Я знала, что буду скучать по Эйнару, по его услужливости и предусмотрительности, по его добродушию и искренности, по сияющим светло-голубым глазам, смотревшим на мир так открыто и немного наивно, что порой против воли я видела в них саму себя. Ту юную беззаботную девушку, почти девчонку, которую Локи сломил и растоптал. Может, впрочем, было и к лучшему, что слуга уезжал: я испытывала к нему неясные, пугающие меня чувства, некую родственную привязанность, которая была непозволительной роскошью в чертогах моего темпераментного супруга. О нет, только не к другому мужчине, как бы нас ни рознило происхождение. Особенно если он был молод, силён и красив. Даже если это лишь мимолётная симпатия, вызванная, возможно, сходством со старшим братом. Видно, судьбе неугодно было, чтобы рядом со мной оставались мягкие, нежные, заботливые асы и мужи. Форсети, Бальдр, теперь Эйнар…
Конечно, подле меня неизменно оставался Варди, и кроме того я знала, что всегда могу рассчитывать на Хакана, но они оба были другими. И, несмотря на все его бесспорные достоинства, угадывалось в Варди нечто такое, что настораживало меня. Слишком уж он был хорош, слишком стремился выслужиться перед Локи, который, казалось, упорно его не замечал, а после — перед его госпожой. Слуга ни разу не дал усомниться в себе, был внимателен, ласков, когда позволяло положение, остроумен, но я ему не доверяла. По крайней мере, не так сильно, как его предшественнику. Эйнар казался мне намного более открытым и честным, Варди же всё-таки оставался слишком хитёр и изворотлив, настолько ловок, что в мою голову начинали закрадываться беспокойные мысли. Они мало были похожи с Локи внешне, но во многом сходились внутренне. При этом внимательный к умелым и талантливым слугам бог огня слишком очевидно пренебрегал лучшим из них. Что-то таилось в этом во всём, нечто, тревожившее мою душу и заставлявшее держать обаятельного мальчишку на расстоянии.
Множество последующих дней я старалась не думать ни об одном, ни о другом стражнике. Большую часть своего свободного времени я проводила с Идой и Астой, мы много гуляли, смеялись и беседовали. С верными спутницами было легко, да и Локи так было гораздо спокойнее. Время шло, и я забывала случившееся, отгоняла от себя ненужные печали и больше занимала мысли своим драгоценным ребёнком. Я старалась заботиться о нём, выполняла все наставления Хельги, хорошо питалась, была благоразумна и осторожна. Я любила его. Я едва-едва начинала ощущать в себе первые значительные перемены, но уже трепетно и нежно любила дитя бога огня. Я надеялась только, что он возьмёт лучшее от своего отца и, переняв частицу моего мягкого характера, будет нести в этот мир больше тепло, нежели разрушение.
Впрочем, я должна признаться, что не смогла бы позволить себе оговорить супруга, упрекнуть его в чём-либо. Локи по-прежнему оставался очень заботлив и внимателен ко мне, предугадывая малейшее желание. Кто бы мог подумать, что долгожданное дитя способно так сильно смягчить его, унять крутой вспыльчивый нрав хотя бы на время. Я пыталась не лгать себе и ясно осознавать, что ничто не уходит безвозвратно. Рвущийся наружу темперамент огненного супруга не мог выгореть в одно мгновение. Я понимала: он очень сильно сдерживал себя в моём присутствии, и это рано или поздно грозило обернуться бедой. Я безмерно ценила терпение страстного аса, но помнила, что вольное пламя никому не под силу приручить. Если оно затаится на время, то лишь для того, чтобы после вспыхнуть с удвоенной силой.
Днём повелитель пропадал в Асгарде и его окрестностях. Иногда он охотился со своими немногими приближёнными, иногда скакал во весь опор в гордом одиночестве, иногда одержимо сражался в своём чертоге или в Вальхалле, выпуская пар. Я никогда не держала его, и к вечеру бог лукавства неизменно возвращался домой, входил в мои покои — такой величественный и спокойный. Те дни были очень счастливыми, как и до появления Гулльвейг. Раны на моей шее затянулись, оставив лишь тонкие светлые полосы лёгких шрамов, один только намёк на руническое заклятье, но золотая колдунья больше не звала меня и не приходила, а потому я могла спать сладко и безмятежно. Я, к своей большой радости, снова обрела столь желанное для меня спокойствие. Дитя у меня под сердцем росло в любви и понимании, и мы чувствовали себя очень хорошо. Хельга только дивилась, какими сильными мы оба сумели стать.
