— То, что ты объявилась спустя неделю после ее исчезновения, переспала со мной и залезла в ее ноутбук — это тоже совпадение?
Марк улыбнулся. Его губы широко растянулись, глаза сузились. Следователь по привычке достал из кармана сигареты и закурил. Марина все это время молчала и наблюдала за его медленными, даже слишком медленными действиями: как он открывал пачку, вертел в руках сигарету и зажигалку. Наконец, он сделал первую затяжку, и послышался приятный хрустящий и успокаивающий звук. Кончик сигареты стал огненно-оранжевым.
— Можно мне тоже? Слишком вкусно куришь... — Марина нервно вздохнула.
— Нет, — Марк сделал еще несколько затяжек и затушил сигарету о пепельницу, которая стояла на краю стола. — Ты разве куришь?
— Нет.
Курение помогало ему. Особенно сейчас, когда он допрашивал девушку, столь желанную им. Он ходил по тонкому льду и не хотел провалиться под него как Мирослава. Запах жженого горького табака мысленно перенес его в допросную, где он всегда был хозяином ситуации. Теперь он улыбался не потому, что Марина забавляла его, а потому, что он смог охладить голову.
— Так, продолжим? Я слушаю тебя.
Марина выпрямила спину, отчего очертания ее груди стали еще более четкими. Марк уловил это. Она была хорошим игроком и знала, что делает.
— Мы с Мирославой дружили в детстве, пока моя мать не решила переехать в Россию. Мы обе родились в Лимерике.
— Каким образом вы стали подругами? Когда переехали в Россию? Почему? Где твой отец?
— Мирослава из очень состоятельной семьи, я сейчас про приемную семью. Моя мать работала у них нянечкой, — Марина отвечала уверенно, будто говорила правду. — Мы дружили и были очень близки, пока моя мать не решила переехать в Россию, как я и сказала. Отца у меня нет.
— Должна быть веская причина, чтобы переехать из Ирландии... сюда, — Марк усмехнулся, сделал глубокий вздох и почесал нос. — Какая же была у твоей матери? Как давно переехали? Почему ты говоришь на русском без акцента?
— Потому что мы живем здесь очень давно. Точнее, моя мама жила в Старой Ладоге, а я сняла комнату в коммуналке. На той фотографии, про которую ты спрашивал... Мирослава. У моей матери были свои причины... это меня не касается. Мы не были слишком близки. И… я не хотела уезжать из Лимерика. Я любила его всем сердцем.
— Давно — это сколько? Можно, пожалуйста, называть мне точные даты? — голос Марка был по-родительски осуждающим.
Следователь потянулся к полке над столом, вытащил оттуда ежедневник, ручку и принялся записывать.
— Мы переехали, когда мне было пять…
«Ложь!» — чуть не выскочило у Марка, когда он вспомнил о новеньком паспорте. Но он лишь сделал несколько пометок в блокноте, и Марина заерзала на стуле.
— Какое интересное совпадение... Ты живешь в Старой Ладоге, и там же пропадает Мирослава. Вы обе из Лимерика. Обе как две капли воды. Какое объяснение найдется у тебя на этот раз?
— Его не нужно искать... Я говорю тебе правду. Мы похожи, потому что все рыжие похожи. Покрась наши волосы в другие цвета, избавься от веснушек... и перед тобой будут два абсолютно разных человека. Летом того года Мирослава приезжала на раскопки в Старую Ладогу. Мы там случайно встретились... Я гостила у матери. Сама я живу в Петербурге, как ты уже понял... Я и не знала, что она тоже уехала в Россию... Это было удивительно. Будто судьба, — Марина пожала плечами. — Прежде чем смотреть на меня так, Марк... товарищ следователь, — она ухмыльнулась, — подумайте о том, что я тоже испытываю боль. Я любила ее... Я чувствую себя виноватой в ее… в ее... потому как мы должны были встретиться. Это я позвала ее в Ладогу месяц тому назад... Моя мать умерла, и я пригласила ее на похороны…
— Почему об этом не знает муж? На допросе он не сообщил мне ни о каких похоронах. Он не знает никакой Марины. Они поехали в Старую Ладогу, чтобы посмотреть участок!
Марк прикусил ручку и зажал ее между зубами словно сигарету.
