- Так отчего позже? Можно и сейчас, - ответил Михайло. – Да и вы хотели поучаствовать.

«Я поучаствую. Только в другом представлении», - мелькнуло в голове у Егора.

- Сейчас розги готовь, - произнес Егор, не узнавая собственного голоса.

- Вот как… - Михайло почесал в затылке, но тут же спохватился. – Слушаюсь, Егор Лексеич. А кого… пороть-то? Нечто Сеньку, что лошадку седлал? Так, может, ее тварь какая укусила…

- Меня, - перебил его Егор.

- Эк!

Михайло выпучил глаза.

- Ульяна Дмитриевна приказали, - добавил Егор.

Михайло размашисто перекрестился и полез за бочку, что стояла в углу конюшни. Похоже, там, в ведре, он хранил розги.

«В соляном растворе», - добавило Егорово подсознание голосом дедули.

- Дык, это… Егор Лексеич… Кхе-кхе! – прокашлялся Михайло. – Раздевайтесь, коли не шутите.

- Чего копаетесь? Лясы точите? – На конюшню вихрем ворвался Жорж. – Где лавка? Где ремни?

Егор с ужасом понял, что пороть его будут при этом сукином сыне.

- Увижу, что руку сдерживаешь, самолично вожжами выдеру, - заявил Жорж, обращаясь к Михаилу.

Тот исподлобья взглянул на Егора.

- Делай, как положено, - тихо сказал он. – Меня жалеть не надо. Только деревяшку какую или тряпку в зубы дай. Меня, видишь ли… с детства не пороли.

Егор хотел признаться, что «никогда», да вовремя вспомнил, что такого просто быть не могло.

Михайло понятливо кивнул. Егор обнажился до пояса и вытянулся на лавке. Странно, но страх отступил. Не иначе, как на адреналине.

«Надо, значит, надо».

Других работников Михайло разогнал, велев заняться лошадьми. Жорж маячил где-то позади.

«Ничего, вытерплю».

- Ульяна? А ты зачем пришла, душа моя? – удивленно спросил Жорж. – Я же сказал, что сам за всем прослежу.

- Нет уж, - твердо ответила ему Ульяна. – Это мой человек.

Егор похолодел. К такому он точно не был готов! Терпеть боль и унижение… в присутствии женщины? Да еще так похожей на Янку!

«А это тебе за то, как унизил ее…» - шепнуло подсознание.

На спину упали брызги с мокрых розог. Егор вздрогнул всем телом, стиснул зубы и крепко зажмурился.

К стыду своему, сознание Егор потерял, сбившись со счета ударе на сороковом. Очнулся, когда Михайло вылил на него ведро ледяной воды. Он же распутал узлы на ремнях и помог подняться.

- Дойдешь сам, аль проводить? – сердито поинтересовался он.

- Сам… - Егор отказался от помощи, чтобы не выглядеть еще более жалким.

Он и рубаху накинул, морщась от боли. Спину жгло огнем.

- Я хоть… не орал? – спросил он у Михаила.

- Не… - Тот отрицательно качнул головой. – Сомлел, и все. Барыня кричали, да так страшно, что барин ее в дом увели. Силой, правда.

Час от часу не легче!

- Займись лошадкой, - напомнил Егор. – Доложи потом, что узнал.

- Егор Лексеич, вы это… зла не держите… - пробормотал Михайло, опустив голову.

- Да иди ты! – отмахнулся Егор. – Мы с тобой в одной упряжке. Подневольные.

- Да то ж верно, - согласился Михайло.

Силы свои Егор явно переоценил, однако до комнаты добрался, изображая твердую походку. За Ульяну беспокойно было. Коли не привычна к такому зрелищу, отчего в конюшню пришла? Не могла же онавсерьез переживатьза какого-то там холопа?

Растянувшись на кровати, Егор пожалел, что под рукой нет анальгина или чего покрепче. Может, кого из дворовых попросить самогоном разжиться? Забыться бы хоть ненадолго…

- Егор Алексеевич…

В дверь поскреблись, и в комнату проник Василь. Нос красный, глаза опухшие.

- Интересно получается… - Егор не удержался от язвительного замечания. – Пороли меня, а ревел ты. Не стыдно сопли на кулак наматывать? Не младенец же.

- Стыдно, - кивнул Василь и хлюпнул носом. – Простите меня, Егор Алек…

- Цыц! – прикрикнул на него Егор. – Если за этим пришел, поди вон.

