- Осмотри-ка все вокруг, - велела Ульяна. – Не сидит ли кто в кустах.

Навряд ли Егор успел вступить в сговор с кем-то из соглядатаев Ольги Леонидовны. А его она подозревала, но все же отчего-то доверилась.

- В кустах?! – удивился Егор.

- В кустах, - кивнула Ульяна. – Вроде спят все, но я не хочу рисковать. Ты ж вот не спал.

- Да я выспался, благодаря травкам. А сейчас деда уложил. Кровать-то у нас одна.

- В людской места не нашлось? Я распоряжусь.

- Я и не искал…

Егор осекся, махнул рукой и полез в кусты. Они затрещали, распугивая птиц и тревожа комаров. Вернулся Егор, отряхиваясь от утренней росы.

- Никого, - сообщил он.

Только тогда Ульяна рискнула дать честную характеристику Ольге Леонидовне и Жоржу.

- Она жадная, - понизив голос, сказала Ульяна. – Прижимистая. Но для сына ничего не жалеет. А еще суеверная. Сглазу боится, в приметы верит. А он… с виду галантный, воспитанный, но мне говорили, он игрок. Вроде как матушкино состояние промотал. Но это, пожалуй, сплетни…

Она покраснела, так непривычно было говорить гадости, пусть и правдивые. Да и кому! Почти незнакомому человеку, мажордому…

- Не смущайтесь вы так, ваша светлость, - подбодрил ее Егор. – Кое-какая мысль есть, как вам помочь. Обещать не буду, но постараюсь. Сколько времени до отъезда?

- Да откуда мне знать, - вздохнула Ульяна. – Сейчас же все переиграют, сборы начнутся…

Она махнула рукой и вдруг чихнула.

- Э, да вы замерзли, - заметил Егор. – Идите в дом.

«Пожалею или нет, доверившись ему? – размышляла Ульяна, крадучись пробираясь в свою комнату. – Да чего уж теперь! Назад пути нет».

Знание – сила.

Как ни сопротивлялся Егор учению с раннего детства, все же, повзрослев, признал, что дед был прав, не позволяя ему лениться и протирать штаны, сидя за компьютером. Вот и истории деда, казавшиеся Егору скучными и никчемными, пригодились.

Среди прочего, рассказывал дедушка об антиалкогольном бунте крестьян, случившемся как раз в это время.[1] То есть, начался он раньше, еще в прошлом году, а сейчас вроде как в самом разгаре. И в Поволжье беспорядки, в том числе, и в Саратовской губернии.

Вот только как бы это дело так представить, чтобы мачеха в Москве осталась, но Ульяну в доме не заперла…

Фантазию ограничивали скудные знания об обстановке. Все же скудные, потому как Егор плохо представлял, что происходит вокруг и как ему себя вести. Он помнил историю приблизительно, и свести все в один год не мог.

Проще всего с царем. Эти даты Егор помнил, потому что еще в школе участвовал в викторине «Династия Романовых». Сейчас время царствования Александра II, факт. А кто из писателей и поэтов в 1859 году живут и здравствуют? Толстой уже написал роман «Война и мир» или еще нет? А Третьяковскую галерею, кажется, еще не открыли. А что уже изобрели? Паровой двигатель – однозначно. И в России есть железная дорога. А на Волге появились ли пароходства?

Крепостное право еще не отменили. И, судя по всему, Егор принадлежит княжне Белозерской. Что ему дозволено, а что нет? К деду, вон, почтительно обращаются, хоть и он крепостной. Все потому, что управляющий. И Егор занимает такое же положение?

А тут еще в голове закопошились новые вопросы. В этой реальности двойники есть у деда, у Ульяны. А Егор сам – двойник или настоящий? Тело его или такого же двойника? Судя по тому, что из глубин подсознания выплывают не его мысли и воспоминания… Все же он попал в тело двойника… Не он, а душа, что ли? Две души в одном теле?

Будь Егор умнее, он придумал бы что-то правдоподобное. Но так как приходилось довольствоваться теми знаниями, что есть, в голову пришел довольно простой план. Заодно он сообразил, как проверить, он это или не он.

