Преодолев завесу вьюги, всадники остановились посреди заснеженного поля и замерли в ожидании. Цзи Юньхэ обернулась к Чан И:

– Ты точно не хочешь забрать у меня жемчужину?

Ветер развевал серебристые волосы Чан И, которые сливались с белизной бескрайних снегов.

– Не хочу.

Цзи Юньхэ улыбнулась:

– А если тебя схватят?

– Я справлюсь и без жемчужины.

Видя, что тритон в себе не сомневается, Цзи Юньхэ повернула голову и поглядела вдаль.

– Ты слов на ветер не бросаешь. Я тебе верю.

Чан И посмотрел на тоненькую фигурку девушки, закутанную в темно-синий плащ. Она была такой хрупкой, что, казалось, ее могло унести даже резким порывом ветра. Пытаясь успокоить коня, потревоженного приближением мощной демонической ауры, Цзи Юньхэ натянула поводья.

– Здесь так красиво, Чан И, – прищурилась девушка, любуясь белыми просторами. – Я давно не видала ничего подобного.

Она говорила так, словно не ехала на переговоры с вражеской армией, рискуя собственной жизнью, а совершала легкую прогулку, желая подышать воздухом, насладиться зимним пейзажем и размять мышцы.

– Да, с тех пор прошло много времени, – согласился Чан И.

Он давно не видел Цзи Юньхэ среди такого раздолья. В последний раз это было шесть лет назад, когда они покинули долину Покорителей Демонов и направлялись в столицу. Цзи Юньхэ стояла напротив него с отрядом воинов за спиной. Чан И отчетливо помнил острую боль от удара холодным клинком…

Но теперь Цзи Юньхэ была на его стороне. Чан И думал, что никогда не выпустит ее из той комнаты. Он хотел посадить девушку под замок до конца ее дней, чтобы она чахла в неволе до последнего вздоха, не имея ни малейшего шанса совершить новое предательство.

Что же он сейчас делает? Он выпустил Цзи Юньхэ на свободу и отдал ей сокровенную жемчужину. Когда сюда прибудет вражеская армия, Цзи Юньхэ может переметнуться на сторону противника и с легкостью лишить жизни своего недавнего тюремщика. Как бы то ни было, Чан И не внял голосу рассудка. Он не забрал назад жемчужину, позволил Цзи Юньхэ выйти на волю и вместе с ней покинул пределы Северного плоскогорья.

– Возможно, это последний раз в моей жизни…

Под свист и вой ветра Цзи Юньхэ печально оглядела высокое небо. Чан И было больно смотреть на нее, а когда он понял смысл ее слов, стало еще больнее. Цзи Юньхэ умирала, и Чан И страдал вместе с ней.

До сих пор он обманывал себя, не замечая собственных чувств. Но когда увидел запавшие глаза и бледные потрескавшиеся губы, которые целовал еще недавно, чувства переполнили его грудь, подступили к горлу и обрели безраздельную власть, заставив произнести:

– Цзи Юньхэ…

Она обернулась. В ее глубоких черных глазах отразились вьюжное небо, круговерть снежинок и серебристые волосы тритона.

– …Если поклянешься, что больше не предашь меня, я еще раз… поверю тебе.

Все звуки мира внезапно стихли, только по-прежнему плясала неистовая метель. Цзи Юньхэ непонимающе глядела на Чан И, убежденного, что она его использовала, предала и пыталась убить, а теперь предлагавшего ей принести клятву.

Ее губы дрогнули, но она подавила чувства, заставила сердце умолкнуть и улыбнулась.

– Откуда в тебе столько наивности, большехвостая рыба? Ты до сих пор веришь человеческим клятвам?

Каждое слово кололо, подобно игле, и все же Чан И повторил:

– Если ты это скажешь, я поверю.

Острая боль пронзила ее закаленное сердце, словно оно треснуло и раскололось на части. Скрытые в рукавах пальцы задрожали и едва не выпустили поводья, и конь под ее седлом начал нервно перебирать ногами. В этот миг вдали раздался оглушительный грохот, и земля затряслась под многотысячным войском, нарушив неловкую тишину.

Цзи Юньхэ перехватила поводья, посмотрела вперед и сказала:

– Давай сперва разберемся с делами.

Темная масса вражеской армии стремительно неслась на одинокую пару всадников, подобно приливу. Противник остановился в тридцати чжанах. Десятки воинов верхом на лошадях покинули строй, послышался частый стук копыт, и спустя мгновение военачальники Линь Хаоцина уже стояли перед Цзи Юньхэ и Чан И.

