Жар, разгоравшийся в сердце, причинял нестерпимую боль. А-Цзи уловила дыхание Замерзшего моря и вскочила с постели, чтобы выйти из хижины. Но едва она встала с кровати, ее ноги ослабли, и девушка упала на колени.

От шума проснулись Ло Цзиньсан и Цюй Сяосин. Протерев глаза, они увидели, что А-Цзи лежит на полу, волосы ее разметались, а дыхание участилось. Прежде чем они успели что-нибудь предпринять, в хижину ворвалась тень и метнулась к А-Цзи.

– Что случилось? – в испуге спросила Ло Цзиньсан, когда Чан И поднял девушку с пола и молча вышел из хижины.

Почуяв неладное, Ло Цзиньсан и Цюй Сяосин поспешили вслед за тритоном.

– В чем дело? – в замешательстве спросил Цюй Сяосин.

– Похоже, у Юньхэ снова жар, – ответила подруга.

– Почему? – разволновался Цюй Сяосин. – Она ведь мирно спала!

Когда они выскочили из хижины, сребровласый тритон уже стоял на краю обрыва, сжимая в объятиях пылавшую жаром Цзи Юньхэ. Не успели они и слова сказать, как Чан И с девушкой на руках бросился в черную бездну Замерзшего моря.

Поздней ночью глубокие воды Замерзшего моря казались еще холоднее, кругом царил кромешный мрак. Погрузившись в море, Чан И сотворил заклинание. Тело А-Цзи окутало мягкое свечение, и тритон вместе с девушкой устремился в непроглядную бездну.

Пока А-Цзи скользила вниз, пронзая толщу воды, до ее слуха не доносилось ни единого звука. Тревожный голос перестал называть ее незнакомым именем и упоминать о Цин Цзи. В холодном море время словно обратилось вспять. А-Цзи увидела себя внутри ледяного саркофага на дне озера и черную внутреннюю пилюлю, которую извлек Линь Хаоцин.

«Цзи Юньхэ…» – прошептала девушка, но быстрое морское течение подхватило ее слова, и они не достигли слуха Чан И. В сознании А-Цзи беспорядочно замелькали разрозненные картины. Сначала она очутилась на поверхности обледенелого озера в окружении заснеженных гор, почувствовала, как ей на лицо упала жемчужная слеза, и увидела, как Чан И поместил ее тело в ледяной саркофаг. Потом она переместилась в комнату, перегороженную ширмой, на которой проступал мужской силуэт. Внутри мерцали свечи, а за окном высились величественные горные пики, увенчанные снежными шапками.

В памяти всплывало все больше и больше картин из далекой прошлой жизни. Третий лунный месяц в долине Покорителей Демонов и море душистых цветов. Подземелье и порка алой плетью по воле принцессы Шуньдэ. Боль и унижение, которые Цзи Юньхэ была вынуждена терпеть. Труп Линь Цанланя в кресле и молчаливая фигура Линь Хаоцина. И наконец, окровавленный пол камеры за решеткой из темной стали, подвешенный на цепях тритон и его огромный голубой хвост, похожий на бутон лотоса…

Воспоминания пронеслись в ее сознании за одно короткое мгновение. Она услышала, как бесчисленное множество людей называет ее Цзи Юньхэ. Среди них были Ло Цзиньсан, Цюй Сяосин, Линь Хаоцин, Чан И… А-Цзи поняла, что это ее настоящее имя.

– Чан И… – позвала она.

На глубине, в самой гуще непроницаемой тьмы Чан И остановился, но не потому, что его окликнула Цзи Юньхэ: он достиг цели – морского дна, сплошь поросшего грибами линчжи, которые испускали слабый свет. Тритон уложил девушку на дно и прочел по движению ее губ: «Я все вспомнила».

Голос Цзи Юньхэ не проникал сквозь защитный барьер, благодаря которому она могла дышать и сопротивляться давлению воды. Чан И не услышал ни звука, однако понял каждое слово. И короткая немая фраза вызвала в сердце Чан И настоящую бурю. Льдисто-синие глаза загорелись и заблестели, словно в них отразился мерцающий свет морского дна.

Тело Цзи Юньхэ медленно опустилось на дно, и течение отнесло его в сторону. Не желая отпускать девушку далеко от себя, Чан И протянул руку и схватил Цзи Юньхэ за запястье. Спина девушки коснулась песчаного дна, сияние окутало полыхающее пламенем тело. Через некоторое время жар ослаб, а обмякшие руки и ноги обрели силу. Цзи Юньхэ взяла Чан И за руку и притянула к себе, теперь их разделяли только защитный барьер и мягкие переливы холодных вод. Они встретились взглядом.

