– Тогда повторю свою просьбу попозже, – пожала плечами Цзи Юньхэ. – Если снова откажешь, предложу в третий раз. Рано или поздно ты согласишься.

Чан И вздрогнул и вскинул глаза, однако Цзи Юньхэ уже развернулась и помахала рукой.

– Сегодня я занята. Спешу на вторую заставу, чтобы возвести там магический барьер.

Утреннее солнце затопило землю лучистым светом и позолотило силуэт Цзи Юньхэ.

– Почтенный владыка! – заговорил Цюй Сяосин, дождавшись, пока тень девушки не исчезнет из виду. – Пора назад?

– Я почти согласился. Почти…

Синие глаза Чан И растерянно смотрели девушке вслед. Тритон опустил голову и взглянул на кончики пальцев. Их припорошило инеем и сковало ледяной коркой. Чан И сжал пальцы в кулак, лед треснул и превратился в осколки, которые осыпались на землю хрустальным дождем.

– Пора назад, – распорядился он.

– Десять дней, – заявил Кунмин, убирая серебряные иглы в мешочек.

Чан И знал, о чем идет речь. Спустя десять дней его тело промерзнет насквозь. Узнав отпущенный ему срок, тритон подавил посторонние мысли, успевшие зародиться в его голове на обратном пути. Вступление в брак – значимое событие как для людей, так и для демонов. Если бы не вмешательство внешних сил, тритону уже следовало бы готовиться к свадьбе, ведь Цзи Юньхэ носила на себе его метку и Чан И поцеловал ее… Воспоминания о нежных прикосновениях, которыми судьба позволила им обменяться, вспыхнули с новой силой, и холодное тело Чан И на мгновение заполыхало.

Кунмин внимательно взглянул на своего пациента. В последнее время настроение монаха было подавленным, поэтому, вопреки обыкновению, он не усмехнулся и просто спросил:

– О чем ты подумал?

– О Цзи Юньхэ, – ответил тритон не размышляя.

– Значит, думай о ней почаще. Это полезно для твоего здоровья. У тебя только что порозовело лицо.

Чан И откашлялся, справился с волнением и признался:

– Сегодня… Юньхэ предложила мне взять ее замуж.

– Прямо сейчас? – уточнил Кунмин после короткой паузы.

– Когда с делами будет покончено. Так она сказала.

– Ты не можешь ждать, так что поторопитесь, – посоветовал Кунмин, собрал вещи и направился к выходу. – Работу над барьером нельзя останавливать, но Цзи Юньхэ может выкроить полдня, чтобы вернуться на плоскогорье. Используйте шанс, снимите груз с души.

Монах запнулся и продолжил:

– Если упустите эту возможность, она может оказаться последней.

Произнося эти слова, Кунмин, похоже, думал о чем-то своем. Чан И не умел утешать и догадывался, что советник не нуждается в утешении, поэтому молча протянул ему чашку чая. Кунмин взмахнул рукой, отказываясь от угощения, и смерил Чан И пристальным взглядом.

– Разве ты не хочешь жениться?

– Я не хочу, чтобы она тратила на меня время.

– Вы оба и так потратили много лет впустую. Не думаю, что тебе стоит продолжать в том же духе. Если бы Цзи Юньхэ умирала, ты бы взял ее в жены? Потратил бы на нее время?

Чан И замер, словно на него снизошло озарение. Он собирался что-то сказать, но Кунмин уже успел открыть дверь. Увидев на пороге Цзи Юньхэ, тритон растерялся.

– Я знала, что на тебя можно положиться, – сказала девушка, похлопав монаха по плечу. – Если у тебя возникнут трудности с Ло Цзиньсан, замолвлю за тебя словечко.

– Я старался не ради тебя.

С этими словами Кунмин вышел и притворил за собою дверь. Цзи Юньхэ с улыбкой посмотрела на закрытую дверь и обернулась к Чан И. Неверное пламя свечи озаряло ее лицо. С ее губ не сходила спокойная улыбка человека, многое повидавшего на своем веку.

– Я уже стояла на пороге смерти, большехвостая рыба, поэтому знаю, о чем сожалеют в последний момент. Не вини меня за мою маленькую хитрость. Просто незачем топтаться вокруг да около. Я хочу, чтобы ты женился на мне прямо сейчас. Не ради имени, а ради статуса. Сейчас этот статус для меня неважен, потому что прежде всего мне важен ты, Чан И. – Цзи Юньхэ на миг запнулась. – Но если тебя не станет, этот статус будет напоминать о тебе.