Кого-то из них Цзи Юньхэ знала в лицо, кого-то – нет, но и те и другие пылали одинаковой яростью и внушали страх. Сы Ю, недавняя посланница, доставившая на север письмо, тоже была среди них. Рабыня Линь Хаоцина больше всех переживала за своего господина. Она первой приподняла поводья, направила коня вперед и спросила:

– Вас только двое?

Стоило одному из врагов подать голос – и Цзи Юньхэ вынырнула из рассеянного забытья:

– Почтенный владыка севера явился самолично. Он один стоит десятка тысяч доблестных воинов.

Все посмотрели на Чан И, который не проронил ни слова. О синих глазах и серебристых волосах повелителя севера давно разошлась по всему миру легенда. При виде могущественного тритона многие мастера, не удержавшись, склонили друг к другу головы и зашептались между собой.

Чан И пришпорил коня, заставив его шагнуть вперед, и громко заявил:

– Север не считает племя покорителей демонов своим врагом. Если ваши войска отойдут, правитель Линь вернется в Южную долину целым и невредимым.

– Кто вам поверит? Сначала верните нам правителя Линя! – От толпы отделился широкоплечий верзила верхом на коне. – А еще вы схватили нашего брата Цзинь Лу с Западной горы. Сперва отпустите пленников, тогда и поговорим!

Цзинь Лу, которого взял в плен Чан И, считался лучшим покорителем демонов на Западной горе. Оттого легкость, с какой тритон одолел прославленного мастера, серьезно пошатнула гордость его народа.

– Брат Цзинь Лу и правда родом с Западной горы? – усмехнулась Цзи Юньхэ.

– Да, и что с того? – настороженно ответил верзила.

– Если Цзинь Лу и правда сильнейший из мастеров на Западной горе, должно быть, вам было очень обидно, когда северяне без труда пленили его?

Удостоверившись, что верзила позеленел от злости, Цзи Юньхэ повернулась к Сы Ю:

– И правитель Южной долины тоже захвачен. Объединенная армия трех земель напала на север, но была обезглавлена, даже не вступив в битву. Если слухи об этом разлетятся по миру, вас засмеют.

Мастера вскипели от досады и гнева так, что волосы на их головах встали торчком. Многие обнажили мечи и шагнули вперед.

Глаза Чан И подернулись холодом, остатки демонической силы пришли в движение. В тот же миг метель прекратила свой пляс, а хлопья снега обратились в клинки, нацеленные на врага. Казалось, вот-вот разразится битва.

– Почему вы так злитесь? – Даже когда напряжение достигло пика, Цзи Юньхэ по-прежнему улыбалась. – Главнокомандующий объединенной армии сейчас в плену, ваша гордость подорвана, мастеров трех земель разнесли в пух и прах. Разве это не предсказуемый исход? Несколько десятилетий тому назад Наставник государства изобрел морозный яд, основал собственную школу, разметал покорителей демонов по четырем сторонам света и поработил некогда гордое племя… Ваше поражение было предрешено.

При этих словах все вокруг притихли. Заглушая вой и свист ветра, Цзи Юньхэ продолжала:

– Вы злитесь на демонов севера, которые превзошли вас силой, или на собственную бездарность?

Цзи Юньхэ перевела дыхание, собрав в кулак последние силы. Она говорила негромко, но ее голос разносился далеко и проникал в сознание каждого воина.

– Сто лет назад школы Наставника государства не существовало, мастерам не запрещалось странствовать по миру, покорителей демонов не держали в узде. Что же мы видим теперь? – Цзи Юньхэ выпрямила спину. – Я покоритель демонов и бывший верховный страж Южной долины. Я знаю, что вы с неохотой шли на север, где царит лютый холод и легко сложить голову в битве. Кто послал вас сюда? За кого вы сражаетесь? На кого нацелены ваши мечи? Чью кровь вы готовы пролить и чьи руки она обагрит? Найдутся ли среди вас разумные люди, способные прозреть? Кто лишил нас былого величия и запер в клетке? Кто запугал и укротил нас?

Цзи Юньхэ протянула руку и схватила ледяной клинок, созданный магией тритона. Холодное острие рассекло ей кожу, из раны брызнула кровь. Девушка в ярости швырнула клинок на землю: