Мое сердце замирает.

Они исчезают на мгновение, пока не открывается входная дверь. С Энджел выходят четыре человека. Пайпер, Эддисон, Кэсси и Тео.

Пайпер обеими руками сжимает поводок Энджел, как будто моя древний лабрадор может сбить ее с ног.

Я не могу слышать ничего из того, что они говорят с такого расстояния, но они машут моим родителям, улыбаясь. Они направляются к моей машине, и мои родители закрывают дверь.

Эддисон открывает заднюю дверь, и они приглашают Энджел запрыгнуть в машину. Она стоит там, виляя хвостом, пока Тео не поднимает ее и не сажает на заднее сиденье.

У меня сводит живот, слезы щиплют глаза.

Они забирают мой мерседес. Они забирают мою собаку.

Меня не было два месяца, и мои родители уже раздают мои вещи. Раздают частички меня, как будто знают, что я не вернусь.

Как будто они не хотят, чтобы я возвращалась. Они уже ушли.

Удар сокрушает мою грудь. Ноэль ван Бюрен, давно забытая. Я стою прямо здесь, и никто из них меня не видит.

Потому что они меня больше не ищут.

Эддисон и Пайпер забираются на заднее сиденье. Кэсси направляется к пассажирскому сиденью, но не раньше, чем они с Тео пожмут друг другу руки и обменяются интимными улыбками.

Теперь, когда меня нет, все стали счастливее.

БО

Посреди ночи я вскакиваю и просыпаюсь. Волосы у меня на затылке встают дыбом. Что-то не так. Я ищу в темноте незваного гостя, но никого нет. Я наедине с тенями.

Ноэль нет рядом со мной.

Я вылетаю из кровати, направляясь в ванную. Должно быть, это то, что я услышал — хлопнула дверь ванной. Но она широко открыта, в комнате темно.

Внизу. Вот где она. Захотелось перекусить в полночь. Мое плечо ударяется о стену, отдаваясь громким стуком в тишине.

Весь нижний этаж погружен в темноту.

Я сбегаю по ступенькам и распахиваю дверь в подвал, перепрыгивая половину лестницы, чтобы посмотреть, горит ли у нее свет. Не могла уснуть и решила спуститься сюда, нарисовать то, что у нее в голове.

Ее здесь тоже нет.

Ее нет в этом доме.

Ее. Нет. Блядь. Нет.

Я поднимаюсь обратно по лестнице, раздвигаю занавески и выглядываю наружу. Никто никак не мог проникнуть сюда и забрать ее. Конечно, я вмешался бы, кто-то вроде меня знает, как остановить таких людей, как я.

Она ушла сама. Не сказав ни слова.

Она, блядь, ушла. Она просто сходила с ума от моего члена несколько часов назад, улыбаясь мне своим прелестным маленьким ротиком, и она ушла.

Она сказала мне, что я могу доверять ей. Заставила меня развязать ее. Убедила меня, что она влюбилась в меня, несмотря ни на что, и она ускользнула, как только я ослабил бдительность.

Все это гребаная игра разума.

Я натягиваю ботинки и делаю выпад за своей кожаной курткой…

Ее нет.

Она взяла куртку. Улика против человека, который похитил ее и запер.

Я направляюсь к двери, наплевав, достаточно ли холодно, чтобы отморозить свои яйца, потому что кровь, кипящая в моих венах, достаточно горяча, чтобы спалить сам ад.

Но я останавливаюсь перед дверью. Кто-то спешит по подъездной дорожке в темноте.

Блондинка, кутающаяся в мою кожаную куртку.

Моя принцесса.

Я опираюсь рукой на дверь, голова опускается, грудь вздымается, дыхание с хрипом вырывается из легких. Она вернулась.

Спасибо, черт возьми.

Она вернулась.

Теперь мне нужно показать ей, что она никогда больше не сможет так меня бросить.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ТЕО

— Разве плохо, что я взволнована тем, что у нас будет собака в «Chi Omega»? — Спрашивает Эддисон с заднего сиденья.

Пайпер гладит Энджел, ухмыляясь, пока ее глаза не расширяются.

— Ты думаешь, их собираются арестовать?

— Должно быть, поэтому они отдают нам собаку Ноэль, — говорит Эддисон.

