Чан И ненадолго задумался:

– Беда нагрянула неожиданно. Правила приема беженцев не доведены до ума. Завтра я займусь этим в первую очередь.

Цзи Юньхэ посмотрела на бледную руку Чан И. От обморожения его кожа пересохла и приобрела нездоровый синеватый оттенок. Девушка огорченно погладила тритона по руке:

– До чего же тебе тяжело, большехвостая рыба.

Уголки губ Чан И приподнялись.

– Я необыкновенный. Мне нетяжело.

Не успела Цзи Юньхэ рассмеяться, как услышала тихий стон. Застигнутая врасплох, она подняла глаза. Дыхание тритона обжигало холодом, его тело неестественно выгнулось, лицо покрылось ледяной коркой, а волосы припорошило инеем.

– Чан И?! – в испуге воскликнула Цзи Юньхэ. Опасаясь, что лисий огонь навредит тритону, она обернулась и закричала: – Цюй Сяосин! Скорее сюда!

Юноша немедленно примчался назад. Увидев, что творится с владыкой севера, он дрожащими руками достал пузырек и вытряхнул на ладонь три черные пилюли.

– Вот. Кунмин велел дать ему это, если он опять…

Цзи Юньхэ поспешно схватила пилюли и хотела дать их Чан И, но его зубы были крепко сжаты, а тело трясло от озноба. Девушка понимала, что медлить больше нельзя. Сунув пилюли себе в рот и привстав на цыпочки, она губами прижалась к губам тритона, кончиком языка раздвинула холодные зубы и протолкнула пилюли в рот Чан И. Тот проглотил снадобье, и спустя время, за которое прогорает половина курительной палочки[21], озноб отступил.

Цзи Юньхэ подхватила его под руку и дала на себя опереться. Затем вызвала лисье пламя, и в лицо полыхнуло жаром, от которого у нее на носу выступили капельки пота. Постепенно лисий огонь растопил ледяную корку на лице Чан И.

– Что с ним случилось? Что говорит Кунмин? – торопливо спросила Цзи Юньхэ, пока Чан И медленно приходил в себя, не открывая глаз.

Цюй Сяосин помотал головой, и девушка переменила тон:

– Немедленно признавайся! Не смей ничего скрывать от меня!

– Он… он изнурил себя, потому что слишком часто полагался на магию…

– Но сегодня он не применял магию!

– Не применял, но вот раньше…

– Разве его не вылечили от того, что произошло раньше? Как он себя чувствовал после побега из столицы, пока я была без сознания? Ло Цзиньсан проговорилась, что тритон занемог. В чем именно дело?

Глядя на обеспокоенное лицо Цзи Юньхэ, Цюй Сяосин разволновался еще больше. Тритон пока не приходил в сознание, и юноша, скрипнув зубами, признался:

– Корень его недуга действительно в том, что он чрезмерно расходовал магию. Поскольку тритон повелевает стихией воды, а в его теле скопился избыток холода, который не находит выхода… тело тритона коченеет…

– Что это значит? – нахмурилась Цзи Юньхэ.

– Его кровь застывает… кости промерзают насквозь…

Потрясенная Цзи Юньхэ поглядела на Чан И, по-прежнему сжимая его в объятиях.

Цюй Сяосин вздохнул:

– Это тритон… Он строго-настрого запретил нам говорить тебе об этом.

– Но почему? – растерялась Цзи Юньхэ. – Он… он может умереть?

– Он может превратиться в лед.

Превратиться в лед? Его кровь затвердеет, кости промерзнут насквозь, кожа покроется ледяной коркой и тритон обратится в глыбу льда?

– Этому можно помочь?

– Кунмин пока точно не знает… – с горечью сообщил Цюй Сяосин. – На самом деле монах запретил тритону лететь сюда, но тот настоял… Сказал, что время слишком дорого и он ценит каждый отпущенный миг. Перед тем как покинуть плоскогорье, он принял лекарство, только, как видите, это не помогло…

Цзи Юньхэ молча закрыла глаза и стиснула свободную руку в кулак. Она слишком хорошо понимала, о чем думал Чан И. Потому что, когда близок конец, все вокруг обретает особенный смысл.

Сознание долго не возвращалось к Чан И. Очнувшись, он ошеломленно уставился на черное лисье пламя и сообразил, что произошло. Тритон повернул голову и посмотрел в покрасневшие от бессонной ночи глаза Цзи Юньхэ. Оба молчали. Чан И не стал объяснять причину внезапного обморока, а Цзи Юньхэ прекрасно знала, что большехвостая рыба не умеет лгать, и не принуждала его. Она не желала ни горькой правды, ни сладкой лжи.

