Папа позволяет тишине повисеть между нами целых двадцать секунд, прежде чем заговорить снова.

— Я собираюсь сказать это только один раз, Тео. Не прикасайся, не разговаривай и не смотри на другую девушку, пока Ноэль не будет найдена. Твоя бывшая девушка пропала, и ты понятия не имеешь, как плохо это будет выглядеть для тебя, если средства массовой информации застукают тебя с другой девушкой прямо сейчас. Я не допущу, чтобы твои неосторожности разрушали репутацию нашей семьи. Это понятно?

Часть меня задается вопросом, насрать ли ему вообще на Ноэль во всем этом. Он больше заботится о нашей репутации. Как мы смотрим на публику, на средства массовой информации, на кучу незнакомцев. На всех, чье мнение имеет значение намного меньше, чем поиски моего пропавшего друга.

— Это ясно? — повторяет он.

— Да. — Мой большой палец зависает над кнопкой завершения вызова. — Кристально ясно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

НОЭЛЬ

Я снова макаю палец в синюю краску, прежде чем провести еще одну линию по груди Бо. Я уже нарисовала каждую из его ключиц, нежно проводя по твердой кости под мягкой кожей. Он - мое новое любимое полотно.

Этим утром солнечный свет ярко светит через крошечное окошко, превращая подвал в пространство, которое действительно могло бы стать привлекательным, если бы мы добавили мебели и декора. Идеально подходит для художественной студии, как и сказал Бо.

— Что ты делаешь? — бормочет он.

Я провожу пальцем по еще большему количеству краски и капаю ему на плечо.

— Я рисую тебя.

— Нет, ты рисуешь на мне. — Но он не отодвигается за пределы моей досягаемости или от моих прикосновений.

Я пожимаю плечами.

— То же самое.

Он хватает мою руку, покрытую краской.

— Ты мой любимый художник. — Затем он подносит тыльную сторону моей руки к своим губам.

Я почти перестаю дышать.

Он опускает взгляд между моих ног.

— Как ты себя чувствуешь?

Прошло несколько дней с тех пор, как мы занимались сексом. Мне было слишком больно, чтобы сделать это снова, независимо от того, как сильно мы оба этого хотели. Это не помешало нам раздеваться и трогать друг друга каждую ночь, прежде чем заснуть в объятиях друг друга.

— Возбужденная, — говорю я, и он ухмыляется. — Но сначала я хочу долгий горячий душ.

Его взгляд падает на разводы синей краски, смешивающиеся с темными чернилами на его груди.

—Похоже, нам обоим не помешал бы душ.

Не говоря больше ни слова, он подхватывает меня на руки. Я визжу, и он несет меня в ванную, включая душ. В зеркале я мельком вижу свою шею. На моей коже несколько засосов. Отметил меня.

Он обнимает меня сзади, и на какую-то безумную секунду мне почти кажется, что мы настоящая пара. Когда его язык касается моей кожи, я на секунду забываю, где я. Кто я.

Бо бросает меня на раковину, и я кладу руки ему на грудь. Мои ладони теперь покрыты синей краской, но мне было все равно. Его язык погружается в мой рот, кружась и щелкая, обещая то, что он сделает у меня между ног.

Он раздвигает мои колени шире и трется об меня всей своей длиной, заставляя меня стонать.

— Ты готова? — спрашивает он.

— Я думала, ты сказал, что подготовка - это главное.

— Я имел в виду для нашего душа. Отдай мне должное.

Насколько я понимаю, после того, как он трахнул меня, все заслуги достаются ему. Дополнительные заслуги.

Я соскальзываю с раковины и следую за ним в душ. Еще один первый душ с ним. У меня такое чувство, что их будет много с Бо Грейсоном.

Вода окрашивает его платиново-светлые волосы в золотистый цвет и приглаживает их на голове. Мужчины несправедливо сексуальны с мокрыми волосами.

Он хватает меня, увлекая за собой под душ. Горячая вода успокаивает напряженные мышцы моих плеч и спины. У меня болело больше мест, чем я предполагала.

С помощью мочалки Бо проводит нежными круговыми движениями по моей коже. Начиная с плеч и продвигаясь вниз к рукам. Затем к ключицам и вниз к пупку.