- Не, я принес тут… - Василь развязал на столе узелок, что до этого держал в руке. – Промыть и смазать.

- И откуда такая благодать?

Не то чтобы Егор сильно разбирался в травах, но надеялся, что не угробить его хотят.

- Софья дала.

- Софья?!

Егор напрягся. Эта и яду могла подсыпать в снадобья, воспользовавшись удобным случаем.

- Да. Она сестра моя… старшая…

Егор застонал, сгребая под голову подушку.

- Ладно. Помру – это будет на твоей совести, - сказал он.

- Да что вы такое говорите! – возмутился Василь.

Он помог Егору снять рубаху и поцокал языком.

- Что? Все плохо? – спросил Егор.

- Не… Но крови много. Больно будет, Егор Алексеевич.

- Потерплю.

Оказалось, что выполнить обещание… сложно. Егор кусал подушку, но все же стонал, пока Василь обрабатывал просечки каким-то едким отваром. Зато после стало легче, и даже боль отступила.

- Вы куда это? – Василь удержал Егора, когда тот попытался встать. – Лежите.

- Не могу. Дел много.

- Всякому поротому хоть день дают отлежаться, - возразил Василь. – Я Софью попрошу зайти, ей передайте, что срочно сделать нужно.

Егор не удержался, хрюкнул в подушку. Добилась все же своего вредная баба! Ладно, за день, небось, революцию не устроит.

- Она знает, что нужно делать, - ответил он Василю. – Ты вот что… Разузнай потихоньку, через дворовых девок, как там Ульяна Дмитриевна. Слышал я, ей плохо стало.

- Разузнаю, - пообещал Василь. И, уходя, обернулся в дверях и тихо произнес: - Спасибо.

Нюхательные соли не помогли.

Ульяна попросту забыла о них, едва зашла на конюшню. Происходящее казалось ей жутким сном. Гнев вспыхнул – и растворился без следа. И теперь она искренне не понимала, как могла отправить Егора на наказание.

Это ошибка. Чудовищная ошибка!

Но и вмешаться, остановить порку, Ульяна уже не могла. Какая-то неведомая сила намертво запечатала ей рот и сковала члены. Она не слышала, что говорил Жорж, не видела, что творится вокруг. Только свист розог звенел в ушах, а взгляд был прикован к обнаженной спине Егора, покрывающейся багровыми рубцами и капельками крови.

А после все, что копилось внутри, вырвалось наружу диким звериным воплем. Ульяна бросилась к лавке, чтобы остановить экзекуцию, закрыть Егора телом, но Жорж успел схватить ее и вынес из конюшни, не обращая внимания на крики. Ульяна сражалась с ним, как взбесившаяся кошка.

И проиграла.

Жорж занес ее в дом, а там и помощь подоспела. Тетушка Марфа плеснула воды в лицо Ульяне, и истерика закончилась бурными рыданиями. Благо все же не при Жорже и слугах. Тетушка увела ее в спальню и там отпаивала какими-то пахучими каплями.

- О-хо-хо… - вздыхала она. – Ульянушка, девочка моя, нельзя же так…

- А как можно? Как? – цедила сквозь зубы Ульяна. – Зря я согласилась! Я их предала…

- Так ты по всем крепостным убиваешься? Не по управляющему?

- На его месте мог быть Василь! Или кто-то другой! Я так не хочу! Не хочу! Не буду!

Тут Ульяна несколько кривила душой. В доме князя и раньше секли крепостных, но она впервые так переживала из-за собственного бессилия. Потому как испытывала к Егору симпатию, в коей даже себе стеснялась признаться.

- А не хочешь – замуж выходи, - отрезала тетушка. – За хорошего человека. Вот, хотя бы, Лев. Сходишь в гости, посмотришь, как они к крепостным относятся. Коли он разделяет твои взгляды, поддержит и твои причуды.

- А как же любовь? – всхлипнула Ульяна.

- Так тебе по любви надо? – усмехнулась тетушка. – Многого хочешь, милая.

- Разве так не бывает? Чтобы и по интересам, и по любви…

- Бывает, - вздохнула она. – Но редко. И если уж выбирать, то того, кто тебя любить будет. Тебе Лев не приглянулся, что ли?

- Я не спешу замуж, - ответила Ульяна.

- И зря. Как замуж выйдешь, тебя в покое оставят. Сама знаешь, кто, - поучала тетушка Марфа. – Присмотрись ко Льву.