— Чё?

— Чё-чё. Тата — не Дарина. У неё нрав такой, что терпеть долго не станет, если будешь обижать.

— Я её не обижаю.

— Почему тогда разошлись?

— Мы с ней не расходились.

— Лапшу на уши мне не вешай, говнюк! Я всё знаю, — заявляет, отхлёбывая кофе из того самого стакана, который потерял минуту назад.

— В каком смысле всё знаешь? — уточняю хмуро.

— В прямом. Мы с Татой общались по телефону.

Поджимаю губы.

Ну зашибись! Со всеми, по ходу, общается, кроме меня!

— Ты давай попроще рожу смастери. Завязывай уже со своей глупой ревностью. Прёт из всех щелей, где надо и где не надо.

— А ты не провоцируй.

— Чё я провоцирую, дурень? Она ж мне как внучка. Хотя там такие ноги, ух! Был бы я помоложе лет на тридцать…

Толкаю его рукой в плечо. Не сильно, но ощутимо.

Он в ответ смеётся.

— В общем, выдохни и расслабь батоны. Дед у тебя, конечно, о-го-го ещё, но уж не настолько. Будем трезво оценивать ситуацию.

— Что она тебе сказала?

— Что мне сказала, то тебя не касается.

— Дед!

— Просила передать, чтобы ты перестал посылать цветы после каждого матча.

— Не перестану.

— Это правильно, — одобряет.

Потираю веки.

— Чё, плачешь? — подкалывает.

— Спать хочется просто адски, — ворчу под нос.

— На том свете отоспишься.

Ноу коментс.

— Наши вон идут. Поехали ближе.

— Вижу.

— Я подумал, вдруг очки у тебя запотели.

— Приглушись.

Включает поворотник и вклинивается в поток машин, основная масса из которых такси.

— Здесь давай станем на аварийке.

— Сам знаю. Куда ты щемишься, кретиноид безмозглый! — орёт в окно водителю мазды.

— И ты говоришь мне про расшатанную психику.

— У меня это старческое, мне можно.

— А, — понимающе киваю.

В общем, кое-как припарковывается и я выхожу из его джипа-бронепоезда, чтобы встретить родню.

— Брателло! — Сонька стискивает меня в объятиях, используя свой фирменный удушающий.

— Здорово, малая, — смеюсь, пока кости трещат. — Воу, полегче.

Невзирая на стройную фигурку, дури в ней ого-го. Не даром, что в секции никто не хочет становиться с ней в пару. Даже пацаны.

— Ты стала ещё выше, — отмечаю сей факт, внимательно разглядывая сестру.

И взрослее.

Как так быстро? Вроде только вчера в куклы играла, а сегодня прям уже девушка передо мной стоит.

Красивая. Держитесь, парни. Сердец разобьёт немало, отвечаю.

— Сынок…

— Привет, ма.

Обнимаемся.

— Как ты, милый? — целует меня в обе щеки и ласково треплет по кучерявой башке.

— Всё хорошо.

— Соскучилась по тебе смертельно, — говорит сквозь слёзы.

— И я.

Мы много общались по видеосвязи, она дважды приезжала в клинику, но это всё равно не то. Я давно не был дома и, честно говоря, очень тосковал по своей большой, дружной семье.

— Сын…

— Бать, — протягиваю руку. Он пожимает её и крепко обнимает меня, хлопая по плечу. — Выглядишь классно, — улыбаюсь, глядя на него.

Какое это всё-таки счастье — видеть родителей здоровыми и счастливыми. Жаль, что ценить такие моменты начинаешь лишь тогда, когда приходится столкнуться с обратным раскладом.

— У Яна вторая молодость началась.

— Знаешь, Марс, эти двое совсем оборзели. Без конца целуются.

— Сонь, ну перестань, — краснеет мама, смутившись.

— Прям отлипнуть друг от друга не могут! — продолжает возмущаться сестра.

— Не хрен следить за нами, шпион, — отец опускает козырёк Сонькиной кепки вниз.

— Я и не слежу, но вы непроизвольно в фокус попадаете, потому что делаете это постоянно.

— Плохо разве? Пусть целуются.

Дебильная улыбка не сходит с моего лица.

— Знаем мы к чему это приводит.

— София!

— Молчу, пап, — послушно закрывает рот.

— Долетели нормально?

— Нормально.

— Нет.

Это хором.

— Трясло, — кривится Соня.

Дед сигналит.

— Давайте в машину, — беру чемодан.

— Марсель!

— А-а-а-а, Таня! Это он, он!

