— Рита болеет.

— Болеет? — врач приседает на корточки перед диваном и готовит стетоскоп.

— У неё онкология. Думаю, это из-за лучевой терапии. Мы сейчас проходим курс…

— Оля, замолчи, — Дюймовочка смотрит на сестру сердито и порицающе, а я…

Я, глядя на эту девушку, не могу поверить в то, что услышала.

Инеем внутренности покрываются.

Такая молоденькая.

Такая красивая.

За что?

После осмотра врача, девушке стало легче. Она даже кое-что поела из того, что принёс ей Максим.

Не знаю как, но эти двое умудрились пошутить на тему произошедшего ещё не раз.

И это было так странно. Видеть её: совсем юную, улыбающуюся, и понимать, что она борется с таким тяжёлым заболеванием.

Сёстры уехали уже полчаса назад как, но я до сих пор думаю о Рите. Знакомство с ней оставило на душе тяжёлый отпечаток.

— Чиж, отвисай.

Пока парни собирают инструменты и технические прибамбасы, тот сидит на высоком стуле и взгляд его обращён в опустевший зал, который часом ранее был забит людьми.

— Как-то не верится, что всё это было в последний раз, — произносит он расстроенно.

Паша с надеждой смотрит на Кучерявого, но тот с невозмутимым выражением лица пакует свою гитару в специальный чехол.

— Марс, что там у Дэна? — переводят разговор в иное русло.

— Плохо всё.

— Насколько?

— Дед сказал, что условное не выбить.

— Его посадят? — Чиж в ужасе округляет глаза.

— Да. От двух до четырёх грозит. В лучшем случае.

— Пиздец, приплыли, — мрачно припечатывает Ромасенко, сидящий на полу и внаглую раскуривающий сигарету.

Надо отдать ему должное. Сегодня он ведёт себя более-менее адекватно. Терпит моё присутствие и не агрессирует в сторону Марселя. Уж не знаю, с чем конкретно это связано.

— Батю прооперировали?

— Да.

— Всё хорошо?

— Не владею подробностями. Надо набрать мать. Перед концертом у неё и сестёр были выключены телефоны.

Вижу, что очень сильно переживает. Вообще не представляю, как в таком состоянии он находился на сцене.

— Ну что вы, пацаны?

Перед нами появляются Горин и Вебер.

Мужчина прижимает что-то к щеке. Видимо, чтобы минимизировать отёк от травмы, полученной в драке.

— Собрали всё вроде.

— Выступили круто. Горжусь.

Они пожимают друг другу руки.

— Марсель, с девушкой познакомишь?

Речь обо мне. Я ведь единственный левый, присутствующий на концертной площадке.

— Тата, это Станислав Горин, наш продюсер, мой друг и просто хороший человек.

— Здравствуйте. Очень приятно.

— Взаимно, — мужчина с любопытством меня разглядывает. — Это что же, та самая Тата? — переводит взгляд на своего подопечного.

— Да. Та самая, — кивает он.

— Обалдеть…

Явно потрясён.

Смею предположить, он частично в курсе нашей истории.

— Когда будем публиковать официальное заявление? — заводит Илона осторожно.

— Через пару дней, — отвечает Марсель, переплетая свои пальцы с моими.

— Вы давайте первое время особо нигде не отсвечивайте, парни. Пусть шумиха вокруг этой новости поуляжется.

— С Батуриным как порешать?

— Порешаем.

— Вы уже порешали, — глядя на него, поджимает губы моя бывшая подруга.

— Чё случилось-то между вами? — хмурится Чиж.

— Неважно, это наши дела, — отмахивается Стас. — Вот ещё что хотел вам сказать: в офис опять диски прислали.

— Снова светская хроника ГП в монохроме? — хмыкает Ромасенко, выпуская дым.

— Да как-то меня пугает уже эта светская хроника. За вами пристально следят. На Кучерявого вообще досье отдельное. Даже поездку домой засняли.

Марсель удивлённо выгибает бровь, а мне становится не по себе от полученной информации.

— Будьте бдительны, дураков вокруг хватает.

— Кто-то тупо нас троллит. Забейте.

— Лучше всё-таки отнести диски в полицию, — не соглашается с Максимом Илона.

— Отнесу, — кивает Горин. — Хотя вряд ли они станут заниматься этим.

— Готово, — Чиж застёгивает молнию на чехле гитары. — Едем? — спрашивает с грустью в голосе.

