Я толкаюсь внутри нее, гоняясь за собственным оргазмом, прежде чем нас поймают. Она пульсирует вокруг меня, когда я врезаюсь в нее снова и снова, пронося удовольствие через каждую клеточку наших тел.

Когда я вхожу в нее в последний раз, она вскрикивает, и я пульсирую внутри нее, пока кончаю, сердце колотится, а грудь вздымается. Ее бедра сжимаются, когда она чувствует, как я изливаюсь в нее. Я не могу оторваться от нее, пока мой член не дернется в последний раз.

Я медленно выхожу из нее, и моя сперма вытекает следом. Иисус. Мне никогда не перестанет нравиться вид моего семени, изливающегося из нее. Я разворачиваю ее и глубоко целую. Благодарность и похоть на ее губах, на языке, которым она проникает в мой рот.

— Ты невероятна, — бормочу я.

Она улыбается мне, и я знаю, что пройдет совсем немного времени, прежде чем мне снова понадобится быть внутри нее.

— Ты тоже.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

НОЭЛЬ

Так кто же украсил это место? —Я спрашиваю Бо. — Я знаю, что это был не ты.

Он фыркает со своего места на кухне, где убирает после наших утренних блинчиков. Почему смотреть, как мужчина моет посуду с закатанными до локтей рукавами, так сексуально?

— Понятия не имею.

— Как ты можешь не знать, кто украсил твой собственный дом?

— Не мой. Он заброшен. Вот почему я привел тебя сюда.

— Заброшенный? Кто бы бросил такой прекрасный дом?

Дом больше, величественнее, чем я себе представляла. Застряв в подвале, я предположила, что весь дом был серым, пыльным, мрачным. Но это полностью меблированный, великолепный дом в колониальном стиле с тремя спальнями и двумя ванными комнатами наверху.

Бо пожимает плечами.

— Богатые люди, которые могут позволить себе переехать в другую страну и сохранить дом, которым они не пользуются.

Какое расточительство. Я не могу поверить, что кто-то не дал бы другой семье возможность иметь такой дом, когда они даже не хотят его больше.

— Как ты сюда попал?

— Я знаю, как вскрывать замки. — Он ставит последнюю тарелку в посудомоечную машину и улыбается мне. — Я хорошо управляюсь своими руками.

— Я заметила.

Он подхватывает меня и усаживает моей задницей на кухонный остров. В моей голове вспыхивает потрясающая сцена — мы с Бо через пять лет будем жить здесь вместе. Заниматься сексом в каждой комнате, он будет приходить домой с работы и заставать меня в моей художественной студии. Я могла бы быть счастлива здесь. Я могла бы быть счастлива такой жизнью. У меня никогда раньше не было такого чувства.

— Чему ты ухмыляешься? — Он улыбается мне.

— Быть здесь с тобой — мне это нравится. — Я целую его, и он углубляет поцелуй, проскальзывая языком внутрь.

— Я заставлю тебя полюбить это, — бормочет он. Затем он стягивает мою рубашку через голову и расстегивает лифчик.

Мой взгляд устремляется к окнам, позволяя мне видеть все вокруг нас, но также открывая нас любому, кто рискнет подойти слишком близко. Не то чтобы в радиусе пяти миль вроде бы никого не было, но...

Рот Бо сильно посасывает мою шею, и я стону, забывая о том, насколько я обнажена, и зная, что он оставит там засос. Мне нравится видеть его отметины на мне. Его губы перемещаются на другую сторону, посасывая еще сильнее, и я обхватываю его ногами и сжимаю его плечи.

Когда он отстраняется, я почти хнычу. Пока он не тянется за шоколадным сиропом, который мы оставили на острове.

— Я никогда не встречал человека, который намазывает блинчики шоколадным сиропом, — говорю я ему.

— Ты когда-нибудь встречала человека, который поливает свою девушку шоколадным сиропом? — Он капает шоколадом на мою грудь, обводя пальцем мой сосок. Я ахаю.

— Ты только что назвал меня своей девушкой?

— Я трахаю тебя, — просто говорит он. — Я собираюсь слизать шоколадный сироп с твоего обнаженного тела. Мы живем вместе. — Он притягивает меня к себе за задницу. — Я же сказал тебе — теперь ты моя. Ты моя гребаная девочка.

