— Лебеди…

Останавливаемся понаблюдать за парочкой, грациозно плывущей по воде.

— Говорят, что они создают пару один раз в жизни, а когда партнер умирает, одинокий лебедь тоже погибает от тоски.

— Если так, то это очень печально, — расстраивается.

Вот кто меня за язык тянул?

— Идём.

— Мне нравится это место.

— Тут клёво. Лес. Тихо, спокойно. Птицы щебечут. Когда мне рвало башню, я выключал трубу, приезжал сюда и зависал в отеле на пару дней.

— Нам туда?

— Да.

У деревянной резной беседки нас встречают.

— Добрый вечер. Проходите. Меня зовут Оксана.

Устраиваемся за столом, листаем меню. Заказываем всякую всячину, пока у неё есть аппетит. Фаршированные баклажаны. Мясную тарелку. Жареный сыр. Хачапури по-мигрельски. Два цезаря. Креветки в темпуре.

Едим. Потом долго гуляем по территории парка. Разговариваем и целуемся до тех пор, пока не начинают неметь губы.

Смотрю на неё. Прикасаюсь к лицу, волосам. Слушаю её заливистый смех. Держу за руку.

Я в состоянии эйфории. Чёрт дери настолько хорошо, что даже страшно. Как будто во сне эти дни живём. Не верится, что всё в реальности происходит.

Под звуки вечернего леса выкуриваю на балконе две сиги подряд. Тихо возвращаюсь в номер. Плотно прикрываю стеклянную дверь.

Тата сладко спит.

Обещала дождаться, пока выйду из душа, но, видимо, её сморило. Очень насыщенным выдался день.

Щёлкаю пультом, вырубая телек. Выключаю ночник и максимально аккуратно забираюсь в постель, чтобы не разбудить.

— Марсель… — лепечет она сонно.

— Спи. Всё хорошо.

— Иди ко мне под одеяло, — бормочет тихо.

Копошится, вынуждая исполнить её просьбу.

Так себе затея, конечно, когда задача номер один — контролировать свои низменные желания.

— Ближе, — шепчет она недовольно.

Пододвигаюсь.

— Ещё.

Помоги мне, Всевышний!

Пристраиваюсь сзади. Обнимаю её, прижимая к груди.

Носом зарываюсь в волосы.

Пиздец мне.

Уснуть не выйдет. Каждый изгиб её потрясного тела чувствую и думать могу только об этом.

— Горячий.

Соприкасаемся кожей в некоторых местах и моя действительно горит, потому что по венам шарахает дурная вскипевшая кровь.

Вдыхаю её аромат, окончательно взрывая рецепторы.

Кружится голова. Я пьян, но не из-за алкоголя. Из-за Неё.

— Ты так приятно и вкусно пахнешь…

Не удержавшись, оставляю поцелуй на тонкой шее. А затем ещё один. И ещё. Потому что она сама подставляет её, выгибаясь навстречу.

— Даже не представляешь, как сильно я тебя хочу, — севшим голосом в самое ухо.

Забираюсь под футболку.

Плоский живот подрагивает. Глажу его и чувствую, как сбивается её дыхание.

— Тата…

Молчит.

Наглею.

Веду ладонью выше. Накрываю полушарие обнажённой груди и оба подвисаем на мгновение от ощущений.

Твою мать.

Представляю, как это выглядит и совсем отлетаю.

— Марсель…

Уровень моего возбуждения зашкаливает. С каждой секундой становится всё труднее бороться с похотью.

Мне нужно хотя бы что-то. Не могу обуздать природу.

— Хочу потрогать тебя там, — лизнув, зажимаю мочку уха губами и уверенно веду ладонь вниз. — Ты ведь тоже хочешь, чтобы я это сделал?

Испугаться не успевает.

Вздрагивает всем телом, когда касаюсь пальцами внизу и рвано выдыхает, едва начинаю выписывать ими незатейливые круги.

— Я просто немного поласкаю тебя. Не нервничай, — снова целую в шею так, как ей нравится. Нежно-грубо. Грубо-нежно.

— Марсель…

Прикусываю, в какой-то момент одурев от страсти и, услышав тихий будоражащий стон в ответ, совсем борзею, отодвигая полоску трусов в сторону.

— Не… М-м-м…

В унисон.

Блядь-блядь-блядь.

Ругаюсь то ли вслух, то ли про себя.

Окаменевший от возбуждения друг болезненно дёргается в трусах, реактивно реагируя на происходящее.