Когда молчание затянулась, Цзи Юньхэ растянула губы в улыбке.

– Скоро рассвет, – заметила она с притворной беспечностью. – Рядом с тобой, большехвостая рыба, время летит слишком быстро.

Цзи Юньхэ ни о чем не расспрашивала. Чан И опустил глаза, его длинные ресницы затрепетали, как крылья бабочки. Не говоря ни слова, он протянул руку и нежно обнял Цзи Юньхэ. Черное лисье пламя беззвучно горело при свете луны. Девушка и тритон молча прильнули друг к другу, никто не пытался нарушить мирный покой тишины.

Тем временем луна скрылась за горизонтом, небосклон озарили лучи восходящего солнца. Золотистый свет рассеял очарование сказочной ночи, проник во все потайные уголки и заставил вернуться к действительности.

Чан И отпустил Цзи Юньхэ, и та поправила на его висках серебристые волосы. Накрутив на палец шелковистую прядь, словно это была последняя нить, которая связывала ее с тритоном, девушка глубоко вздохнула:

– Тебе пора возвращаться на плоскогорье.

С этими словами она отпустила светлые волосы. Чан И кивнул и поднялся на ноги.

– Мы обсудим с Кунмином и остальными, что делать с беженцами. В самое ближайшее время придумаем подробный план действий. На дорогах небезопасно, поэтому береги себя.

Тритон окликнул Цюй Сяосина, но Цзи Юньхэ вдруг позвала:

– Чан И!

Тот обернулся, тряхнув серебристыми волосами, в которых отразилось новорожденное солнце. В этот миг тритон напоминал прекрасного небожителя, сошедшего в бренный мир. Цзи Юньхэ залюбовалась чудесной картиной и с улыбкой произнесла:

– Когда с делами будет покончено, давай поженимся.

Синие глаза слегка расширились. Топот Цюй Сяосина, спешившего на зов Чан И, немедленно стих. Смущенный взгляд юноши заметался между девушкой и тритоном. Прохладный весенний ветер подул Цзи Юньхэ в спину и донес до тритона частицу ее тепла. Казалось, этого достаточно, чтобы разогреть застывшую кровь Чан И.

– Я… – хрипло проговорил тритон. – Я пока не могу жениться на тебе.

Он опустил веки, прикрыв глаза веером ресниц. Глубокая тень омрачила его лицо. Никто не ожидал услышать подобный ответ. Вглядываясь в лицо Цзи Юньхэ, Цюй Сяосин нервно прикусил большой палец, однако девушка и виду не подала, что отказ ее огорчил.

– На мне твоя метка. По законам подводного народа ты уже дал согласие взять меня в жены.

Цюй Сяосин посмотрел на Чан И, который выглядел так, будто отвергли его. Тритон хмуро уставился в землю и надолго задумался.

– По законам человеческого мира это не считается.

– Я не человек.

– И не русалка.

– Зато ты тритон и обязан соблюдать законы своего народа.

Цзи Юньхэ отвечала почти не раздумывая, тритон же хмурился все больше. Он подолгу размышлял, тщательно взвешивая каждое слово, похоже не зная, как переспорить ее. Тем временем солнце взбиралось выше и выше. Даже Цюй Сяосин проникся сочувствием к Чан И. Парень слишком хорошо знал, что в словесных баталиях мало кто в мире способен одолеть Цзи Юньхэ. Девушка быстро соображала и не лезла за словом в карман. Перепалка с простодушным тритоном была для нее сущим пустяком.

– Я все равно не могу взять тебя замуж, – отрезал Чан И, не вдаваясь в причины.

Прямой отказ прозвучал грубо, зато сразу отмел все возможные возражения. Честный ответ обезоружил Цзи Юньхэ, лишив ее возможности пустить в ход свое красноречие. Победа досталась тритону.

На самом деле все трое прекрасно понимали причины отказа. Тритон не знал, как долго протянет, и не хотел, чтобы Цзи Юньхэ тратила на него время. Просто не посмел озвучить свои мысли, а остальные предпочли промолчать.

Цзи Юньхэ не отрываясь смотрела на тритона. Под ее пристальным взглядом Чан И опустил глаза, как провинившийся ребенок. Он все ждал, когда Цзи Юньхэ задаст неудобный вопрос, и не догадывался, что его растерянное молчание камнем ложится на ее сердце.