— Повернись, — командует он. Я делаю, как он говорит, и он моет мне заднюю часть шеи, за ушами и спускается к заднице, где трет заметно дольше.

Боже, это может быть даже более невероятным, чем массаж, который он мне сделал. Горячая вода, стекающая по нам, нежное отшелушивание, его затрудненное дыхание, когда я возбуждаю его, просто позволяя ему прикасаться ко мне.

Он снова поворачивает меня к себе лицом.

— Хорошо себя чувствуешь, принцесса?

Я киваю. Он приподнимает бровь, не двигаясь, пока я не скажу ему то, что он хочет услышать.

— Да, Бо.

Он сверкнул своей кривой улыбкой. Той, от которой мои колени превращаются в желе.

— Мне нравится слышать свое имя на твоих губах.

Он опускается и моет мои ступни, мои ноги. Затем он встает и протирает тряпкой у меня между бедер. Мои глаза закатываются. Как я теперь буду принимать душ без него?

Когда он откладывает мочалку, я почти хнычу и умоляю его продолжать. Пока он не падает передо мной на колени.

— Прости, принцесса. Ты снова пачкаешься.

Он просовывает голову между моих ног, и я ахаю. Мои бедра сильно прижаты к его щекам, но это его не останавливает. Его язык скользит по мне, заставляя мои бедра сжиматься сильнее.

— Остановись, — выдыхаю я. — Ты захлебнешься.

Он смеется. Возможно, первый настоящий смех, который я когда-либо слышала, сорвался с его губ. И это лучший звук, который я слышала из его уст до сих пор.

— От тебя или от воды из душа?

Я имела в виду душ, но...

— И то, и другое.

— Тогда я умру, занимаясь любимым делом.

Не говоря больше ни слова, его язык снова лижет меня. Снова. Прежде чем, наконец, проникнуть внутрь. О мой бог. Я хватаюсь за его голову, скользкую от воды и мыла. Он погружает свой язык в меня и выходит из меня, и даже под шумом душа я слышу, какой влажной он меня делает.

Он подносит большой палец к моему клитору и нажимает, и я дергаюсь в нем.

— Ты когда-нибудь кончала стоя? — спрашивает он.

— Нет. — Но я тоже никогда не пробовала. Душ никогда не был моим любимым местом для мастурбации. Я в значительной степени придерживаюсь своей кровати и своего вибратора.

Так намного лучше.

— Ты кончишь. — Его рот прижимается к моему клитору, и я почти кричу, звук эхом отдается в душе. Я прикрываю рот рукой, прежде чем вспоминаю, что нас никто не слышит.

Бо все равно. Не останавливается. Давление становится только сильнее. Он сильнее сосет мой клитор, одновременно высовывая язык, и мои бедра неудержимо дрожат. Я едва могу удержаться в вертикальном положении. Его пальцы впиваются в мою задницу, притягивая меня к нему еще сильнее.

Когда его серые глаза распахиваются, и он смотрит на меня, в меня, я распутываюсь, теряясь в его языке, его рту. Я вскрикиваю, цепляясь за его мокрые волосы. Он проскальзывает языком внутрь меня и продолжает тереть мой клитор во время судорог моего оргазма, позволяя мне оседлать его язык и насладиться каждой унцией удовольствия.

Черт.

Он медленно встает с дерзкой ухмылкой.

— Хорошая девочка. Теперь как насчет того, чтобы я развернул тебя, и мы оба встали?

— Пока нет. Тебе все еще нужно помыться. — Теперь моя очередь брать мыло и мочалку и медленно проводить ими по его груди. Большая часть краски уже смыта водой, но я воспользуюсь любым предлогом, чтобы прикоснуться к нему.

Он прислоняется спиной к стене, позволяя мне делать с моим новым холстом все, что я захочу. Я хочу раскрасить его в черно-синий цвет засосами, как он сделал со мной.

Однако мне не удается отскрести его так тщательно, потому что, когда я обматываю мочалкой его твердую длину, он не позволяет моей руке скользить куда-либо еще.

Он откидывает голову назад, закрыв глаза, позволяя себе наслаждаться ощущением моих поглаживаний.

Когда я останавливаюсь, его голова дергается вверх и глаза распахиваются.