Сюэ Саньюэ молча разглядывала собственные руки.

– Ли Шу не хотел тебя потерять и не стремился к разрыву с тобой.

Губы подруги дрогнули. Слова Цзи Юньхэ ее взволновали.

– Если бы все не перевернулось с ног на голову и тебе не понадобилось срочно покинуть долину, вероятно, Ли Шу бы и дальше откладывал кровавую жертву. – Цзи Юньхэ ласково похлопала Сюэ Саньюэ по руке. – Поэтому не думай, что демон-кот не любил тебя и воспользовался твоей доверчивостью. И уж тем более выбрось из головы мысль, будто он так обошелся с тобой, потому что ты человек, а не демоница. Не суди Ли Шу слишком строго и гони прочь дурные мысли. Даже если демон-кот виноват перед тобой, я готова за него оправдаться.

Сюэ Саньюэ долго молчала, греясь в потоке солнечного света, а потом горько усмехнулась:

– Неудивительно, что в Южной долине ты была самым сильным покорителем демонов. Ты видишь их насквозь, Юньхэ.

– Еще в долине я всем говорила, что демонов нетрудно понять, если относиться к ним как к обычным людям. Да только меня никто не слушал.

Цзи Юньхэ махнула рукой и зашагала вперед, бросив:

– А теперь нет нужды твердить то же самое.

Прежде южная граница северных земель проходила недалеко от плоскогорья. Поэтому, когда союзная армия трех земель вторглась на север, вражеские воины оказались в непосредственной близости от городских стен, что крайне обеспокоило северян. К счастью, тритон и Цзи Юньхэ уговорили врага сдаться и предотвратили кровопролитие. Едва обстановку удалось разрядить, север отодвинул границу на сотню ли к югу. Императорский двор не смог помешать этому, а местное население всецело поддерживало северян. Расширив свою территорию, север выстроил на южной границе крепостную стену и создал двенадцать застав примерно на равном расстоянии друг от друга.

Так, с одной стороны, север расширил сферу влияния, а с другой – возвел передовой рубеж обороны, чтобы своевременно отразить нападение врага и уберечь город от вторжения. Правда, никто не предвидел, что первым делом стена оградит север от наплыва беженцев с юга.

Когда Шуньдэ убила брата и взошла на престол, гражданские и военные чины утратили власть. Опасность грозила каждому. Столица погрузилась в хаос, на местах процветал беспредел и творилось самоуправство. Население страдало от грабежа и притеснений. Жители огромной империи устремились на бесплодный север в поисках спасения.

Чтобы приступить к возведению защитного барьера, отряд Цзи Юньхэ прибыл к самой восточной заставе на южной границе, где скопилось больше всего беженцев. Барьер упрощал прием людей, а заодно помогал подавить беспорядки.

Обстановка на заставе оказалась гораздо хуже, чем ожидала Цзи Юньхэ. Заложив вместе с мастерами Линь Хаоцина основание для защитного барьера, девушка вышла за стену и обогнула лагерь, который разбили беженцы на подступах к северу.

Несчастные толпились у ворот, ставили шатры и палатки разных цветов и размеров, но все одинаково потрепанные. Дети, не зная забот, с хохотом носились по лагерю и играли. Взрослые же ходили с хмурыми лицами, многих сразили недуги, отовсюду доносился кашель.

Проведя за воротами полдня, Цзи Юньхэ поняла, что дела плохи. Она осознавала, что Чан И лучше, чем кто-либо другой, знал, сколько людей может вместить север. Ежедневно пропуская по пятьсот беженцев через каждую из двенадцати застав, они слегка превышали допустимый предел. Хуже того, на заставу, где находилась Цзи Юньхэ, каждый день приходило не меньше тысячи человек. К вечеру в лагерях неумолимо скапливалось только больше беженцев.

Северяне принимали людей по жребию. Пропуском на север служил счастливый красный ярлык. Из-за них происходили драки, нередко – со смертельным исходом. Находились мошенники, которые подделывали ярлыки, чтобы выманить у несчастных скудные запасы еды. Негодяи сколотили банду и каждый день вытаскивали красные ярлыки, но не уходили на север, а торговали счастливыми билетами, требуя в оплату золото, серебро, еду и даже человеческие органы. Под конец они дошли до того, что пили человеческую кровь.

Цзи Юньхэ увидела сотни людей и тысячи лиц, услышала биение их сердец и испытала настоящее потрясение.