Даже снова лишившись памяти, она не забудет его благодаря фамильному знаку. Без тритона имя и статус послужат ей утешением. Чан И навеки оставит след в ее жизни – именно этого желала Цзи Юньхэ.

– Это не трата времени, – закончила она, – а стремление к совершенству.

У Чан И не осталось причин для отказа. Он кивнул, однако не успел ничего сказать: Цзи Юньхэ сделала два шага вперед и крепко обняла его. Прижавшись к прохладной груди тритона, она закрыла глаза.

– Спасибо тебе, большехвостая рыба…

Ее голос был нежен, словно весенний ветер, и чист, как вешние воды. Казалось, он мог оживить мертвую тишину одиноких гор и уединенных рек.

– …Спасибо тебе за то, что дополняешь меня.

Чан И смущенно смотрел на Цзи Юньхэ, которая сжимала его в объятиях. Ее тело полыхало огнем, и только этот огонь был способен согреть холодное тело тритона. Льдисто-синие глаза мягко закрылись, Чан И поднял руку и нежно обнял Цзи Юньхэ, так ничего и не сказав.

Когда его поймала принцесса Шуньдэ, она всеми силами пыталась заставить его говорить. Она била и унижала его, прибегала к угрозам и посулам, но, как ни старалась, не смогла выдавить из пленника ни единого звука. Он не потерял дар речи и понимал человеческий язык, просто предпочел держать рот на замке.

Теперь Чан И молчал по совершенно иной причине: он слишком многое хотел сказать Цзи Юньхэ. В его груди скопились тысячи слов, которые стремились вырваться наружу. Ему не терпелось поведать о своем настроении, выразить безграничную радость, открыть потаенные мысли, признаться в нескромных желаниях, покаяться в нерешительности, посетовать на безысходность.

От переизбытка чувств у Чан И перехватило горло, и тритон онемел от обилия слов. Его губы несколько раз приоткрылись и снова сомкнулись.

Он был родом из морских глубин, где жил в гордом одиночестве, ничего не желая и ни к чему не стремясь. Попав в человеческий мир, тритон прошел через множество перипетий, непредсказуемых падений и взлетов. Видел горы и реки, повстречал разных людей, познал закоулки человеческого сердца, столкнулся с унынием одиночества и хлебнул немало горя. Он находил и терял, а однажды вернул утраченное…

Чан И был уверен, что после стольких испытаний его сердце обрело покой. И никак не ожидал, что Цзи Юньхэ без особых трудов снова лишит его душевного равновесия. Тритон сжимал ее в объятиях, и в его ушах звучали слова, которые она только что произнесла. Чан И давно понял, как важна для него эта девушка, но только теперь осознал ее прямую и абсолютную власть над собственным сердцем. Слова Цзи Юньхэ взволновали его и едва не лишили самообладания.

Подумав о будущем и предвидя скорую смерть, Чан И представил себе, как Цзи Юньхэ будет жить наедине со своим прошлым, и испытал сложные чувства. Он одновременно и радовался, и горевал. Его губы затрепетали от прилива противоречивых эмоций. Он прикусил дрожащие губы клыками, которые были намного острее человеческих зубов, и еще крепче обнял Цзи Юньхэ, словно свой единственный источник тепла.

– Это ты дополняешь меня, – прошептал он ей на ухо.

Пламя свечи обратило фигуры в два силуэта на оконной бумаге. Пара влюбленных обнимала друг друга в безмолвии ночи, не тревожась о том, куда катится мир. Однако время – вещь неприятная. Порой оно летит слишком быстро.

Цзи Юньхэ знала, что вместе с рассветом на плечи Чан И свалится множество дел. Север велик, его население растет с каждым днем, обстановка накалена до предела – где тут выкроить время для нежных чувств? Да и саму Цзи Юньхэ ожидает работа.

Даже если тритону отпущено всего десять дней, им придется прожить этот срок не как Цзи Юньхэ и Чан И, а как покорителю демонов и почтенному владыке севера. Им предстоит позаботиться не только о чувствах друг друга, но и о многих чужих жизнях.

Цзи Юньхэ высвободилась из ласковых объятий и погладила тритона по голове.