Где-то неподалеку гремели кастрюлями, по коридору плыл густой запах кислой капусты. Раздавались и голоса, но как Егор не прислушивался, речь разобрать не мог.

Шутка затянулась?

Дед сказал, что выход направо, и Егор отправился в указанном направлении, на поиски нужника.

Дом, как дом. Похож на дачу, потому как вокруг – сад. И туалет во дворе – не такая уж редкость. Как и куры, щиплющие траву у сарая.

За спиной хихикнули.

Егор быстро обернулся, но никого не заметил.

«Прячутся, значит. Смешно им».

Головная боль понемногу отпускала.

Рядом с нужником Егор обнаружил порванную газетку. Машинально взял листок в руки, пробежал глазами по остатку заголовка: «…овский вестник». Ниже стояла дата: 18 февраля 1859 года. Егор протер глаза и снова взглянул на дату. Она не изменилась.

«Вот черти! - подумал он. – И газету не поленились подделать!»

Вместо растерянности и страха накатила злость. Вспомнился и фильм, что живо обсуждали девчонки в универе, с актером-сербом в главной роли. Там парню целое реалити-шоу устроили – и деревню соорудили, и барский дом, и актеров наняли. И все, как один, убеждали его, что все вокруг настоящее. Шутники такой же фокус решили провернуть?

Возвращаясь в дом, Егор искал взглядом скрытые камеры, но ничего не обнаружил. Зато столкнулся с дородной женщиной в костюме крестьянки, в расшитом петухами переднике и платке.

- Очухался, касатик? – ласково спросила она. – Может, поешь чего, пока баре не позвали?

- Спасибо, воздержусь, - вежливо и твердо ответил ей Егор.

- Да ты не признал меня, что ли? – всплеснула она руками. – Тетка Авдотья я, кухарка. Ты ж отсюдова на учебу отправлялся.

- Не помню, - притворно грустно вздохнул Егор. – Как очнулся – ничего не помню. Кто я, где я…

А вот так! Пошутить решили? Он тоже умеет шутить. Он шутникам всю малину испортит! Всего-то надо притвориться, что он принял правила игры. Для этого потеря памяти – идеальный выход.

- Как же так-то? – растерялась Авдотья. – А дед? Деда узнал?

- Деда узнал, - согласился Егор. – А больше ничего не помню.

- Ой, батюшки…

- Егор! – раздался неподалеку голос деда. – Ты где прохлаждаешься, бестолочь? Пойдем, зовут.

- Кто зовет? – безмятежно спросил Егор появившегося деда.

- Петруш, да как же это? – встревоженно спросила деда Авдотья. – Как Егорка-то служить будет без памяти?

- Без памяти? – проворчал дед. – Сейчас еще ка-а-ак тресну, так мозги на место встанут. А не поможет, хворостиной полечу. Хватит языком молоть, хозяйка ждет. И смотри у меня! – Дед показал Егору кулак. – С памятью или без, веди себя прилично! За мной, живо!

Шутники расстарались и на обстановку дома. Все выглядело правдоподобно, как будто вещи настоящие: мебель красного дерева, ковры, канделябры, картины, вазы, часы, рояль…

Егор шагал за дедом, мрачный, как туча. Кому ж понравится, когда такое творится?!

- А вот познакомьтесь, Василий Леонидович. И вы, Ульяна Дмитриевна. Внук мой, Егор.

Произнеся это, дед подтолкнул Егора вперед, да зашипел в спину:

- Кланяйся. Ниже кланяйся, в пол!

Егор же застыл на месте, как соляной столб. Потому что прямо на него, округлив от изумления глаза, смотрела Янка. Ульяна Белозерская, дочь дворничихи. Его любимая заноза.

Глава третья, в которой героиня склоняет героя к обману

- Милейшая Ульяна Дмитриевна, кого вы так испугались? – спросил Василий Леонидович с ехидцей. – Своего мажордома?

- Да вы его, верно, признали, ваша светлость? – поспешил на подмогу Петр Фомич. – Вспомнили? Мальчишкой он дворовым в имении вашего батюшки жил, под Саратовом.

Мальчишкой? Пораженная сходством мажордома с мужчиной из сна, Ульяна не могла сообразить, о чем толкует управляющий.