– В нашем непростом положении придется идти на крайние меры, – заявила она, когда вернулась на заставу после обхода. – Тех, кто наживается на человеческом горе и сеет хаос, казнить на месте, будь то простой человек, демон или мастер.

В первую ночь Цзи Юньхэ не спалось. Она лежала на крыше деревянной хижины, любовалась ясной луной и редкими звездами и не понимала, как мир докатился до такой несуразицы.

Любопытно, спит ли сейчас Чан И, который остался на плоскогорье… Она закрыла глаза, прислушалась к метке и внезапно почувствовала, что тритон где-то рядом.

Цзи Юньхэ резко открыла глаза и немедленно села. Поглядев вниз, она увидела сребровласого мужчину в черных одеждах. Кто же это мог быть, если не Чан И? Внезапно встретив того, с кем мысленно не расставалась, Цзи Юньхэ ощутила, как ее сердце бешено заколотилось.

– Большехвостая рыба… – пробормотала она.

Чан И смотрел на нее снизу вверх. Тритон был по-прежнему бледен и выдыхал белый холодный пар, однако его синие глаза лучились живительным весенним теплом.

– Я соскучился по тебе. – Низкий голос тритона звучал на редкость притягательно. – И не вынес разлуки.

Эти простые слова задели струны сердца и растрогали Цзи Юньхэ. Она перекатилась по крыше, спрыгнула и молча обняла Чан И. Почувствовав ласковое прикосновение и услышав перестук взволнованных сердец, они оба закрыли глаза, опьяненные встречей. Тело Чан И отдавало холодом, а Цзи Юньхэ полыхала от жара. Они идеально дополняли друг друга.

– Я сама себя не узнаю, – глубоко вздохнула девушка, нежась в объятиях Чан И. – Раньше я боролась изо всех сил, чтобы сбросить оковы, и хотела умереть в одиночестве, а теперь тоскую о том, с кем рассталась только вчера…

Цзи Юньхэ чуть отстранилась и вгляделась в лицо тритона.

– Ты и правда необыкновенный, Чан И. Из-за тебя я начинаю грезить об узах.

– Значит, я действительно необыкновенный, – согласился тритон.

Цзи Юньхэ рассмеялась:

– Ты никогда не страдал от ложной скромности.

– Прошу прощения… – послышался робкий оклик, и Цзи Юньхэ заметила, что рядом переминается с ноги на ногу смущенный Цюй Сяосин. – Думаю, мне лучше пока удалиться…

– Верно, – без околичностей ответил Чан И. – Но не уходи далеко, я здесь ненадолго, ты мне скоро понадобишься.

Получив разрешение удалиться, Цюй Сяосин тут же бросился наутек.

– Тебя доставил сюда Цюй Сяосин?

– Я же обещал не прибегать к магии.

От этих слов у Цзи Юньхэ потеплело на сердце. Она встала на цыпочки и погладила тритона по голове.

– Какая послушная рыба!

Губы Чан И изогнулись в улыбке. Он молча смотрел на девушку, пока та не убрала руку.

– Мне скоро пора назад. В городе ждут дела.

Цзи Юньхэ хотела призвать тритона сначала позаботиться о здоровье и не перетруждать себя делами, но, вспомнив о беженцах за воротами и об угрозе, нависшей над севером, оставила совет при себе. Взяв Чан И за руку, она сказала:

– Я постараюсь побыстрее уладить дела на границе. Не приходи завтра. Выдели время на отдых. Он пойдет тебе на пользу.

– Мне пойдет на пользу встреча с тобой.

Цзи Юньхэ улыбнулась:

– Ты знаешь, как польстить девушке, большехвостая рыба.

– Это не лесть, а чистая правда, – возразил Чан И с самым серьезным видом.

Цзи Юньхэ взяла тритона за руку и повела за собой. Они медленно прогуливались при свете луны, как вдруг за стеной послышался детский плач. Радость от встречи с Чан И слегка померкла.

– На границе не все благополучно? – спросил Чан И, видя, что Цзи Юньхэ нахмурилась.

Девушка покачала головой:

– Возвести защитный барьер – простая работа. Люди Линь Хаоцина действительно хороши и очень мне помогли, только вот беженцы… Их слишком много. Удерживать такое скопление на границе не выход. Мы ежедневно впускаем пятьсот человек. Тем временем за стеной люди пытаются купить себе право на жизнь, все чаще происходят преступления, вместе с весенним теплом приходят болезни… Это внушает тревогу.