– Я обратила оружие против палача, который заточил узника в клетку, а не против страдальца, что борется за свою жизнь.

Когда голос затих, Чан И искоса посмотрел на спутницу и разжал кулаки. На лица всадников снова повалил пушистый снег, а над белой равниной повисла мертвая тишина, которую вскоре нарушил нарастающий ропот воинов.

Цзи Юньхэ обратилась к Сы Ю:

– Мы захватили в плен Линь Хаоцина не ради победы, а ради того, чтобы избежать войны.

Сы Ю вгляделась в нежное лицо и глаза, полные холодной решимости.

– Нам некуда отступать. – Демоница приблизилась к Цзи Юньхэ так, что головы их коней поравнялись. – Принцесса Шуньдэ пригрозила, что если мы не доставим тебя в столицу, то она отравит озера и реки морозным ядом.

Цзи Юньхэ на миг растерялась, а посланница продолжила:

– Принцесса вряд ли убьет каждого, кто сейчас здесь собрался, но как уберечь всех новорожденных с двойным пульсом, ведь мир так велик?

Цзи Юньхэ ответила не сразу:

– Не знаю. Но я бы ни за что не пошла с принцессой на сделку. Сегодня она угрозами заставляет убить меня, а завтра велит тебе покончить с собой. Ты можешь ей покориться, только вот ее желаниям не будет конца.

После этих слов несколько мастеров покинули ряды вражеской армии и двинулись вперед, минуя группу всадников, ведущих переговоры. Сы Ю оглянулась.

– Я перехожу на сторону севера.

– Я тоже перехожу на сторону севера.

Сначала единицы, потом десятки, сотни, а затем целые толпы выходили вперед. Кто-то остался на месте, однако ни один не пытался удержать или отговорить тех, кто ушел. Вскоре несметная грозная армия распалась.

Свирепый северный ветер сбивал с ног и засыпал крупными хлопьями снега. Цзи Юньхэ посмотрела на суровые лица воинов, уголки ее рта дрогнули, и легкая улыбка заиграла на бледных губах. Она обернулась и встретилась взглядом с Чан И. В льдисто-синих глазах тритона отражалась только ее улыбка.

– Чан И… – тихо позвала она.

На ветру темно-синий плащ распростерся у нее за спиной, подобно воздушному змею. Она больше не слышала ни гула многотысячной армии, ни собственного голоса.

«Это все, что я могу для тебя сделать, Чан И…»

Цзи Юньхэ откинулась назад. Последним, что она увидела, было высокое предрассветное небо, окутанное пеленой вьюги.

В предсмертном забытьи Цзи Юньхэ чувствовала, как кто-то держит ее на руках и бешено мчит навстречу снегу и ветру. Она различала только чье-то тяжелое дыхание, которое заполнило собой мир звуков вокруг.

Наконец это прекратилось, в уши проник многоголосый шум. Она слышала чьи-то слова, но их смысл ускользал. Звуки постоянно прерывались. Временами до нее доносился плач Ло Цзиньсан, который перемежался с бранью Кунмина и ласковыми увещеваниями Цин Цзи. Ах да… Зеленокрылая птица Луань… Она по-прежнему пребывает в неведении.

Цзи Юньхэ попыталась разлепить веки, однако не увидела ничего, кроме белого сияния. С трудом шевеля губами, она попыталась сообщить, что узнала от женщины в белом. Не заботясь о том, слышит ли ее Цин Цзи, девушка напрягала последние силы. И смутно ощущала дуновение холодного ветра, который облегчал боль и удерживал ее в сознании.

– Птица Луань… Нин Жочу… погиб от рук Наставника государства…

Казалось, Цзи Юньхэ бредит. Она говорила не останавливаясь. Ветер, который обвевал ее тело, усилился, растрепал волосы и заставил открыть глаза. Подле сидела Ло Цзиньсан с красными от слез глазами и стояла печальная Цин Цзи. Куда-то подевались Кунмин и Чан И, но Цзи Юньхэ это не волновало…

Она ощущала присутствие женщины в белом. Резкий порыв ветра разметал кисейный полог кровати, удивив Ло Цзиньсан. Та на мгновение прекратила рыдать и в растерянности уставилась на подругу:

– Юньхэ… Что это?

У Цзи Юньхэ не было сил объяснять, ею овладел ветер, превратив в марионетку, которой управляла Нин Сию. Воздушный поток подхватил ее тело, закрутился спиралью вокруг и почти приподнял над кроватью.

– Цин Цзи, что творится с Юньхэ?

Цин Цзи нахмурила брови, тоже ничего не понимая.