— Ты такая мокрая…

— Прости, — смущается и сжимает ноги.

Чего? Прости?

— Нет, нет. Это офигенно. Тебе нечего стыдиться. Так и должно быть, — спешу погасить зародившуюся панику.

Разворачиваю лицо к себе. Жарко целую в губы, продолжая при этом исступлённо её ласкать.

Когда перестаёт отвечать на поцелуи, отпускаю, позволяя лечь на подушку.

— М-м-м…

Растирая влагу пальцами, слушаю самые потрясающие звуки на свете, непроизвольно срывающиеся с её губ.

Дышит часто-часто. Левой рукой зарывается в мои волосы.

Дьявол! Как же хочу оказаться в ней! Как хочу!

— Марсель… — снова повторяет моё имя.

Выгибается.

Задохнувшись, издаёт тихий протяжный стон и, замерев на доли секунды, дрожа, впервые чувственно кончает в моих руках.

Я от этой картинки едва сам не финиширую в трусы.

Грудак ходит ходуном. Пульс шумит в ушах. Сердце оголтело тарабанит о рёбра, намереваясь вырваться.

Минуты утекают.

Молчим.

Дышим вразнобой.

Так и лежим в позе ложки.

На контрасте. Она — расслабленная, в разрядке. И я — взвинченно-возбуждённый до предела.

Неудовлетворённый, измученный голодом, но, сука, счастливый. Счастливый просто оттого, что ей хорошо…

Тата

Сдвигаю левую стойку сантиметров на тридцать. Отхожу чуть назад и прикидываю, хорошо ли смотрится.

Крайние шары плавно покачиваются из-за моих манипуляций, приводя в движение десятки остальных, обитающих под потолком.

Да. Пожалуй, оставим так.

— Поль, как думаешь, красиво?

— Очень, — утвердительно кивает подруга. — Чёрный с золотым — это шедевр. Стильненько.

Телефон, лежащий на столе, начинает вибрировать.

— Алло, Паш, — отвечаю шёпотом. — Поняла.

— Приехали?

— Да. Иди постой на стрёме, Поль, — сбрасываю вызов.

— Что делать, если он проснётся?

— Просто не пускай его сюда.

— Ну хорошо.

Ныряю в коридор. Задача — тихонько выпорхнуть из квартиры и встретить гостей.

Теперь моя очередь организовывать Кучерявому сюрпризы.

— Доброе утро!

Первыми из лифта выходят Абрамовы.

— Привет! — здоровается со мной София. — Смотри, какого медведя я буду дарить, — разворачиваясь, демонстрирует огромного мишку, фактически с неё ростом.

— Рокер?

— Ага.

Очки. Кожаная куртка, бандана. Всё как надо.

— Прикольный.

— Здравствуй, Тата, — Дарина Александровна обнимает меня и, улыбаясь, кивает на дверь. — Спит?

— Да.

— Успели значит. Держи. Здесь капкейки и заварные пирожные, — отдаёт мне бумажный пакет. — Торт у Яна. Мы его чуть не потеряли, Боже! Таксист решил, что он Шумахер. Едва в аварию не попали, представляешь?

— Да вы что!

— Ты же помнишь, как мы вчера пол дня этот торт делали, — присоединяется к разговору Мила. — Клянусь своими связками, я бы не пережила, если бы с ним что-то случилось.

— Правильно, похер, что чуть главу семьи не потеряли, — саркастично выдаёт Ян Игоревич. — Главное торт!

— Не придирайся к словам! — смеясь, отмахивается жена.

— Дайте уже пройти, Абрамовы, — недовольно ворчит самый старший из них. — Привет, моя грузинская красавица!

— Здравствуйте, Игорь Владимирович.

Всё ещё испытываю некоторую неловкость в те моменты, когда он крепко стискивает меня своими ручищами и по-свойски прижимает к себе, прямо как родную.

— Ну чё, не ударил в грязь лицом наш Кучерявый? — берёт меня за запястье и его взгляд задерживается на кольце.

— Нет. Он молодец.

— Мои гены, — подмечает горделиво.

— Мы с мамой обрыдались, пока смотрели видосы, — качает головой Мила. — Брат у меня ещё тот романтик! Песня. Вертолёт, яхта. Эх… Вот это я понимаю, предложение, — мечтательно вздыхает.

Песня?

— Тоже замуж хочешь, что ль? — фыркает София.

— Конечно хочу. Любая девочка об этом грезит.