- И что? Ты мой внук, плоть и кровь. Зря, что ли, учил я тебя всему, что сам знаю? А князь-батюшка, царствие ему небесное, зря, что ль, отправлял тебя в Санкт-Петербург науки постигать? Ты ж всегда знал, что займешь мое место. А оно рядом с наследником его светлости. С наследницей, выходит.

- Постойте-ка! – вспомнил Егор. – Так отчего вы наследницу обманываете? Не скажете ей, что Жучке назначено содержание?

- А ты соображай, Егорушка. Соображай. Пока Жучка уверена, что у нее преимущество перед княжной, не так ее гнобит, как могла бы. К тому же, я у нее в доверии, значит, могу предупреждать княжну о том, что Жучка замышляет.

- Завещание оглашали не при всех разве?

- Не при всех. Князь такое условие поставил, что ее светлость услыхала только, что ей отписано.

- Мутно как-то все, - вздохнул Егор.

- А я о чем! – воскликнул дед. – Кончай дурить, Егорушка. Долг надо возвращать.

«А оно мне надо?» - чуть не ляпнул Егор, да вовремя прикусил язык.

Ад это или нет, настоящая реальность или плод его воображения, но суть в том, что есть и пить ему хочется по-настоящему. Боль он испытывает настоящую. И жить дальше как-то надо. То есть, не как-то, а максимально удобно приспособившись к новым условиям.

Дед управляющий, и учил своего настоящего внука тому же: управлять домом, усадьбой, имением. Чем это отличается от гостиничного бизнеса? Нет, отличия есть. Там гости, тут постоянно проживающие господа и слуги. Но всех надо обеспечить едой, например. Выделяется же на это какой-то бюджет? Уборка номеров… то есть, комнат, опять же. А трансфер - это кони и экипажи. Спа-салон? Баня. Да мало ли! Что, он не справится?

Вероятно, справится. Егор не впервые почувствовал, что помимо его воспоминаний, есть и чужие. Только теперь это не пугало до тошноты.

- Хорошо, дедушка, - произнес Егор вежливо. – Я сделаю, как вы велите. Постараюсь.

В любом случае, в сумасшедший дом как-то не хочется, даже после смерти.

Ульяне едва хватило сил изобразить если не радость, то хотя бы благодарность за «родственную поддержку». А вот духу высказать Ольге Леонидовне и Жоржу все, что накопилось, не достало. Все же вдова князя! Ульяна очень боялась, что скандал вокруг имени Белозерских бросит тень на отца. А в том, что неповиновение и строптивость Ольга Леонидовна с братом не простят, Ульяна не сомневалась.

Может, и не хватало ей смелости и решительности урожденной княжны, но так уж распорядилась судьба. Ульяна не знала, отчего так долго отец называл ее воспитанницей, и лишь перед самой смертью признал родной дочерью. Об этом ей никто не рассказывал: или не знали, или не хотели ворошить прошлое. Петр Фомич так прямо и сказал, мол, забудьте и примите, как есть, не принесет то знание радости.

Оттого Ульяна и чувствовала себя не на своем месте. Оттого и не могла категорически противиться произволу названных родственников. Приходилось приспосабливаться, лукавить и притворяться. Вот и еще причина уехать в Стожары, как можно быстрее! Но теперь это ничего не изменит…

Ночь Ульяна провела в молитве: просила наставить на путь истинный, подсказать решение. О здравии раба божьего Георгия молилась. О заступничестве просила святую Иулианию, свою небесную покровительницу. И уж в который раз думала о том, не зря ли отказалась от мысли уйти в монастырь.

Если вспомнить, то хорошо Ульяне жилось лишь в Стожарах: вольготно, весело, беззаботно. А хуже всего было после выпуска из института. Тогда Ульяна даже на улицу выходить боялась, тогда и появилось желание спрятаться от мирской жизни в монастыре.

Но не с такими мыслями уходят служить Богу. Как-то все наладилось, Ульяна приспособилась к жизни, исправно выполняла обязанности гувернантки… До нового поворота – завещания князя Белозерского.

Утро Ульяна встретила в саду. Летом светало рано, но дом еще спал, даже слуги не начали кипучую деятельность, досматривали сны. Завернувшись в шаль, Ульяна сидела в беседке, слушала пение птиц и размышляла, нет ли способа избежать компании Ольги Леонидовны и Жоржа. Да так задумалась, что не заметила, как к беседке кто-то подошел.

