- Ульяна?

- Ульяна Дмитриевна!

- Ладно, понял, - согласился Егор.

Он сосредоточенно посмотрел направо, налево, проследил взглядом проезжавшую мимо коляску и, встряхнувшись, как пес, пригласил Ульяну заглянуть в следующую лавку.

На свое отражение в зеркале Егор насмотрелся всласть: и в профиль, и анфас. Однако в одежде, а не как хотелось бы, голышом. Впрочем, он почти уверился, что отметины от ожога не найдет, не его это тело. Иначе откуда в голове взялись воспоминания о том, чего он никогда не делал?

Поначалу это пугало. Егор чуть не поседел, когда сообразил, что помнит заброшенный дом и сад, где мальцом обносил плоды с деревьев. И так ясно все встало перед глазами! И как через забор лазил, и как с дерева упал, содрав кожу на животе. И как дед уши драл, дождавшись, когда ссадины заживут.

Как тут с ума не сойти? Никогда еще перспектива оказаться в заведении, которым пугал Петр Фомич, не была такой реальной.

И что это? Раздвоение личности? Так, может, все, что Егору кажется настоящим, на самом деле – бред? Плод его больного воображения?

Он щипал себя за ляжку, когда Ульяна отворачивалась. Все без толку! И проснуться не получалось, и чужие воспоминания не исчезали, и мир вокруг не становился понятнее и привычнее. В конце концов, Егор смирился с реальностью. Похоже, он попал в прошлое, как герой одного из любимых бабушкиных писателей. И в тело своего двойника… попал. А если хорошенько подумать, то его воспоминания очень даже кстати.

Иначе как бы Егор сообразил с пользой потратить деньги княжны? Оказалось, он и в материалах разбирается, и торговаться умеет. А вот Ульяна ничего не смыслит в финансовых делах. Ей что копейка, что рубль – все едино. Не учат, похоже, благородных девиц экономике. Обвести Ульяну вокруг пальца – раз плюнуть.

Только Егор обманывать не стал. Честно приобрел все необходимое и отправился в баню – мыться и бриться. А Ульяну в кондитерской оставил, за чаем с пирожными. И на это денег хватило.

После бани Егор себя в зеркале и разглядывал. С какой стороны не посмотри – писаный красавец. Сейчас он заметил, что и волосы у двойника длиннее, чем у него, и плечи шире. Да, этот не на бабушкиных пирогах рос…

Внешность Егора и Ульяна оценила. Одарила взглядом удивленным, как будто впервые увидала, осмотрела с головы до ног.

- Вот, - сказала она удовлетворенно. – Наконец-то на человека похож.

- Спасибо, Ульяна Дмитриевна, - поклонился ей Егор.

Неблагодарной сволочью он, может, и был… но не теперь. Слишком хорошо понимал свою зависимость от милости княжны.

Сон, не сон… Двойник, не двойник… А коли доведется под кнутом побывать, так кожу со спины по-настоящему сдерут. Да и вообще… До отмены крепостного права как-то дожить надо.

Так рассуждал Егор на обратном пути, перекладывая из руки в руку тяжелую корзину с покупками. Ульяна и себе всякой всячины набрала: ткани, платки, пуговицы, нитки. Мыло еще – дорогущее, с запахом лаванды. Свечи. Журналы из книжной лавки. Особенно продавец нахваливал новый роман господина Тургенева «Дворянское гнездо».

- Еще не читали-с? Как?! – восклицал он, подсовывая Ульяне экземпляр журнала «Современник». – Вся Москва гудит!

Вот и доказательство, что Егор в своем уме. Иначе как бы он помнил сюжет романа, если он недавно написан? Двойник никак не мог прочитать его раньше.

- Так все же, что ты задумал? – спросила Ульяна, когда они свернули с оживленных улиц в тихий переулок.

Как будто попали из шумного города в дачный поселок.

- Лучше вам не знать заранее, - уклончиво ответил Егор. – Так вас никто не заподозрит.

- Переживаю я, - отчего-то пожаловалась Ульяна. – Попадешь в беду… по моей вине…

«Уже попал, - хмыкнул про себя Егор. – Получил лопатой по лбу. Из-за твоего двойника».

- Так велите все отменить, - коварно предложил он. – Пусть все останется, как есть.

