Как они близки и родственны той модной героине на сцене!
Нет! Ведь та страдает, не видит выхода, она не могла бы на этой пьесе сидеть спокойно в партере, она бы горько плакала или упала бы в обморок!
А они сидели и надеялись, что мужчины будут любоваться их оголенными руками под тюлевыми покровами, их красивыми платьями или пышностью оригинальных причесок.
И оно так и было.
Потому что героиня на сцене, о боже, борется в отчаянной борьбе за свои жизненные идеалы.
И где погибает?!
B V акте. Как всегда!
А зрительницы живут спокойно; они не гибнут;
даже в сотом акте, смотрят спокойно-растроганно все эти пять актов! Какое напряжение!
«СЛУЖЕБНЫЙ ПЕРСОНАЛ» В МОЕМ ЛЮБИМОМ ГРАБЕН-ОТЕЛЕ.
Никогда не восставая против судьбы,
всегда без недовольства, никогда не завидуя и не проклиная тех, которых они принуждены обслуживать за скудные подачки!
Они несут на себе всегда терпеливо ужасную ношу этого бытия, скорее этого небытия,
как будто знают достоверно, что на этой земле нет справедливости!
Эти, в нужде благородные, проходят над пропастью своей жизни,
как бы улыбаясь, всегда в труде, в труде.
Их разговоры друг с другом священны,
они вертятся вокруг ничего, всегда вокруг ничего!
Совсем как у детей!
Их всегда можно осчастливить пустяком, ничем!
Но кому охота это сделать?!
Вы — пустые, низкие, недостойные мужчины, вы любите лишь тех женщин, которые требуют многого?!?
Серьезная, самоотверженная работница, как Антонина Пляцек, вас, к сожалению и слава богу, не интересует!
И потому ваша отвратительная пустая, злая порода щадит, избегает их!
Горе вам, если вы когда-нибудь найдете такую, какую я нашел недавно!
В вашем, не П. А., сердце
она бы скоро обратилась, скоро
в иное, чем она есть на самом деле! Чем она никогда не была и никогда не будет! Вы разрушители истинных «ценностей»! Тьфу!
ПОЗНАВАНИЕ.
Если бы мы постоянно думали о том, что представляет собою, в сущности, в глубине своего внутреннего я, сознательно — бессознательно перед самим собою другой, несмотря на все самые ловкие костюмы, и что он обречен остаться таковым, то мы должны были бы по крайней мере перестать завидовать, а ведь это тоже весьма значительная выгода в жизни!
Есть люди, которые не могут быть довольны жизнью, ибо у них нет какой-нибудь «определенной старой марки», из-за нее они вечно завидуют тем, кто ею владеет (хи, ха, ха).
Пусть мое проклятие настигнет и уничтожит этих идиотов своего собственного прозябающего, ограниченного, полного предрассудков, бесчестного существования!!
Но мое проклятие не может подействовать.
Вы, людишки, случайно родились в этом самом сложном, самом удивительном из миров, какой когда-либо существовал; и вы не умеете использовать правильно жизнь, свое существование, в течение, надеюсь не больше, чем 80 лет.
Вы совершаете ненужные глупости, из года в год все худшие...
О, горе! нет, слава богу! Они уничтожают сами себя раньше времени, нет, своевременно!
В ГОСТИНИЦЕ.
— Прошу извинения, милостивый государь, я вижу, как вы изо дня в день едите эти вареные в жиру крупные бобы, только это одно блюдо. Оно очень хорошо приготовлено, но каждый день!? Оно вам по вкусу?!
— Нет, оно мне по разуму. Ибо я знаю, что это в высшей степени питательно, легко переваривается и дешево; а потому оно мне по вкусу. Я люблю те блюда, которые я считаю полезными для своей «машины». Сладости любят дети, а мы уже взрослые, мы должны обслуживать жизненную машину заботливо, разумно и правильно!
— Да, но разве это может нравиться в течение долгого времени?!
— Конечно! Потому что это надолго. Наша машина такова, как и всякая другая, начиная от карманных часов, и нужно держать ее в порядке!
— Вы, как видно, стали очень педантичным человеком!
— Можете убедиться в этом, прочитав мои девять книг!