— Куда? Отмечать похороны группы?

Ромасенко, как всегда, в своём репертуаре.

— Погнали. Машина ждёт.

— Что бы не случилось, держись рядом со мной, ясно? — предупреждает Марсель, когда десять минут спустя мы выходим вместе со всеми через чёрный вход.

Сперва не понимаю, что он имеет ввиду, но когда начинает визжать толпа собравшихся у клуба фанатов, всё становится предельно ясно. Группу подстерегают поклонники.

«Это они. Они!»

«Концерт — огонь!»

«Город пепла — лучшие!»

«Можно автограф?»

«Дай пять»

«Парни, селфи, пожалуйста!»

«Паша секс!»

«Макс! Макс, что с лицом?!»

«Вы подрались?»

«Марсель, посмотри сюда!»

«Марсель, ты сегодня трезвый?»

«Я люблю тебя!»

«Кто с тобой?»

Со всех сторон что-то кричат. Ребят фотографируют. К ним тянут руки, желая прикоснуться. Если бы не охрана, народ точно снёс бы ограждения.

Кое-как добираемся до микроавтобуса. Самый настоящий стресс по пути испытываю и немного успокаиваюсь лишь тогда, когда оказываемся в салоне за закрытой дверью.

— Чиж, где опять твоя шапка?

— Ушуршала по традиции.

— Скоро магаз шапок имени Чижова кто-то откроет.

Смеются.

— Чёрт, что за день? Я сломала каблук, — удручённо заключает Вебер.

— Это моё проклятие тебе прилетело, — язвит Ромасенко.

— Придурок, — она закатывает глаза.

— Ты в порядке? — Кучерявый встревоженно осматривает меня с ног до головы.

— Да.

— Вас куда везём, молодёжь?

Обнимает, притягивая ближе к себе. Сообщает адрес водителю.

Вообще изначально мы должны были уехать отдельно, но Горин попросил «не палить контору» раньше времени.

— Что за диски, Марсель? — спрашиваю тихо.

— Ерунда. Какой-то чел снимает нас в каждом городе. Все видосы выглядят как документалка. Смонтированная хроника с наших гастролей.

— А где снимают?

— Да везде.

— И давно это происходит?

— Где-то год, наверное. В последнее время фильмы стали приходить чаще.

Меня это прям настораживает.

— Надо было поискать глазами этого Тарантино, — произносит Паша задумчиво.

— И дружно дать ему пиздюлей, — поддерживает Ромасенко, сидящий у окна. — Слышь, Вебер, пока ты не свалила в Штаты, кинь мне контакты сестры Кузнечика.

Илона улетает в Штаты? Я что-то пропустила?

— Обломится. Ни к чему это, — вмешивается Марсель.

— Кучерявый, много на себя не бери, — цедит Максим.

— Не трогай девчонку. Ей итак тяжело сейчас.

— Без тебя как-нибудь разберусь.

— Зачем тебе телефон её сестры? — хмурится Вебер.

— И как отреагирует на это твоя Вика? — подхватывает Чиж.

— Бля, да я просто хочу помочь деньгами. Хера вы делаете из меня чудовище?

— Может потому что ты — тот ещё ходок?

— Вебер, ты свечу держала?

— Мне достаточно того, что я видела в туре.

— Ой давай не нагнетай, — цокает языком.

— Красивая она. Жалко, если умрёт такой молодой.

— Ты дебил, Чиж?

— Что? Это рак, — пожимает плечами. — Он никого не щадит. Мой отец сгорел за пол года сгорел. Но я в смысле желаю ей вылечиться конечно.

— Просто заткнись.

— Реально такую дичь иногда озвучиваешь.

Пока парни пререкаются друг с другом, достаю телефон и аккуратно просматриваю сообщения. Одно из них от неизвестного абонента.

«Тата, добрый вечер. Тебя беспокоит Дарина Александровна, мама Марселя. Мы не стали связываться с ним до выступления, но я планирую позвонить ему в ближайшее время. У меня к тебе большая просьба. Я знаю, что ты сейчас с ним. Пожалуйста, не оставляй его одного. Это, как никогда, важно. Будь рядом, как мать тебя прошу. Я очень переживаю за сына»

Она не пишет напрямую о том, что случилось, но внутри меня всё холодеет.

Убираю телефон в карман и изо всех сил пытаюсь сохранить спокойствие.