- Тогда проще поездку отменить, - поморщилась Ульяна.

Больше она ничего не добавила, а Егор решил воздержаться от провокационных вопросов. Ни к чему хозяйку злить. Да и интересно же, поверит ли старая барыня в розыгрыш. Неужели настолько суеверна?

Дед встретил Егора затрещиной. Да такой, что в голове зазвенело. Правда, не прилюдно унизил, позвал в людскую, где в этот час никого не было.

- За что?! – вытаращил глаза Егор. – Я с Ульяной Дмитриевной за покупками ходил, по ее распоряжению.

- Если б не по ее, на конюшню бы отправил, - рыкнул дед. – И то! Должен был головой думать, прежде чем супротив воли барыни идти!

- Я?! Когда?!

- Ты мне не ори, - пригрозил дед. – Ульяна Дмитриевна молодая еще, глупая. Ты должен за ней присматривать, а не потакать.

- Дедушка, объясните толком, - взмолился Егор, смирившись с тем, что в местных порядках ему самому не разобраться.

- Бестолочь, - вздохнул дед. – Как есть, бестолочь. Ничему-то ты, Егорушка, не научился. Как тебя с княжной отпускать… Барыня с вами Парашку посылала. Так?

- Э-э… Не знаю, - солгал Егор. – Не слышал.

- Все ты слышал, олух! Забыл, что везде есть глаза и уши? И как Парашка кричала, пыталась вас догнать, известно. И как вы сбежали, что дети малые, тоже.

- И что… теперь? – спросил Егор, помолчав.

Нелепость какая! Не преступление же они совершили. И деду что за печаль?

- Владыку небесного благодари, что ты за Ульяной Дмитриевной записан. Парашке так не повезло, ее на конюшне высекли.

- За что? – охнул Егор. – Она же ни в чем не виновата.

- Приказа барыни не исполнила. Да и Ульяне Дмитриевне сейчас достанется.

- Тоже высекут? – вытаращился Егор. – Не может быть!

Дед замахнулся было для новой затрещины, но передумал, дернул Егора за ухо.

- Ульяна Дмитриевна не крепостная, чтоб ее сечь, бестолочь. Ругать будут, стыдить, до слез доведут.

- Все из-за того, что она от дворовой девки убежала?

- И деньги на тебя, олуха, потратила.

На глазах Егора фраза «Богатые тоже плачут» приобретала новый смысл.

- Ладно, я понял, - сказал он. – Впредь постараюсь избегать подобных ситуаций.

- Горе ты мое луковое. – Дед покачал головой. – Иди, поешь. Тебе Авдотья щей оставила.

И вот казалось бы, какое Егору дело до переживаний княжны? По идее, он радоваться должен, что у нее проблемы. Ведь она хозяйка, а он – бесправный холоп. Он у нее в узаконенном рабстве! Так ведь нет, жаль девчонку. И Парашу жаль.

Вроде бы Егор и не виноват, ведь не ему она мешала. И виноват, потому что это он придумал побег.

А самое интересное: почему его все это волнует?!

Если воспоминания не его, то и чувства, возможно, тоже?

- Ты на глаза сегодня никому из хозяев не показывайся, - велел напоследок дед. – Целее будешь.

Егор не возражал. Накушавшись щей, он завалился спать в дедовой каморке. Откладывать дела в долгий ящик он не любил, поэтому ночью придется бодрствовать. Иначе задуманное не осуществить.

Ульяна уснула в слезах. Нелегко ей давалось общение с навязанными родственниками, а сегодня они ее и вовсе заклевали, распекая за непослушание и неподобающее поведение.

- Где это видано, чтобы девица так себя вела! – бушевал Василий Леонидович. – Стыд! Позор! Срам!

- Ах, ты совсем меня не бережешь, - причитала Ольга Леонидовна, то и дело поднося к носу платочек, смоченный эфирным маслом. – Ты меня по миру пустишь…

И длилось все часа два, не меньше.

Еще и Жорж крутился рядом, пытаясь казаться защитником Ульяны. Это выражалось в том, что он повторял:

- Дядя, вы слишком строги к племяннице. Будьте снисходительны. Маменька, не надо так нервничать, ничего страшного не произошло.

Ульяна знала, что в его словах не было ни толики истинного сочувствия, и эта показушность раздражала даже сильнее несправедливых упреков.