Я улыбаюсь так широко, что это причиняет боль. То, что я принадлежу Бо, сделало меня счастливее, чем я когда-либо была в своей жизни.

— Если это не твой дом, то где ты на самом деле живешь?

Он пожимает плечами.

— На самом деле, нигде. Я иду туда, куда меня ведет работа.

— Где ты останавливался до того, как привез меня сюда?

— Я же говорил. Приехал в город, чтобы найти моего папашу.

— Значит, ты жил у него? — Когда он кивает, я добавляю: — Он не спрашивает, где ты проводишь все свое время?

— Он знает о моей работе. Образе жизни. Лучше не задавать вопросов, на которые не хочешь знать ответы.

Я сглатываю. Мне все еще нужно задать ему так много вопросов. Я еще многого не знаю. Я хочу знать о нем все.

Но когда он обводит жидким шоколадом другой мой сосок, все мысли покидают мой разум.

— Что ты говорил о слизывании шоколадного сиропа с моего обнаженного тела?

Он ухмыляется, и его рот спускается к моей груди. Он слизывает сладость, прежде чем пососать мой сосок. Я откидываю голову назад и выгибаюсь навстречу ему, что только заставляет его двигаться сильнее. Прямо на грани боли. Я задыхаюсь, желая большего. Он переходит к другому соску, повторяя дразнящее, извилистое движение.

Затем он сдергивает с меня шорты, небрежно отбрасывая их, и я оказываюсь перед ним обнаженной. Он снова берет шоколадный сироп, и когда прохладная жидкость попадает мне между ног, я ахаю.

Его язык быстро проводит по нему, заставляя мои глаза закатываться с каждым движением. Он двигается вверх и вниз мучительно медленно, смакуя шоколад и меня. Когда он погружает свой язык в меня, я хнычу, вцепляясь ему в волосы.

— Я люблю, когда ты промокаешь для меня, принцесса. — Он шире разводит мои колени, выдвигает свою твердую длину и без предупреждения погружается в меня.

Я вскрикиваю, хватаясь за край островка для поддержки, когда он притягивает меня ближе. Угол глубокий, неумолимый, и я стону каждый раз, когда он входит в меня снова.

Его большой палец находит мой клитор, доставляя больше удовольствия каждому дюйму моего тела, пока он жестко трахает меня.

— Скажи мне, как сильно ты хочешь кончить на мой член, — хрипит он.

— Я хочу сойти с ума от твоего члена, — выдыхаю я.

Внезапно он подхватывает меня на руки и несет наверх, пинком распахивая дверь в хозяйскую спальню.

Он швыряет меня на кровать. Мягкое белое одеяло роскошно, и я почти хочу врезать ему за то, что он держит меня взаперти в подвале на этом грязном матрасе, когда я могла бы спать на нем каждую ночь. С ним. Но почему-то я думаю, что сон на этом матрасе в том темном, унылом подвале заставил меня ценить эту кровать намного больше.

Он забирается ко мне на кровать, открывает ящик и показывает малиновую повязку на глазах.

— Вот как я заставлю тебя кричать.

Бо надвигает повязку мне на глаза.

Не имея ни малейшего представления, где он находится, каждое прикосновение его пальцев к моей коже вызывает шок, который заставляет меня задыхаться. Дикий зверь, который трахал меня, ушел, укрощенный и успокоенный на данный момент находится здесь. На этот раз у меня есть принц. Мужчина, который не торопится, который прикасается ко мне так, словно смакует меня, словно запоминает каждый дюйм.

Я извиваюсь под скольжением его пальцев по моим ключицам, рукам, груди, острым соскам, ребрам, бедрам. Затем его рот прокладывает тот же путь, целуя, пробуя на вкус и посасывая. Он начинает посасывать и покусывать случайные места на моем плече, затем на бедре, затем на соске, сводя меня с ума. Я не могу сказать, куда приведет его следующее прикосновение, когда мои глаза завязаны, и тайна делает каждое прикосновение намного более восхитительным.

Я представляю собой влажное, дрожащее месиво под ним, когда его палец, наконец, поглаживает мой центр. Я задыхаюсь, когда он шипит от гладкости. Его дыхание ласкает раковину моего уха.