Новый день медленно близился к закату. Полуденный зной только начал сменяться первой щадящей прохладой, и весь чертог затих в сладостной истоме. Было безмолвно, как бывало всегда в этот час, особенно если повелитель ещё не возвращался к тому времени в свои владения. Я сидела на веранде и вышивала золотой нитью. Подле меня, чуть склонившись, стояла Рагна и отчитывалась о проделанной за день работе. Я рассеянно слушала её и улыбалась. Я была ей очень благодарна. Верная служанка оберегала меня едва ли меньше, чем Локи, оградив от многих дел и взвалив на свои плечи заботы, которые я могла доверить только ей одной. Казалось, всё это было ей вовсе не в тягость, но я помнила слишком хорошо, сколько сил требовалось вкладывать в поддержание безукоризненного порядка в огненном чертоге. И я ценила её честность и трудолюбие. Рагна становилась незаменима. Я с улыбкой на губах вспоминала, как хотела выставить её прочь из золотых палат, будучи такой юной и глупой, пусть прошло и не так много времени с тех пор.
Когда дела были окончены, я попросила замученную девушку остаться, и мы с ней, а также Аста и Ида просто отдыхали от дневной суеты, разложив на веранде подушки и уютно на них устроившись. Это был упоительный вечер — ясный и свежий. За лёгкой непринуждённой беседой время текло незаметно, и на темнеющем небосклоне вспыхнули первые огоньки звёзд, озорная улыбка Мани озарила его хитрым изгибом; поднявшись на ноги, Аста зажигала свечи и факелы. Я тревожно обернулась, сама ещё не понимая причины своего смутного беспокойства. Осознание достигло меня с опозданием: бог огня так и не вернулся в свой чертог. Эта простая мысль заставила меня помрачнеть. Где он мог так сильно задержаться?.. Немного шероховатая натруженная ладонь Рагны легла на мои руки. Едва заметно вздрогнув, я обратила на неё взгляд. Рассудительная и догадливая служанка смотрела на меня ласково, понимающе. Я только вздохнула в ответ.
— Асы сегодня пируют у Фрейи, госпожа, — вполголоса поведала девушка, доверительно ко мне наклонившись. — Я смею думать, что повелитель решил присоединиться к ним. Если пожелаете, я пошлю какого-нибудь расторопного слугу выяснить, так ли это… — я едва заметно кивнула, задумавшись о своём. Рагна ловко поднялась со своего места, поклонилась и уже собиралась оставить нас, когда внизу послышался шум, суета и смех, а затем подозрительно громкий голос Локи. Переглянувшись со служанкой, я отпустила её встретить повелителя. Рагна вскоре исчезла за дверями, Ида и Аста, закончив наводить порядок на веранде, по моей просьбе скрылись тоже, а я вошла в свои покои, остановилась у огня, довольно теснившегося в камине и жадно лизавшего поленья. Что-то неясное заставило сердце встрепенуться, дыхание участиться. Тревожное предчувствие, какие не приходили ко мне уже довольно долго.
Двери распахнулись, и на пороге покоев появился Локи — весёлый и изрядно пьяный. Он немного покачивался, но на ногах, тем не менее, держался уверенно. И всё же я не помнила, чтобы хоть раз видела его ясный взор таким затуманенным брагой. Зоркие тёмные глаза неспокойно скользили по опочивальне и, казалось, ни на миг не могли остановиться, его неясный шальной взгляд пугал меня. Родные тонкие губы были сомкнуты и улыбались чуть зловеще — по ним решительно ничего нельзя было понять. Придя в немалое смятение, я удивлённо смотрела на него, затем без слов поклонилась в знак приветствия. Повелитель хищно улыбнулся и сделал ко мне решительный шаг.
— Моя соблазнительная госпожа… — жарко выдохнул он рядом с моим лицом — непривычный и резкий запах хмеля неприятно кружил голову. Уже по его короткому обращению я могла угадать, в каком направлении текли мысли супруга. Это настораживало меня, и, словно затаившись, я не решалась шумно вздохнуть, хотя кровь обжигающе быстро стучала в жилах. Я испугалась ещё сильнее, когда лукавый ас без предупреждения подхватил меня и перебросил через плечо, словно свою добычу, после чего снова покачнулся — сердце моё, должно быть, остановилось в тот короткий миг — и направился к постели. Это было опрометчивое и неосторожное решение, и я сдавленно выдохнула: он сделал мне больно. Тем не менее, я не сопротивлялась сильным властным рукам господина. Во-первых, я немало боялась, что помутнённый разум не справится с телом, и он уронит нас. Во-вторых, ещё больше опасалась пробудить в довольно миролюбиво настроенном, но переменчивом муже его буйный гнев.