— Кто сказал, что не знает? Быть может, он лжет? Ни за что не поверю, что Мира не рассказывала ему о своей нянечке и подруге детства. Я была у Мирославы в больнице... когда она потеряла ребенка... И прежде чем зайти к ней, я слышала, как они ругались. Ты можешь проверить это по камерам. Я приходила туда с цветами. Ей было плохо... Она нуждалась в друге... Отношения с мужем у них натянутые. Ах, да. Раз ты спец по отпечаткам, можешь также проверить мою комнату. Она там часто бывала. Мы пили чай и болтали. Что касается причин их поездки… может, ее муж и ехал туда ради участка. Все, что его волнует — это его работа.
— А что ты делала в моей квартире? — Марк черкнул еще пару слов в ежедневнике и направил разговор в другое русло.
— Искала ответы. Может быть, я тоже следователь... прям как ты... только в душé, — она скрестила руки на груди и игриво пожала плечами.
— Если я отдам твой волос на ДНК, я не обнаружу родственной связи между вами?
— Что? Нет, — она громко засмеялась.
— Ты нервничаешь?
— Конечно нет, что ты... Марк! Я на допросе посреди ночи у мужчины, с которым спала!
— Вы сестры, — эти слова Марка звучали больше как утверждение, чем вопрос.
Марина встала из-за стола, подошла к окну и оперлась ладонями на подоконник. Марк смотрел на ее мокрые огненные, почти красные от влаги волосы, лежавшие на спине.
— Я тоже так думала раньше. В детстве. Многие думали и собирали сплетни за спиной моей матери. Мол, это она подкинула Мирославу в дом Ковалевых, а позже заявилась туда со второй дочерью.
— Звучит более, чем логично. Мне нравится, — покачал головой Марк и поджал нижнюю губу.
— Думаешь, ты почти раскрыл дело? — ухмыльнулась Марина и повернулась к следователю лицом. — Мы рождены в один год, но в разные месяцы. Я бы и сама была рада оказаться ее сестрой по крови.
Марк тяжело вздохнул, но ничего не сказал, только слушал внимательно и запоминал.
— Я верю, что она жива... И я готова помочь всем, чем смогу. Но я ни в чем не виновата, и ты это знаешь. Разве что в своем любопытстве... и в том, что сую свой нос туда, куда не следует... — говорила она, снова отвернувшись к окну, ведь так легче было играть.
— Ты сказала, что твоя мать умерла. Где она похоронена?
— Ее кремировали...
— Ты только что сказала про похороны.
— Ну прости, — она повернулась к нему с недовольным лицом и повысила голос. — Подобрала не то слово. Не каждый день хоронишь... то есть... сжигаешь свою мать.
Разводя руками, Марина говорила очень эмоционально.
— Почему в твоем паспорте фамилия…
— МакДауэлл? — Марина закончила за Марка. — Не потому, что такая у Райана. Наоборот. У Райана такая, потому что Мирослава любила мою мать. Вот и все!
— Успокойся... Ты можешь говорить мне правду. Ты мне нравишься. Честно…
Марк встал из-за стола, подошел к ней и взял ее холодные пальцы в свои.
— Если бы это было не так, мы бы говорили сейчас в участке, — его голос стал нежным, низким и спокойным. Марк втирался к ней в доверие. — Но будь ты на моем месте, ты бы поверила сама себе?
Марина растерялась. Она не верила себе даже будучи собой.
— Ты тоже пойми меня... Я боялась быть подозреваемой! — воскликнула она. — Мирослава тут же исчезает, стоило мне только появиться в ее жизни! Да, я лгала! Да, я спала с тобой ради ее ноутбука! Но то было лишь из благих намерений! Ты ведь взял ее ноутбук! Почему? Потому что... она... — Марина перешла на шепот, — она писательница... Все самое сокровенное... ее душа... ее боль... все там!
Марк лишь цокнул. Он боялся запутаться в ее истории, упустить детали. Следователь пытался сопоставить все то, что он знал о пропавшей, все то, что говорил ему Александр, и все то, что рассказывала теперь Марина. Но ничего не складывалось в единую историю. Если Марина и Мирослава — родные сестры, это может быть хорошей зацепкой, но разные даты рождения все тут же рушили. Но с чего Марку верить Марине? И что если, она и сама не знает правды и лишь является частью игры?
