— Что дальше? — спросил он брата.

— Пойду воевать.

— Как же варяги? Не получится.

— На поле боя это будет уже неважно. Все мы равны, когда надеваем кольчугу и бармицу. Не за него пойду, не за отца. За Драгану. Она мне почти как мать была. Если что, пусть думают, что Новгород сам позвал других словен на помощь, а мы и пришли. Ну а ты?

— Мне Иттан нужна. Если она здесь, увезу ее. Если осталась в Ладоге, помчусь обратно. Воин из меня больше никакой без руки. Но, быть может, здесь хорошо послужу, пока тебя буду ждать. А если вернешься и меня не найдешь, значит, я сыскал свое счастье где-то уже очень далеко. А Марна? Люба она тебе? Совсем глаз от нее не отводишь.

— А она все не сводит глаз с трэлла.

— Ты видел, как они похожи? Чую, когда сможет она говорить, расскажет куда больше, чем ты думаешь.

Они вышли в тот конец, куда теперь поселили Марну и Райана.

— Оставайся пока с ними в землянке, — попросил Олег Глеба. — Вдруг варяги уже знают о том, что мы убили Ларса. И смотри, чтобы ни один ее волосок…

— Ни один волосок. Я знаю, — Глеб похлопал Олега по плечу, и тот, так и не решившись войти в дом, ушел куда-то восвояси.

Так Марна, Райан и Глеб и их слуга остались жить вчетвером. Вёльву никуда не пускали. Всю еду приносил слуга из крепости, он же выносил и горшки. Но одно не давало Марне покоя: Бруни.

— Если мой hundr здесь, я должна получать его, — говорила она с Райаном. Она теперь часто с ним говорила, потому как заняться в землянке совершенно было нечем. — Я хочу его видеть. Я люблю его.

— Я знаю, Марна. Но если ты выйдешь из города, то останешься с викингами навсегда. Рёрик теперь верит тебе. И он ни перед чем не остановится, чтобы получить вёльву.

— Тогда пусть это делать кто-то не я.

Глеб слушал их разговор.

— Этот пес так важен для тебя, Марна?

— Я без мой hundr, как без руки.

Сначала все трое сжали губы и посмотрели друг на друга, а затем прыснули от смеха. Сказанное Мирославой оказалось ненарочной, но очень даже грязной и неуместной шуткой, и Глебу она пришлась по душе.

— Что же! Тогда я тебя понимаю! Я без правой руки ничего не могу делать! Ни женщину обнять, ни меч взять! Вроде бы есть я, а вроде и нет меня. Достану я тебе твоего пса, вёльва. Тем более мне по пути.

— Что значит по пути? — спросил Райан.

— Есть у меня одно дельце.

Глеб хотел разузнать, не пришла ли с остальным войском и Иттан. В крепость на переговоры вошли только конунг, ярл и Утред в сопровождении нескольких безоружных воинов. Остальные ожидали за пределами Новгорода и разбивали лагерь на берегу. Глеб первым делом сменил одежды, притворившись обычным рыбаком, достал рыбацкую лодку и вышел на воду чуть дальше от крепости, чтобы затем будто бы случайно проплыть мимо драккаров и лагеря. Он всматривался в лица, деревья, разглядывал палатки, но нигде не было белокурой головы и больших глаз, всегда подведенных черной краской. Глеб видел Бруни. Пес и его волчица были на цепях у одной из палаток. Они ходили вокруг дерева и иногда жалобно выли. Глебу показалось, будто он из своей же лодки слышит, как громко урчат их животы и ребра стучат друг о друга.

— Эй! Проваливай отсюда! — один из викингов, сидящий на корме драккара, закричал рыбаку. Видать, его это забавляло, ибо воды Волхова викингам не принадлежали. — Нечего мою рыбу забирать!

Чуть позже Глеб доложил Мирославе, что пес ее с викингами и сидит на цепи. А Олег, заглянувший вечером, успокоил Глеба.

— Иттан тоже зашла в крепость. Попросилась со своим братом-конунгом невесть зачем. Но оно ясно как день — тебя ищет дева.

— Олег, — Марна поднялась со скамьи в полный рост. — Помоги мне взять мой hundr. У тебя есть люди. Твой отец — князь.

— Викинги думают, что твой пес — это Хати, — Райан решил расстроиться Мирославу.