— Благодарю вас, с меня достаточно и этой устной пробы!
ЛЮБОВНОЕ ПИСЬМО, КОТОРОЕ ЕЩЕ НЕ БЫЛО НИКОГДА НАПИСАНО.
«Любимый Петер, я умею ценить себя по достоинству без суеты, без самообмана и дешевой жизненной лжи! Но я прежде всего знаю все то, что тебе нужно, и что мне не дано случайно темной игрой рока. Скажем, например... но к чему начинать и никогда не заканчивать?! В мире есть так много очаровательного, оно распределено между многими. Кем бы ты был, если бы ты этого не видел, не ощущал, не страдал?! Ты был бы подобен тем гнусным собакам, которые из-за удобства и внутренней трусости... ты ведь знаешь? И все же и при этих условиях быть для тебя чем-то особенным, важным, ценным, даже необходимым — это для меня счастье, гордость, честь! Я потому не понимаю тех женщин, которые счастливы тем, что они для мужчины все. Ведь это невозможно! А если это так, то, значит, этот мужчина ограниченный человек! Есть женщины, которые радуются тому, что нашли честного человека, я, к сожалению, не так требовательна!»
Это письмо еще не было никогда написано, хотя его должны были написать когда-нибудь все всем!
В ЧАСЫ БЕССОННИЦЫ.
Да, верно, у тебя ведь есть средство для сна, Paraldexyd, 20 грамм. Ты мог бы сейчас же, с молниеносной быстротой, добыть себе сон, забвение на одиннадцать часов. Но именно потому, что ты можешь это сделать, ты хочешь испытать бессонницу. Окна открыты настежь, и ночь приятная, нет пыли...
Многие думают, что нужно одеваться у «Гольдман и Салач», покупать белье у Вундерера и заказывать фотографические карточки у «Елены фон Циммерауер», или «Франц и Леви»; в бессонные ночи все это кажется ненужным. Так как ты не принял «Paraldexyd» во-время, то жизнь кажется тебе смешной и нелепой, и слово «превосходительство» не приводит тебя в содрогание. В тебе есть мужество мыслить правильно, логично, последовательно, ты презираешь свою возлюбленную или, по крайней мере, перестаешь ревновать. Суконное пальто тебе кажется таким же теплым, как шуба, ты перестаешь восторгаться женщиной, носящей у себя на голове целую райскую птицу. Райские птицы прекрасны и ценны, но — живые и в зоологическом саду. Когда ты страдаешь бессонницей, то вся смешная суета, ограниченность, предрассудки этого бесстыдного наглого мира — все это представляется тебе «призраком». Когда ты спишь, то ты все это проспал. Но когда ты вместо того, чтобы спать, бодрствуешь, тогда ты просыпаешься! Лучше, следовательно, принять во-время Paraldexyd, 20 грамм, в 8 часов вечера. Тогда в шесть часов утра ты будешь бодрым и вооруженным для всего безумия этой жизни.
ПОСЛЕДНИЕ ВЕЩИ, НЕТ, ПЕРВЫЕ!
Я ненавижу, нет — презираю удовлетворенных мужчин.
В каком смысле удовлетворенных?!
В том, что они преждевременно покончили счеты со всеми возможностями, шансами переменчивой жизни. Касса сведена, конечный баланс готов, следовательно, прямо и косвенно, это «живые мертвецы»!
«Восхищение перед красотой, перед «миловидностью», ведь это — электро-магнитическая сила нашей машины.
Так как большинство людей не могут удержать это вдохновение, этот поток напряженных сил, в своей убогой, легко взрывающейся машине, то они испытывают, из бессознательного чувства самосохранения, эту вероломно-сумасшедшую потребность реально овладеть той, на которую они молятся! Как можно скорее.
Они чувствуют, чуют инстинктивно, что таким путем их восторг охладится.
Тогда они смогут спокойно, примирившись с собою, продолжать существовать дальше. Освободившись от бремени, тьфу!
Существовать?! Прозябать!
Восторг, — это религия психического, но также и физиологического организма.
Без восторгов часы твоей жизни будут запаздывать, отстанут, остановятся, откажутся ходить!