— Офигеть!

Две девчонки, проходящие мимо, начинают вопить так, что Соньке приходится прикрыть уши.

— Привет!

Одна уже и телефон достала.

— Можно сфоткаться? Пожалуйста-пожалуйста! — подбегают ко мне, едва успеваю положить вещи в багажник. — Можно? — с надеждой заглядывают в глаза.

— Можно, только быстро.

— Окей.

Оперативно встают с двух сторон. Поворачиваются рабочей стороной к камере и щёлкают штук десять снимков.

— Класс!

— Обалдеть!

— Мы очень рады, что ты вернулся в группу.

— Твои песни огонь!

— Спасибо. Хорошего дня, девчонки.

Трепаться некогда. У деда нервы сдают. Либо он забыл убрать руку с сигнала.

Поклонницы ретируются, громко переговариваясь.

— Можно сфоткаться? Пожалуйста-пожалуйста! — передразнивает София. — Как ты это терпишь?

— Штраф будешь сам платить, звезда, — возмущается дед. — Все сели?

— Все.

— Чё ты уставился на меня, бать? — спрашивает у него отец.

— Да вот думаю, когда ж ты лысеть уже начнёшь, падла?

Мама и Сонька хохочут.

— Был ведь намёк на светящийся скворечник в больнице, — подозрительно щурится самый старший из Абрамовых.

— Не было никакого намёка. Поехали уже.

По дороге интересуюсь здоровьем нашего Петьки. Малой, бедняга, снова болеет. Везёт ему на всякую дрянь. То одно, то второе. Опять остался с бабушкой в Красоморске, лечиться.

— Как ты? Готов к концерту? — мама сжимает мою ладонь в своей и потирает большим пальцем тыльную её часть.

— Да.

Ощущаю болезненный укол в груди, ведь ровно также всегда делает моя Джугели…

Из аэропорта до дедовской трёшки на Таганке добираемся за час двадцать. Там, уже, по традиции, откладываем прочь телефоны. Матушка нам варганит свою фирменную пасту с креветками. Сонька накрывает на стол. Я достаю из пакета бутылку дорого вина. Открываю.

Вижу, как переглядываются.

— Расслабьтесь. Это для вас. Я теперь к алкоголю отношусь абсолютно ровно.

Вечер проходит отлично.

Болтаем.

Смеёмся.

Шутим по-абрамовски.

Тепло, хорошо и спокойно становится на душе.

Почти.

— Чё ты тут опять вытворяешь, Кучерявый? — заводит батя, когда стоим на балконе.

Вообще-то ему нельзя курить, но иногда он позволяет себе это делать. После чего ему всегда влетает от супруги.

— Чё вытворяю?

— Я знаю про драку, которую ты учинил в суде.

— А матушка?

— Нет.

Ну хоть так.

— Не сдержался?

Киваю.

— Как представлю, что они её бросили там на дороге во время приступа…

Стискиваю зубы.

— Понимаю. Хотя поступок не одобряю.

— Ты поступил бы также.

— Не отрицаю, но, Марсель, надо учиться сдерживать себя. Знаешь, сколько было ситуаций, о которых я спустя годы жалею?

— Об этом я жалеть точно не буду.

— Как сейчас твоё самочувствие?

— Я в порядке, бать. Чист. Не пью, никакую дрянь не употребляю.

— Рад, что ты сдержал слово. Это по-мужски. О чём хотел поговорить? — затягивается и выдыхает дым в распахнутое окно.

— Мне нужен твой совет.

— Это связано с Татой?

— Да. Мы с ней типа на паузу наши отношения поставили. Она так захотела.

Отец вопросительно выгибает бровь.

— Если вкратце, мы поссорились.

— Это я уже понял. Из-за чего?

— Из-за моих загонов.

— В плане?

— Тата сказала, что я напугал её разговорами о детях.

— О детях?

— Я просто рассуждал на тему того, что у нас они уже могли бы быть, если бы мы не потеряли столько времени.

— И?

— Она так удивилась, услышав мои слова. В лице изменилась. Заявила, что нам рано думать об этом.

— Тебя это задело?

— Задело. Потому что в моей голове у меня с ней давно всё глубоко серьёзно.

— Считаешь, девчонка относится к вашим отношениям иначе?

— В тот вечер мне показалось, что так и есть. Дело ведь не в том, что я требую ребёнка прямо сейчас. Осознаю, что ей важна спортивная карьера и что я — не оплот надёжности, учитывая обстоятельства, но… Чёрт дери, почему её это так испугало в принципе?