тише, печальные золотистые глаза смотрели на меня так умоляюще, что сердце разрывалось. Они просили меня только об одном: о понимании. И я могла ему это дать. Уже давно где-то глубоко внутри себя я знала роковую правду и принимала его любым. Даже если подчас это было ужасающе страшно и невыносимо тяжело. Я коснулась похолодевшими ладонями его красиво очерченных острых скул.

— Я знаю, мой каверзный Локи. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо ещё, — дрожащим от волнения голосом произнесла я, печально улыбнувшись и склонив к мужу голову. Как бы там ни было, истинная близость достигалась не единением тел, в тот миг я ясно осознала это. Сколько раз он был так непозволительно близко ко мне и в то же время оставался непростительно далёк. Как часто мы были друг другу чужими, не решаясь раскрыть своих настоящих чувств, сомнений, слабостей? В ту минуту я была к нему ближе, чем когда-либо. И от этого перехватывало дыхание. — Я этого не допущу. Повелитель моей души, я жизнь положу, если придётся, но пока моё сердце бьётся, я не позволю тебе забыть себя, утратить ясность взора. Только верь мне, и я никогда тебя не предам, — Локи усмехнулся смущённо и недоверчиво, но хмурое лицо его посветлело, смягчилось, губы тронула задумчивая улыбка. Я нежно обратила взгляд внимательных зорких глаз на себя. — Но скажи мне, зачем она мучает меня? Чего хочет?

— Власти над тобой, конечно, — ни на минуту не задумавшись, пояснил Локи, и глаза его как-то странно сверкнули. Ласковые пальцы его вскользь прошлись по моей щеке, коснулись подбородка и отвернули моё лицо в сторону, затем бережно переложили длинные локоны на дальнее плечо, обнажая перед томным асом шею. — Впрочем, ей это не удастся, — вполголоса добавил он, и тонкие лукавые губы чувственно коснулись кожи, затем плеча, заставляя меня прикрыть глаза и блаженно выдохнуть. — Прости меня, — прошептал супруг. Я не успела ни удивиться, ни испугаться, когда шею чуть ниже затылка пронзила острая саднящая боль. Ослеплённая ею, я вскрикнула и бессознательно попыталась защитить повреждённое место ладонью, но ловкий супруг, ожидая подобного, стремительно поймал мои запястья, лишая меня движения.

С присущим ему вероломством бог обмана сначала искусно отвлёк меня, заставил расслабиться и забыться, чтобы потом стремительно выхватить из ножен тонкий кинжал и умело вырезать на моей шее таинственные знаки. Несмотря на то, что надрезы были сделаны так быстро и точно, как вообще было возможно, они не могли не сопровождаться резкой болью, от которой глаза снова наполнились слезами, а трепетное тело охватила нездоровая дрожь. Стиснув зубы, сжав пальцы в кулаки, я замерла в сломленной позе не в силах ни закричать, ни вырваться, ни шевельнуться. Руки бога огня держали меня бережно, но крепко. Мысли метались. Я не понимала до конца, что происходит.

— Тише, — предательски обманчивые губы коснулись моего уха, согревая его горячим дыханием. Я только судорожно вздохнула в ответ. — Больно, знаю. Однако боль пройдёт, а защитные руны останутся. Они оградят тебя от влияния Гулльвейг… Хотя бы на время, — спокойный размеренный голос супруга неизменно обретал власть надо мной, заставляя подчиняться его воле. Я всё ещё сильно дрожала от минутного потрясения, но сумела немного расслабиться, разжать побелевшие пальцы. Локи осторожно отпустил мои запястья. Я боязливо повернула к нему голову, шея мучительно ныла. — Не смотри на меня с таким укором, моя ясноокая госпожа, — с ласковой усмешкой продолжал супруг, вкладывая окроплённый кровью кинжал в ножны, — мы оба знаем, что ты не пошла бы на это добровольно, а если пошла, то тебе было бы много страшнее и больнее. Увы, нет колдовства сильнее, нежели власть крови.

— Поэтому ты дал Гулльвейг власть над собой? — уязвлённо и обиженно спросила я, сжав дрогнувшие губы. Я ощущала, как по шее, щекоча кожу, стекают горячие густые капельки крови, но не решалась касаться раненого места. Я была не слишком сведуща в рунах — это тайное знание открывалось только мудрейшим из асов. Я немного умела складывать их повседневное значение, благодаря своему отцу Бальдру, но почти ничего не знала о колдовстве с их помощью. И уж точно не задумывалась о том, что значило вырезать руны. Зато теперь я прочувствовала это в полной мере на себе.

— Ты становишься потрясающе злоязычной, когда обида затмевает твой взор, — почти что с восхищением произнёс Локи и невесело усмехнулся. — Никто не имеет власти надо мной. Кроме, возможно, моей остроумной госпожи, — насмешливо добавил мужчина, немного издевательски глядя в моё серьёзное рассерженное лицо. Впрочем, его весёлый непринуждённый тон, смеющиеся любящие глаза и ловко подобранное лестное слово не могли не воздействовать на меня, и против воли я улыбнулась уголками губ.

— Впрочем, ты права в том, что это было опрометчивое решение. Поэтому я так не люблю о нём вспоминать. Я был ослеплён гордостью и самолюбием, жаждой добиться желаемого, — вместе с последними словами длинные пальцы нежно коснулись моего подбородка, очертили край полураскрытых губ. — И я не жалею об этом, — вполголоса поведал лукавый ас, томно прикрыв глаза и коснувшись моих уст поцелуем. Его жаркие прикосновения неизменно заставляли меня забыть обо всём, отринуть страхи и обиды, отвлечься от боли и слабости. В тот день хитрый бог обмана больше ничего не поведал мне — он был занят куда более важными вещами. Я не могла ему в этом воспротивиться. Я пьянела от его внутреннего огня ничуть не меньше, нежели от оказанного мне доверия.

Тем же вечером Эйнара не стало в золотом чертоге. Мне было жаль: юноша оказался умелым воином, ловким слугой и преданным другом, и я доверяла ему, как никому среди стражников. Возможно, я доверила ему даже слишком многое. И теперь из-за моей неосторожности сильный и достойный молодой человек лишился благосклонности своего ревнивого властелина, а вместе с ней и дома. Эйнар должен был отправиться в чужой дворец, если только своенравие Локи не сошлёт соперника ещё дальше. Слуга покинул стены родных палат так незаметно, что поначалу я испугалась, не изменил ли лукавый повелитель своего решения, не пожелал ли отправить неугодного мальчишку прямиком в Хель. Однако Рагна сумела переубедить меня, клятвенно заверив, что сама провожала бывшего стражника и видела, как бог огня сдержанно и холодно давал ему последние распоряжения. По её словам, смущённый и потрёпанный воин всё же остался верен своему хозяину, несмотря ни на что. От этого становилось только больнее.