- Не признала, - ответила она, опомнившись. – Испугалась, потому что вид у вашего внука, Петр Фомич, неподобающий. Сапоги замызганы, брюки в грязи, рубаха помята. И не стыдно было являться в таком виде?

Последний вопрос она грозно адресовала Егору.

- Простите, ваша светлость, я недоглядел, - смущенно пробормотал старик.

- А вы его, Ульяна Дмитриевна, выпороть велите, - подсказал Василий Леонидович, пальцем выбирая повидло из ватрушки. – Розгами. А то и плетью. Он, шельма, перед тем, как явиться под ваши светлы очи, пил беспробудно. От него и сейчас самогоном разит.

- Неправда! – вдруг подал голос Егор.

И тут же получил тычок от деда. Видимо, болезненный, потому что поморщился и схватился за бок.

Ульяна тоже поморщилась. Василий Леонидович с сестрой, да и другие обитатели дома, наказывать крепостных не брезговали. Чуть кто провинится – сразу под розги. А она этого не любила, жалела слуг. Так что пришлось на правах хозяйки запретить всякую расправу без ее ведома.

- Мои крепостные! – кипятилась она, схлестнувшись с Ольгой Леонидовной. – Без моего позволения не имеете права!

Дорого Ульяне обошелся этот скандал. Ольга Леонидовна дня три из комнат своих не выходила, жалуясь на мигрень. Жорж разнес сплетню, что наследница князя строптива и неучтива. Василий Леонидович попрекал при всяком удобном случае, что управительница из нее никудышная.

А тут еще выяснилось, что не вся челядь Ульянина. И на несчастных душах брат с сестрой стали злость срывать. Провинится кто-то из Ульяниных – дерут своих. Пришлось на попятный идти, прощения просить и уговариваться, чтобы ее в известность ставить. Хотя бы! А там уж, когда удавалось Ульяне смягчить наказание, когда – нет.

И сейчас как раз тот случай, что вполне реально Егору под плетью побывать. Да еще по Ульяниной вине, потому как это она на его непотребный вид указала.

- Почему неправда? – ухватилась она за возможность оправдать своего мажордома. – Говори!

- Не пил я, - пробурчал Егор. – Ударился головой, ничего не помню.

- Правда это, - вступился за него дед. – Обокрали его в дороге, только пачпорт и остался. Лихие люди опоили, избили и бросили.

- А как же он дорогу сюда нашел, коли ничего не помнит? – подал голос Василий Леонидович.

- Не знаю, - отозвался Егор. – Ноги привели.

- И на кой ляд ты хозяйке такой нужен? – не унимался Василий Леонидович.

- Разберемся, - твердо произнесла Ульяна. – Другого все равно нет. Может, он дело свое помнит.

- Вспомнит, ваша светлость, - произнес Петр Фомич, обращаясь к ней. – Вспомнит. А я помогу. – И обернулся к внуку. – Да поклонись ты барам, остолоп!

Мощная затрещина согнула Егора пополам.

- Прекратите. Вы так последние мозги ему выбьете, - не удержалась Ульяна. – Спасибо, Петр Фомич. Дальше я сама.

Подобрав юбки, она направилась вон из столовой, бросив Егору через плечо:

- Следуй за мной.

Никакого плана у Ульяны не было. И говорить о чем-то с новым мажордомом она не собиралась. Однако понимала, что лучше увести того подальше от Василия Леонидовича, да разгневанного деда. Если, и правда, головой ударился, не ее ли обязанность позаботиться о собственном имуществе?

В гостиной вышивала Ольга Леонидовна, в музыкальной – мучила рояль одна из дочерей Василия Леонидовича, в библиотеке читал газеты Константин, еще один «бедный» родственник. В свою комнату пригласить мужчину Ульяна не рискнула. Мало ли, что слуга? Незнакомец все же. Она пока не знает, можно ли ему доверять.

Вышли в сад. Постояв на крыльце, Ульяна сообразила идти в беседку, окруженную кустами сирени. Там, усевшись и расправив платье, она жестом пригласила Егора занять соседнюю лавку.

Он сел, сгорбившись, ничуть не протестуя. Странно. Обычно дворовые наотрез отказывались присесть в ее присутствии.

- Расскажи, что с тобой приключилось, - вполне миролюбиво попросила Ульяна.

Егор глянул на нее зло и процедил сквозь зубы:

- Не помню. Очнулся у деда в каморке. Его помню. Больше ничего не помню.