У мужчин, тем паче, крестьян, другой постоялый двор для ночевки.

- Историю хочу вам рассказать, коль не прогоните, - ответил он.

Сердце забилось чаще.

- Интересная история?

- Да как сказать… Вы послушайте и сами решайте, интересная она или нет. Только учтите, рассказчик… ненадежный. Может, и придумал все, чтобы гостей тешить.

- Расскажи, - велела Ульяна.

Они расположились на лавочке недалеко от гостиницы.

- Жила-была девушка, - начал Егор по-сказочному. – Звали ее… Как бы назвать героиню, а?

- Какого она сословия? – поинтересовалась Ульяна.

- Крестьянка, из свободных.

- Тогда… пусть будет Фекла.

- Хорошо, - согласился Егор. – Звали ее Фекла. Росла она старшей дочерью в семье тысячника.

- Тысячника? – переспросила Ульяна.

- Капитал у него исчислялся тысячами рублей, - пояснил Егор. – У кого сотни – сотниками зовут, а у кого миллионы – миллионщиками.

- А, я слышала, правда, - согласилась Ульяна. – На этой стороне Волги свободных крестьян больше, есть среди них и зажиточные.

- Ага. Так вот росла Фекла любимой дочерью, горя не знала. Шелковые сарафаны носила, приданное имела… богатое. И характер у нее был покладистый, добрый.

- Ты о моей маме говоришь? Да, Егор? – шепотом произнесла Ульяна.

- Не торопите события, ваша светлость.

- Какая я тебе светлость! Крестьянкина дочь… - усмехнулась она. – Скажи хоть, она жива?

- И да, и нет, - загадочно ответил Егор. – Да вы не спешите, слушайте. Как вошла в пору юности Фекла, так повстречала мужчину, в которого влюбилась без памяти. И он ее полюбил всем сердцем.

- Полюбил? Точно полюбил? Не использовал? – опять перебила Егора Ульяна.

- Говорят, полюбил. Да так, что поехал к родителям в Москву благословения на брак просить. Хоть и был он дворянином, а она – простой крестьянкой.

- Быть такого не может…

- Так я за что купил, за то и продаю, - хмыкнул Егор. – Не рассказывать дальше?

- Рассказывай!

- Вы уж простите, Ульяна Дмитриевна, говорю, как есть. Когда жених уехал, Фекла поняла, что… понесла. Дело молодое, не удержались они… согрешили. Подарила она князю девичью невинность.

- Все же князю… - прошептала Ульяна.

Егор сделал вид, будто не оговорился.

- Путь до Москвы не близкий, сами знаете. А дома отец с матерью прознали о грехе дочери.

- Ужас какой! – вырвалось у Ульяны.

Кое-что о крестьянских нравах и она знала. Недаром в Стожарах росла. Редко какой отец поступал иначе в то время, ведь незамужняя дочь не только себя позорила беременностью, но и всю семью. С такими девушками поступали жестоко – избивали почти до смерти, выгоняли из дома.

- Не говори, что с ней сделали! Не говори! – затараторила Ульяна, едва Егор набрал в грудь воздуха, чтобы продолжить рассказ. – Скажи, что после было. Ведь она выжила, правда?

- Выжила. И ребенка… чудом сохранила, - подтвердил он. – В монастырь она ушла, к двоюродной тетке. Там ребенка родила, втайне от всех. Да в монастыре и осталась. Иночество приняла, грехи замаливала.

- А князь? – выдохнула Ульяна. – Он не вернулся?

- Вернулся, но поздно. Родители запретили ему жениться на крестьянке. Так говорят. И задержали его в Москве на год. А он все же вернулся за Феклой. Только… поздно. С трудом нашел ее, но она его не приняла, и разговаривать не стала. А ребенка он из приюта забрал. Дочку…

- Дочку… - эхом повторила Ульяна.

И расплакалась, закрыв лицо руками.

- Ульяна Дмитриевна, право слово… - расстроился Егор. – Чего теперь-то плакать? Это всего лишь история. И не факт, что ваша.

- Как не моя? Моя! – возразила Ульяна. – Я сердцем чувствую, что моя!

- Мне имен не назвали. Честное слово, Ульяна Дмитриевна. И инокиня та… говорят, что до сих пор здесь живет. А как звать ее – не ведаю.