– Мне очень жаль, большехвостая рыба…

Чан И следил за каждым движением губ. Неожиданно слова Цзи Юньхэ снова разбередили его израненное, исполосованное шрамами сердце. Эта девушка всегда с легкостью нащупывала его самые уязвимые места.

Почему именно Цзи Юньхэ? Этого Чан И никогда не понимал. Почему она? Все, что было с ней связано: жизнь и смерть, болезнь и страдание, защита и предательство, тоска и забвение – причиняло Чан И невыносимую боль. Даже ее безмолвная речь обезоруживала и лишала силы.

Цзи Юньхэ отпустила руку тритона, погладила его по лицу и обняла. Люди и правда слишком жестоко обошлись с этой большехвостой рыбой, которая имела несчастье вынырнуть из морских глубин…

В столице настала поздняя ночь. После жестокой схватки город лежал в руинах. Как назло, ночью на улицы пролился беспечный весенний дождь, оставив после себя грязь и смятение. До жалоб и горестей простого народа никому не было дела.

Дворец Наставника государства был разрушен почти до основания. Наставник прошел туда, где раньше находился его кабинет, и взмахнул рукой. Из груды обломков бесшумно вылетела книга и послушно легла на ладонь старика. Дождь намочил страницы, и Наставник осторожно вытер книгу белоснежным рукавом. Внезапно его дыхание сбилось, и он разразился жестоким кашлем. Старик вдруг сгорбился, чего обычно никогда себе не позволял.

Неожиданно над его макушкой распростерся диковинный красный зонт. Наставник государства повернул голову и увидел красные одежды Шуньдэ. Лицо принцессы скрывала вуаль. Шуньдэ стояла босиком посреди грязных луж и не мигая глядела на старика.

– Наставник, вы ранены.

Старик кивнул.

– Я виновата. Я не пришла к вам на помощь, когда зеленокрылая птица Луань атаковала столицу.

– Хорошо, что ты не пришла. – Наставник государства спрятал книгу в рукав и закашлялся. – Ступай отдохни. Простуда тебе навредит…

Когда принцесса услышала заботливые слова своего покровителя, у нее блеснули глаза и задрожали губы.

– Если простудишься, мои снадобья принесут меньше пользы, – пояснил Наставник государства.

Шуньдэ поджала губы и крепче ухватилась за зонтик, но Наставник не смотрел на ученицу.

– Возвращайся скорее. И обуйся.

Старик зашелся мучительным кашлем, долго не мог выпрямиться и выплюнул на землю мутную кровь. После этого немедленно направил в ладонь поток силы, прижал руку к сердцу и закрыл глаза. Его дыхание выровнялось.

Принцесса медленно отвела взгляд с рукояти зонта и бросила из-под красного купола вероломный взгляд на покровителя.

– Наставник.

Старик не ответил. Он серьезно пострадал в схватке с птицей Луань и пытался исцелить свои раны. Как известно, в такие мгновения отвлекаться запрещено, любое вмешательство может пагубно отразиться на раненом…

Глаза Шуньдэ похолодели. Весенний дождь шелком струился по красному куполу зонта. Не ведая жалости, принцесса направила в пальцы всю свою силу и приложила ладонь к затылку учителя.

Как она и предвидела, Наставник государства не ожидал нападения. Принцесса схватила старика за шею и сотворила заклинание. Красный зонт упал на землю. Шуньдэ принялась выкачивать из тела Наставника вожделенную духовную силу – лучшую, чистейшую, несравнимую с силой сотни убитых покорителей демонов.

Злодейка уже была готова запрыгать от радости, как вдруг в небе прогремел раскат весеннего грома. Тяжело раненный Наставник государства слегка повернул голову, и в его глазах отразилась стройная фигура принцессы. Шуньдэ испугалась, и в тот же миг ее свежеобретенная сила потекла вспять.

Шуньдэ попыталась отдернуть руку, но не смогла высвободить ладонь, пока вся сила, которую она впитала за последние дни, не перешла к Наставнику государства. После этого мощный удар в грудь отбросил принцессу на три чжана.

Босыми ногами она наступила на битый кирпич. Ее кровь смешалась с дождевой водой и потекла к ногам Наставника государства, однако в равнодушных глазах старика не было ни капли жалости.