У Егора на ягодице остался след от ожога. В раннем детстве он приложился этим местом к раскаленной дверце плиты. Дело происходило в деревне, на даче. И плита там стояла старая-престарая, с двумя конфорками, адски раскаляющаяся во время готовки. Инцидент произошел случайно. Визгу и боли было столько, что Егора до сих пор передергивает, стоит об этом вспомнить. А след есть. Едва заметный, но все же…

Засада в том, что рассмотреть его можно только в зеркале. А этого добра в людской… правильно, нет. Не деда же просить! Он, пожалуй, еще и заподозрит что-нибудь нехорошее.

Зато в господском доме зеркала есть. Но не спустишь же при всех штаны!

В итоге Егор дождался, когда баре соберутся за завтраком, и, крадучись, забрался на второй этаж. Быстро пробежался по комнатам, и остановился там, где обнаружил туалетный столик с зеркалом. Мешкать было нельзя. Повернувшись к зеркалу задом, он сдернул штаны.

Рассмотреть ничего не успел: в комнату вошла Ульяна. Но через другую дверь, что вела дальше в покои.

- Боже… - выдохнула Ульяна, округляя глаза.

И тут же отвернулась.

- Это не то, что вы подумали, - произнес Егор, поспешно натягивая штаны.

Так глупо он себя никогда не чувствовал. И такого стыда не испытывал. Зато в полной мере ощутил, что сотворил с Ульяной. Той, что дочь дворничихи, из его времени.

- Я не извращенец! - жалко пискнул Егор.

Ульяна молчала. Только дышала как-то тяжело, держась за сердце.

Нет, надо объясниться, иначе добром это не закончится.

- Ваша светлость, прошу прощения, я был уверен, что здесь никого нет, - как можно тверже произнес Егор. – Какая-то тварь… впилась… там… Я только хотел посмотреть.

- В баню, - произнесла Ульяна, едва шевеля губами.

- Что?

- В баню сходи! – рявкнула вдруг она. – Клопы там тебя кусают?! А если вшей притащил в дом – собственноручно обрею наголо. Везде!

Тут уж у Егора челюсть отвисла. Такого он не ожидал от нежной барышни. А вот настоящая Янка вполне могла бы и леща дать, закрепляя воспитательный эффект.

- Ты еще здесь? – грозно спросила Ульяна.

- Так я и к вам шел, заодно, - вспомнил Егор. – По нашему делу.

- Ты дурак?! – возмутилась Ульяна. – Ты б еще в столовую заглянул! Без штанов, и по «нашему делу».

- Наоборот, сейчас безопасно, - возразил Егор. – Все в столовой, на этаже нет никого.

- Это тебе кажется, что никого нет, - фыркнула Ульяна. – Значит, так. Завтракал?

- Нет еще…

- Иди, поешь. Вели дрожки… Нет, пешком пойдем. Будешь сопровождать меня за покупками. Там и поговорим. И вымойся уже, смотреть страшно.

А вот это обидно. Можно подумать, здесь для таких, как он, ванные комнаты предусмотрены. А баню, между прочим, для него одного топить никто не будет. Это или помывочного дня ждать, или топать в городскую баню. У Егора же денег нет.

«Ой-ой… - вспомнил он о том, что вчера Ульяна давала ему какие-то монеты. И еще грозилась выпороть, если он их потеряет или пропьет. – Может, забыла…»

- Чего скис? Мыться не любишь? – поинтересовалась Ульяна.

- Деньги потерял, - нехотя признался Егор. – Те, что вы вчера дали.

- Надо же, вспомнил! – улыбнулась она. – Не потерял. Василь сберег, мне отдал. Ты поблагодарить его не забудь.

- Так мне в баньку? Или…

- Или, - перебила Ульяна. – В бочке умойся. Лето, не замерзнешь. И жди меня у крыльца.

Так Егор и не увидел, есть след или нет. И повторить попытку не рискнул. Вспоминая момент конфуза, он морщился и шипел сквозь зубы ругательства.

Мужики Егора сторонились. Злобных взглядов не кидали, но как-то бочком отходили подальше, где бы он ни появился. Девушки помоложе смотрели заинтересованно, кто-то даже глазки строил, но тут уж Егор держал дистанцию. Если порядки тут такие строгие, как дед рассказывал, то просто так с девушкой не погуляешь. Если сочтут выгодной партией – женят. А нет – навяляют.

Позавтракав кашей, на этот раз теплой, с маслицем, Егор тщательно отскреб лицо у бочки с дождевой водой. Еще б узнать, как тут бреются… Вообще, с бородами ходят, но Егор так не хотел, привык к чистой коже.