- Это уже неважно, - призналась Ульяна. – То есть, я хотела бы с ней познакомиться, поговорить… Кто не хочет обнять родную мать? Но… я ведь и надежду почти потеряла найти ее. А тут… теперь я знаю, кто она. Понимаю, почему она меня… оставила.

- Понимаете? – Егор как-то странно на нее посмотрел. – Вам повезло.

- Да, повезло! – подхватила она. – Именно! И все благодаря тебе!

- Э, нет, - возразил он. – Это вы ее искали. Я только помог немного.

- Нет… - Ульяна неожиданно для себя самой взяла его за руку. – Нет, это все ты. Я этого никогда не забуду.

Егор осторожно высвободил руку.

- Что теперь планируете делать? – спросил он.

- Завтра домой поедем, - ответила Ульяна. – Я пожертвование большое сделаю. Она поймет. Если захочет… встречусь с ней в следующий раз. Я еще сюда приеду.

- Хорошо, - кивнул Егор. – Ульяна Дмитриевна, вы мне отпуск обещали…

- Я помню. Используй его, как вернемся. Ты его заслужил.

В ту ночь Ульяна не сомкнула глаз, и отправилась к заутрене с другими монахинями. Все же хотелось ей увидеть мать. Понять, что вот она, узнать ее лицо. Но служба шла, как обычно. Монахини прятали лица. И никто не пытался рассмотреть Ульяну, никто не проявил к ней интереса.

Выехав из монастыря, Егор вынужден был остановить лошадь. На дороге стояла монахиня, и уступать им путь она явно не собиралась.

- Ульяна Дмитриевна, кажется, она к вам, - тихо произнес Егор.

И помог ей выбраться из коляски.

Побледневшая Ульяна подошла к монахине, совершила уставной поклон. Они о чем-то поговорили, недолго, монахиня вложила Ульяне что-то в ладонь и перекрестила, благословляя. После чего Ульяна вернулась и села в коляску.

- Поедем, - сказала она Егору.

Монахиня отошла на обочину дороги. Проезжая мимо нее, Егор вежливо склонил голову.

- Это она? – спросил он, когда монастырь скрылся за очередным поворотом.

- Не знаю. Наверное, - прошептала Ульяна. – Наверняка.

Выходит, не хватило духу у матери Фионы открыться дочери. Это Лев нашел ее. Он и рассказал Егору, что мать Ульяны живет казначеей в монастыре. Егору только и оставалось, что обставить все так, будто встреча произошла случайно, не называя имен. Надеялся он, что мать, увидев взрослую дочь, сама захочет с ней поговорить.

- Уверена, что она, - добавила Ульяна. – Она мне образок Иулиании Лазаревской подарила, из золота сделанный. За пожертвования поблагодарила. Спросила, приеду ли еще. Сказала, что не успела… раньше подойти.

Она раскрыла ладонь и показала Егору образок.

- Она, - кивнул Егор. – Тяжко ей, должно быть, сразу признаться.

- Ничего, - сказала Ульяна. – Я рада, что мы повидались. Рада, что она жива и здорова. О большем я и не мечтала.

По возвращении домой Егор отписался Льву, что дело сделано, а путешествиям по монастырям, пожалуй, пришел конец. Правда, Ульяна настаивала на продолжении, но заметно было, что она устала. Да и вообще сделалась какой-то болезненной после встречи с матерью. Ее нужно чем-то развлечь. Или хотя бы отвлечь от грустных мыслей. И кто мог сделать это лучше, чем Лев?

Лев примчался тут же. И весь вечер Ульяна просидела рядом с ним, и даже поплакала на его плече. Егор, наблюдавший это, только зубами скрипел. Парочка не таилась, расположившись на веранде дома.

«Если доживу до старости, книгу напишу, - тоскливо думал Егор. – «Сто типичных ошибок начинающего попаданца»: как остаться без девушки, как лишиться работы…»

Вся надежда на клад. Должен он его найти! Мужики не нашли, потому что искали неправильно. И боялись пещер. Ничего, он справится.

На следующий день Жорж устроил безобразный скандал. Допился, видать, до чертиков.

К началу Егор не успел, занимался делами на конюшне. За ним Машенька прибежала, выпучив глаза от страха. Из ее путанных объяснений Егор ничего не понял, кроме того, что в доме творится что-то ужасное. Бросил все, примчался…

И застал Жоржа за разгромом гостиной. Побагровевший барин с остервенелым видом крушил предметы интерьера на глазах у тетушки Марфы и Ульяны. Женщины забились в угол, и даже убежать из комнаты не могли.