Уголки бледных губ умирающей задрожали. Цзи Юньхэ утратила над ними власть и произнесла:

– Нин Жочу не солгал тебе.

Эти слова озадачили Ло Цзиньсан и ошеломили Цин Цзи.

Нин Сию вселилась в тело умирающей. Точно так же, как прежде одалживала Цзи Юньхэ свои глаза, теперь она позаимствовала ее рот, чтобы поведать зеленокрылой птице Луань правду о прошлом:

– Он обещал последовать за тобой и собирался сдержать слово. Нынешний Наставник государства его обманул, и печать Десяти Сторон убила своего создателя. В смерти Нин Жочу виновен нынешний Наставник государства.

– О чем ты говоришь, Юньхэ? – Глаза Ло Цзиньсан распухли от слез. – Что с тобой?

Цин Цзи же надолго застыла, внимая предсмертным словам Цзи Юньхэ и вглядываясь в ее изможденное лицо.

– Я знаю, о чем она говорит, – рассеянно произнесла она наконец.

Сжав губы, Цин Цзи резко развернулась и вышла из комнаты с маской суровой решимости на лице. По пути она налетела на тритона и задела его плечом, но не остановилась и не повернула головы. Чан И тоже не обратил на женщину никакого внимания: ему было безразлично, кто куда идет и отчего ударил его по плечу. Он не сводил глаз с Цзи Юньхэ. Его губы слегка побледнели, серебристые волосы растрепались. Он разглядывал загадочный ветер, который вился вокруг умирающей и постепенно утихал с уходом Цин Цзи.

Тело Цзи Юньхэ медленно опустилось и обмякло, лишившись последних сил. Нин Сию его покинула. Краем глаза Цзи Юньхэ увидела рядом с собой сребровласого синеглазого мужчину. Его губы чуть приоткрылись, снова сомкнулись и задрожали, так и не произнеся ни слова.

«Что ты хочешь сказать?» – пыталась спросить Цзи Юньхэ, однако не смогла. Нин Сию упорхнула в окно и унеслась вместе с ветром в бескрайнюю молчаливую даль.

Цзи Юньхэ знала, что скоро уподобится женщине в белом: лишится плоти и обратится ветром или дождем… Девушка моргнула, в ее черных глазах отразилась и навеки отпечаталась последняя сцена из ее жизни. В небе за окном нависли тяжелые тучи, готовые просыпаться снегом, а в изголовье кровати примостилась заплаканная Ло Цзиньсан. Потолок, стол со стульями, старый чайный сервиз и… тритон. Его серебристые волосы и синие глаза. Жаль, что больше никто не увидит его восхитительный хвост.

Ее веки тяжело опустились, обрывая последнюю связь с внешним миром. Кругом воцарился мрак. Когда все картины исчезли, а голоса затихли, угасающее сознание Цзи Юньхэ воскресило в памяти сцену из прошлого. В тот день Чан И вызволил ее из темницы Наставника государства и перенес за тысячу гор. Он пролетел сквозь десять тысяч облаков и приземлился на горной вершине. Близился рассвет. Обессиленная, она прислонилась к отвесной скале. Спустя шесть лет после своего предательства она оказалась наедине с тритоном и встретилась с ним взглядом. Почему Цзи Юньхэ вспомнила эту сцену перед тем, как испустить последний вздох? Она и сама не понимала.

За спиной Чан И медленно показалось восходящее солнце, превратив тритона в черный силуэт, на фоне которого светились ярко-синие глаза. В них плескалось море и отражалась ее фигура. Глядя в глаза тритона, словно в зеркало, Цзи Юньхэ заметила на своем лице кристально прозрачные слезы и почувствовала жгучую боль в сердце.

– Я никогда не предавала тебя, большехвостая рыба.

Наконец-то она призналась. Находясь на пороге смерти и витая в мире собственных грез, открыла правду темному силуэту, который бережно сохранила в памяти. В то же мгновение Цзи Юньхэ озарила догадка: она поняла, почему утаила от Чан И правду, зачем прикрывалась громкими общими фразами, обманывала монаха Кунмина и лгала себе. Истинная причина заключалась в том, что она попросту… боялась.

Цзи Юньхэ вела себя эгоистично, опасаясь, что Чан И ее не простит, даже если узнает правду. Ведь как же тогда быть? Она решила, что лучше для Чан И, без его ведома: придумала хитроумный план, чтобы заставить тритона уйти, пронзила его мечом и разбила ему сердце. А вдруг все ее действия были ошибкой? Больше всего она боялась, что Чан И узнает правду и скажет: «Я изменился и стал таким, как сейчас, по твоей вине…»