- Ваша светлость?

От неожиданности Ульяна чуть не подпрыгнула на месте. Удалось сдержаться, но сердце бешено заколотилось от испуга. Впрочем, он длился недолго.

- Егор? – удивилась она. – Что-то случилось?

- Нет, - ответил он, подходя ближе.

- Ты как себя чувствуешь?

- Норм. То есть, хорошо, спасибо.

- Тебе легче? – Она сделала вид, что не заметила непонятного слова.

- Определенно. А вы почему здесь?

Егор остановился буквально в двух шагах от Ульяны, и она чувствовала необъяснимую тревогу. Вроде бы и нет повода бояться этого мужчины. И есть повод, ведь у него не все в порядке с головой.

- Я должна отчитываться? – спросила Ульяна высокомерно.

Гувернанткой она научилась твердо разговаривать со слугами, не позволяла себе забыть, что ее положение все же выше, чем у крепостных.

- Нет, ваша светлость, - мирно произнес Егор. – Это я к вам… с отчетом. Правда, не думал, что встречу вас так рано.

Говорил он складно, и это немного успокоило Ульяну. Похоже, приступ безумия благополучно закончился.

- С каким еще отчетом? – вздохнула Ульяна. – Я ни о чем не просила.

- Знаю.

Она вдруг поняла, отчего рядом с Егором тревожно. Он вел себя не так, как обычный слуга. Наглецов и без него хватало, но все же рядом с ней все стояли, опустив глаза долу, говорили чаще робко, словно боясь чего-то. А этот мужчина вел себя, как свободный и уверенный в себе человек. Наверное, это из-за того, что учился он в университете. Но вот почему князь не дал вольную ни ему, ни Петру Фомичу, если так ценил, Ульяна не понимала.

- Я вас напугал, ваша светлость. – В голосе Егора Ульяне слышалась насмешка. – Неподобающим поведением. Мне жаль. Этого больше не повториться.

- Ничего. - Ульяна поежилась. – Ты же был болен.

Неужели господь услышал ее молитвы? Хоть за Егора можно не переживать.

От странного облегчения на глазах выступили слезы. Ульяна быстро отвернулась, но Егор успел их заметить. И как разглядел в утренних сумерках!

- Вы… плачете? – спросил он растерянно. – Из-за меня?

- Ох, конечно же, нет! – воскликнула Ульяна. – Как будто без тебя проблем мало!

- Так поделитесь ими со мной, - предложил Егор. – Я же ваш управляющий. Я могу помочь?

- Тут только чудо поможет…

- Расскажите. Авось пригожусь.

И говорил он не так, как слуги. Кто жил в барском доме, привыкали к правильной речи. Тот же Петр Фомич умел благородно изъясняться. Но все же какие-то словечки, впитанные с молоком матери, выдавали происхождение. А Егор словно подбирал слова, но и когда забывался, деревенским олухом не выглядел.

Ульяна сдалась, поделилась с Егором своей бедой. Все равно больше не с кем. Петр Фомич тоже выслушал бы, но его трудно застать одного, без чужих ушей. И, пожалуй, расстроился бы он, а в его возрасте это ни к чему.

- Значит, вам нужно, чтобы мачеха с сыном остались в Москве? – по-деловому уточнил Егор, едва Ульяна замолчала.

- Да где угодно! Только бы не ехали со мной в Стожары…

- Я подумаю, что можно сделать.

Ульяна испугалась, так грозно это прозвучало.

- Только без вредительства, - предупредила она.

- Переговоры мирным путем? – усмехнулся Егор.

- Не получится с ними договориться…

- Посмотрим. Обещать ничего не буду, но постараюсь.

- Только так, чтобы и ты не пострадал.

Егор одарил ее заинтересованным взглядом и определенно воздержался от какого-то замечания.

- Ваша светлость, может, пару слов скажете о мачехе? Что она за человек? Я и у дворовых расспросить могу, но это будет дольше и подозрительнее.

- А что ты хочешь о ней знать? – удивилась Ульяна.

- Слабые места ищу. Какие у нее привычки, характер… И о сыне ее расскажите.