— Хати? Ах… Хати… тот самый Хати? Сын Фенрира, который сын бога-обманщика Локи? — Мирослава вздохнула и подняла брови, а затем рассмеялась. — Что же, мне еще не приходилось иметь дело с людьми, для которых это не больше чем легенды и скандинавские мифы… — тогда она снова перешла на скандинавский. — Скажи, пожалуйста, Рёрик в крепость?

— Да.

— И Харальд? И Утред? Все?

— Да.

— Тогда я идти. Я вёльва, — Марна потрепала волосы, чтобы приподнять их и освежиться. — Пустите меня, — и направилась к выходу из землянки.

— Нельзя, — Олег преградил ей путь.

— Я не трэлл, — возразила она.

— Женщина-рабыня — это тир, а не трэлл, — тихо возразил и Райан, будто это было важно.

— Я не тир, — пожала плечами Марна. — Пусти. Иначе будет плохо. Я не буду помогать тебе пойти в Киев. Не скажу, как ты умирать.

— Ты знаешь, как я умру?.. — повторил очарованно Олег. — Скажи мне.

— Скажу, если я идти в их лагерь. Я знаю, что делать.

По взгляду Олега Марна поняла, что он пойдет за нею.

— Одна.

Райан вдруг поднялся и ухватил ее за запястье.

— Пес не стоит этого. Если ты войдешь в их лагерь, уже не вернешься. Они будут мучать тебя каждый день, только чтобы ты вела их к славе и богатству. Но им никогда не будет достаточно. Никогда.

— А тебе не скажу ничего про Маккенну, — слукавила Марна и улыбнулась. Но улыбка ее была неуверенной. Она и сама боялась идти туда, а в мешочке оставался только последний лакомый кусочек. Но еще было страшнее оставить своего пса на цепи. Как и шанс на спасение.

Марна давно смекнула. И давно у нее закрались в голову догадки о дирхаме, что был на ошейнике Бруни. Она также вспомнила Марину, протягивающую ей дирхам в палате.

— Вернись туда, откуда его взяла…

А затем падение. На самом толстом льду, какой только бывает в марте. А затем возвращение Бруни.

Райан немного подумал, но все же отпустил руку Марны.

— Как же все-таки легко крутить мужчинами, если найти их слабые места, — посмеялась она сама с собой и посмотрела на Глеба. — Ты тоже мне сказать нет?

Только вот ничего она Глебу и не рассказала бы. Кто такой Глеб и откуда он взялся? Она никогда о нем не писала…

Когда вёльва вышла из землянки, Глеб и Олег подождали немного, чтобы пойти следом и выручить ее, если что-то пойдет не так. Райана они брать с собой не стали. За побег от хозяина ему грозила жестокая и с тем же жалкая смерть.

Они поднялись на одну из башен, чтобы видеть сверху больше и уселись на корточки, спрятавшись за перекладиной.

— Она стала даже слишком смелой, — сказал Глеб Олегу. — Куда пошла? Дурная кровь! К варягам идет!

— Да, а она все и думает, что это мухоморы… Я заметил перемену в ее глазах, когда увез ее из темницы. Что-то в ней надломилось тогда. И я помню ее глаза, когда впервые мы вытащили ее из воды. Она не наша. Не из здешних краев. Все ей здесь чуждо и странно.

— Но так много знает…

На всякий случай Олег уже вытащил меч из-за пояса, чтобы броситься вёльве на помощь. Она уверенным шагом подходила к палаткам викингов. И викинги, тут же бросив свои прежние занятия, стекались к ней. Они знали, кто это. Они знали, что пришла сама вёльва. Они видели затмение, что устроили злые боги, разгневавшись на викингов за недостойное обращение с ней. Они держали на цепях самих Сколль и Хати!

— Я вёльва! — начала говорить она громко, а все же голос ее дрожал. Как и колени. — Мне нужен Хати!

— Зачем же он тебе? Что сказали тебе боги?

— Боги простили нас?!

— Я должна сделать Глейпнир!

Мирослава сжала челюсти от страха и волнения. То ли она слово вспомнила? Так ли именно викинги называли ту самую волшебную цепь, способную удержать Фенрира, Хати и Сколль?

— Наш конунг в крепости, мы не можем отдать волка.

— Рагнарек близок. Я пришла, чтобы сказать. Скоро конец. Вы все умирать. Мне нужен hundr, чтобы спасать вас.

Глеб и Олег, сидевшие на крепости, переглянулись.

— Интересно, что она им говорит? Тем более не зная языка.

— Не нравится мне все это, — Олег почти встал, но Глеб остановил его.