— Они просто не хотят заботиться о ней. — Чувство вины захлестывает меня. У Ноэль не самые лучшие отношения со своими родителями, особенно с мамой, но они всегда были добры ко мне. Я не хочу обижать их, но ни у кого из них нет времени ухаживать за стареющей собакой.

— Они покончили с Ноэль, — заявляет Эддисон. — Они не хотят иметь дело ни с чем, что принадлежало ей. Вот почему они подарили Кэсси ее ”мерседес".

— Они не давали мне ее мерседес, — поправляет Кэсс. — Они просто разрешили мне позаимствовать его, пока она не вернется.

— Прошло два месяца, — указывает Эддисон. — Ты все еще думаешь, что она вернется?

Глаза Кэсс становятся стеклянными.

— Я думаю, что сделаю все возможное, чтобы вернуть ее.

Я сжимаю ее плечо, чтобы успокоить, не думая об Эддисон и Пайпер, наблюдающих за нами с заднего сиденья. Но рука Пайпер присоединяется к моей, поглаживая руку Кэсс, и ни одна из них, кажется, ничего не думает об этом.

Нам все еще сходит это с рук. Все еще держим это важное событие между нами, в секрете от всех, кого мы знаем. Я поражен, что ее друзья ничего не заподозрили, кроме благодарности, после той угрозы моего отца. Даже если полиция не стала бы преследовать нас, он мог бы.

— Прости, Кэсси, но я действительно не думаю, что это больше спасательная миссия, — говорит Эддисон.

Кэсс шмыгает носом в тишине. Пайпер гладит Энджел по голове, пока не шепчет Эддисон:

— Как ты думаешь, что они с ней сделали?

— Я думаю, мы собираемся выяснить, что они с ней сделали достаточно скоро.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

НОЭЛЬ

Взглянув на заброшенный дом, я прокрадываюсь через дверь и поднимаюсь по лестнице в тихую спальню. Мои глаза все еще привыкают к темноте, поэтому я немного неуклюже забираюсь обратно в постель, надеясь, что Бо не проснется.

Как только моя голова касается подушки, дверь со скрипом закрывается. На замок.

Я сажусь прямо, наблюдая за медленно приближающейся маячащей фигурой.

Он встал. Он ждал меня.

Мое сердце останавливается.

— Где ты была? — Его голос низкий, омерзительный. Как будто он бродит по этому дому.

— Я пыталась тебя разбудить, — быстро говорю я. — Не могла уснуть. Мне нужно было подышать свежим воздухом.

— Не лги мне, черт возьми, — рычит он. Я не слышала его таким с тех пор, как он впервые привел меня сюда.

Я складываю руки вместе.

— Я не лгу.

Он подходит все ближе и ближе, пока не превращается в темную тень, возвышающуюся надо мной.

— Верно. Значит, ты не направилась прямо к копам, чтобы рассказать им, где ты была последние два месяца?

— Нет! — Мои глаза чуть не вылезают из орбит. — Я не собиралась им говорить, клянусь. Я пошла в дом своих родителей. Я скучала по ним. Я просто хотела их увидеть...

Он разворачивается, ударяя кулаком в стену позади себя.

Оглушительный треск в тишине заставляет меня подпрыгнуть, сердце подскакивает к горлу.

— Значит, ты бросаешь меня ради людей, которым на тебя насрать? — Бо кричит.

Хотя в глубине души я знаю, что могу доверять ему, что он никогда бы не причинил мне боли, я отступаю. Я наблюдаю, как его сострадание ко мне распадается прямо на моих глазах. И я ничего не могу сделать, чтобы остановить это.

Я не знаю как, но он знает. Он знает, что он единственный, кто остался в этом мире, кому все еще не наплевать на меня.

Я облажалась. Я должна была знать, что не стоит сбегать тайком. Мне следовало подождать, пока он проснется, сказать ему, что я хочу сделать, и он мог бы пойти со мной.

Он думал, что я бросаю его, совсем как его мать. Думал, что я предаю его и сдаю. Что он мне вообще никогда не был небезразличен. Что все, что было между нами, было фальшивкой, уловкой, чтобы заставить его освободить меня. Чтобы я могла нанести ему удар в спину.

Бо опускает руки на матрас по обе стороны от меня, наклоняясь опасно близко.